Тайфун по имени Нина

По мере того, как Нина всё ближе подходила к осуществлению своего плана мести Максу и Карминье, притворяться становилось всё сложнее. Она постоянно нервничала и боялась, что всё может сорваться в шаге от победы. И тогда Нину выгонят из дома с позором, а Ивана и Тайфун продолжат спать в одной постели с теми, кто двенадцать лет водит их за нос. Да ещё и то, что Карминья снова уверена в возвращении Риты, только нагнетает обстановку. Карминья как будто и правда, как она сама не раз признавалась, чувствует, что Рита где-то рядом, но пока не понимает, насколько близко та. И когда-нибудь она узнает, оставалось надеяться только на то, что узнает она это не слишком скоро. Не раньше, чем самой Рите это будет только на руку. Вернувшись на кухню, Нина оперлась руками о кухонный стол и прикрыла глаза. Всё же в этом доме постоянно так шумно, что даже Нина, какое-то время жившая на свалке среди большого количества шумных и неугомонных детей, иногда терялась в этой атмосфере. И как только они ещё с ума друг друга не свели? Хотя, судя по всему, Лелеко и Муриси довольно близки к этому. — Нина… — чей-то приглушённый голос раздался прямо над ухом, а на талию ей легли мужские руки. Нина вздрогнула не от неожиданности, а от отвращения к человеку, который стоял сейчас позади неё. Макс. Когда он вот так стоял рядом с ней, обнимал её и целовал, Нине казалось, что этот человек противен ей как минимум в два раза больше, чем Карминья. Тот самый Макс, который бросил её на свалке, несмотря на слёзные мольбы девочки не оставлять её здесь. Он ни на мгновение не задумался о том, что Рита — всего лишь ребёнок, не заслуживающий страданий. А теперь она вынуждена не просто улыбаться ему и любезничать, как с Карминьей, но и обнимать, говорить о том, что они партнёры и выслушивать глупые пьяные россказни о том, что его несправедливо считают нахлебником и не уважают. Неужели он и правда не считает себя таковым? Считает, что он заслужил жить здесь, пользоваться деньгами своей жены и нигде не работать? Да к тому же жаловаться, что ему дают мало денег и даже совершить попытку ограбления собственного дома. На что ещё готов пойти этот алчный человек из жажды наживы? Нина никогда не считала его какой-то важной персоной, которую следовало бы опасаться, но с недавних пор начала думать иначе. Макс был не настолько глуп, чтобы его можно было держать подальше от себя и быть уверенной, что он не может быть ей опасен. — Нина, я соскучился, — прошептал Макс, разворачивая Нину к себе и опуская руки немного ниже талии. Переборов очередной приступ отвращения, Нина выдавила из себя улыбку, но Макса оттолкнула. — Мы в доме твоей жены, не забывайся! — прошептала в ответ она, пытаясь уйти, но Макс ухватил её за руку и снова притянул к себе. — Нина, всего один поцелуй. Всего один, иначе я сойду с ума, — словно помешанный, шептал Макс, припадая губами к шее Нины. — Ивана совершенно достала меня. Ты видела? Она меня даже кормить пыталась. Словно с ребёнком. Как же она мне противна… «А мне противен ты», — подумалось Нине, но вслух она не озвучила этой мысли. Почти тряслась и чувствовала себя такой грязной от этих поцелуев, как будто искупалась в помойке. Но пару-тройку секунд она не двигалась с места, а потом снова отскочила в сторону. На этот раз Нина не улыбалась. — Макс, нас могут увидеть! — с негодованием, уже не притворным, возмутилась она. — Знаешь, что тогда ждёт нас обоих? Позади Нины, смотревшей на Макса, послышались шаги, и она обернулась. — Синьор Жоржиньо, — с удивлением в голосе произнесла она, когда увидела, кто появился в кухне. Ноги едва не подкосились, когда Нина подумала, что могло случиться, если бы Жоржиньо увидел, как Макс её целовал. Жоржиньо всегда был очень эмоциональным. Он наверняка тут же избил Макса, а