Последнее желание

У всего есть конец у жизни тоже. У одних он наступает в девяносто, у других в шестьдесят. А у кого-то этот конец наступит в двадцать два, например, у меня. Неделю назад я вернулась с курорта, чувствовала себя ужасно, температура, слабость. Врач ссылался на простуду, но моё состояние стремительно ухудшалось. Появился кашель с кровью и головные боли. Оказалось, эта болезнь плохо изучена и лекарства от неё не существует. Во всех случаях она приводила к смерти. Мне предлагали лечь в больницу, но я отказалась, не хватало ещё провести остаток жизни в больнице. У каждого из нас есть свои мечты, я не исключение. Я уже давно хочу найти своих биологических родителей, хотя бы мать. Просто, чтобы обнять, поблагодарить за то, что она дала мне жизнь. До десяти лет я жила в детском доме, а потом меня удочерила молодая пара. У них не могло быть детей. Они могли взять маленького ребёнка, но решили избавиться от возни с пелёнками, поэтому их выбор пал на меня. Так я прожила в достатке, любви и заботе двенадцать лет. А сегодня врач сказал, что продолжительность моей жизни снизилась до суток. Первым делом я решила попрощаться с приёмными родителями, которых полюбила, как родных. Эта путёвка в Египет была их подарком на мой день рождения. Я не виню их, сама виновата, порезалась, а вирус попал в кровь. Подъезжаю к пятиэтажному зданию, молясь, чтобы родители были дома. Звонить и спрашивать я не решилась, это для меня слишком тяжело. Стою у двери в квартиру, откуда доносится приятный запах домашней еды. Протягиваю руку к звонку, но тут же отдёргиваю её. Я не уверена, нужны ли мне эти долгие прощания, слёзы. Я не хочу, чтобы меня жалели, но попрощаться нужно. Нажимаю несколько раз на кнопку, за дверью слышатся шаги, а потом дверь открывается. - Ой, Олеся, а я тебя не ожидала увидеть, - говорит мама, бросаясь меня обнимать. Как только порыв нежности заканчивается, она тянет меня в квартиру. Пытается сделать чай, но я говорю, что не надо. На данный момент чай – это пустая трата времени. Умирая, человек, думает о чём угодно, о родных, друзьях, людях, которых любил, но явно не о чае. Хотя, мне бы он не помешал. Новый приступ кашля, не хватало ещё напугать маму, убегаю в ванную. Откашливаюсь и сплёвываю кровь в раковину. Лицо обмываю холодной водой, чтобы привести себя в чувства, это всегда действует. Возвращаюсь на кухню, сажусь на стул. Из сумки достаю бумажку с диагнозом. - Лесь, что-то произошло? Говори, не томи, - слушаю маму, она права, я и так ждала до последнего. Дрожащими, но не из-за страха, а температуры, руками протягиваю злополучный листок. Слежу за глазами, пристально смотрящими в помятый клочок бумаги. - Почему ты не сказала раньше? Мы бы отвезли тебя в клинику за границей, нашли хорошего врача, - быстро мотаю головой, именно этого я и боялась. Я не люблю, когда меня жалеют. - В этом нет смысла, это не лечится. Мамуль, я тебя люблю, спасибо за всё, что ты сделала для меня, - вытираю скупые слёзы, всё же сумевшие скатиться с глаз. - Что ты будешь делать? – спрашивает она. Я думаю над этим вопросом слишком долго. - Сейчас попрощаюсь с папой. Потом поеду искать людей, которые меня когда-то бросили, - не хочу говорить эти слова, боюсь расстроить маму, но говорю. - Родных родителей? – тихо, кажется, из-за слёз, говорит она, я киваю головой, - у меня есть адрес твоей матери, а отца она не знает сама. Знаю, что это не по закону, но я хотела узнать, кто родил мою девочку. Мама уходит куда-то, а возвращается уже с папкой. Долго листает бумаги, после чего, протягивает мне листок с адресом. Предупреждает, что она могла переехать, целует в щёку, обнимает. - Отец на работе, у него там проблемы. Я лишь киваю головой, на слова я не хочу тратить время. Беру ручку и на листке, который недавно показывала маме, пишу отцу записку. «Папа, прости, что не лично. Я бы не выдержала ещё одного прощания, поэтому не позвонила, чтобы ты приехал. На обратной стороне причина, по которой я больше не приеду к вам с мамой в гости, не обниму вас