потом пошёл и рассказал бы всем, что видел, не став даже слушать Нину и то, что она хотела бы сказать в своё оправдание. Но что бы она могла сказать? Рассказывать правду было пока нельзя, особенно ему, который, опять же в силу своей эмоциональности, также не смог бы сохранить всё в тайне. К счастью, Жоржиньо ничего не видел, но его взгляд, метавшийся от Нины к Максу и обратно, был довольно подозрительным. — И не забудь, Нина, завтра купить ещё болеутоляющего, — будничным тоном заговорил Макс прежде, чем в кухне воцарилось неловкое вопросительное молчание. — Спасибо, Нина. О, Жоржиньо, привет. Кивнув племяннику (и Жоржиньо лучше не знать, что на самом деле Макс ему вовсе не дядя, а куда более близкий родственник), Макс удалился из кухни, неприятно шаркая ногами по полу. Как только за ним закрылась дверь, Нина улыбнулась, на этот раз уже совершенно искренне, и сделала пару шагов по направлению к Жоржиньо, но тот жестом руки остановил её. — Мне показалось, вы с Максом о чём-то спорили, когда я вошёл, — сказал он, кивая головой в ту сторону, где только что скрылся Макс. — Нет, что ты! — торопливо отрицательно покачала головой Нина. — О чём мне с ним спорить? Макс просто попросил меня купить болеутоляющие, так как у нас они заканчиваются. — Точно? — переспросил Жоржиньо и, получив удовлетворительный кивок головой, сменил своё подозрительное выражение лица на привычную улыбку. — Хорошо. Только будь осторожнее с этим типом. Он мне не нравится. — Обещаю, — кивнула Нина. Она не любила врать, особенно Жорже, но после того, как вернулась в Бразилию, только и занималась этим. Рассказать правду, да и то не всю, могла только в том случае, если Жоржиньо удавалось выяснить какие-то подробности, которые Нина пыталась от него скрыть. Но теперь всё будет иначе: Жоржиньо сам сказал, что не хочет ничего знать, а просто хочет быть рядом с ней. Нина знала, что ему этого недостаточно, что на самом деле он жаждет узнать всю правду, и она сама хочет не меньше рассказать ему всё, но пока было нельзя. Скоро, очень скоро ситуация изменится. Нина расскажет ему абсолютно всё, начиная от того, как в доме Женезио появилась женщина по имени Кармен Лусия, и заканчивая тем, как Нине удалось вывести на чистую воду Карминью и её любовника Макса. — Что это? Шоколадный крем? — заинтересованно спросил Жоржиньо, увидев стоящую на столе миску. — Да. Хочешь попробовать? — улыбаясь, спросила Нина, вынимая из подставки ложку. — Ещё спрашиваешь! — усмехнулся Жоржиньо, одной рукой обнимая за талию подошедшую к нему Нину, а другой — принимая из рук той ложку. — Знаешь, тебе лучше будет остановить меня прежде, чем я съем всё, не оставив никому. — И как же мне тебя остановить? — спросила Нина, глядя на Жоржиньо, который уже успел попробовать крем и в данный момент тянулся за тем, чтобы попробовать ещё. — Ну, не знаю, — пожал плечами Жоржиньо. — Придумайте что-нибудь, донна Нина. Придумывать — в этом Нина была мастером. За последние месяцы она придумала столько, сколько, наверное, некоторые не врали за всю жизнь. Она фактически сочинила себе другую жизнь. Но находясь рядом с Жорже, Нине практически не надо было притворяться, можно было быть той Ритой, какой она была в детстве. Обхватив руками шею Жоржиньо, она практически очень целомудренно поцеловала его в губы, отвлекая от поедания шоколадного крема и довольно-таки успешно. Нина могла бы целовать Жоржиньо целыми днями и непременно будет делать это, когда всё закончится. Она никогда не поцелует так Макса, как бы ни считала нужным полностью завладеть его вниманием во имя своих целей. Эти поцелуи — только для её Бататы. Она не видела его много лет, но, встретив, как будто и не было этой огромной разлуки, как будто они всегда были вместе. И всегда будут, как бы тяжело ни пришлось идти к этому.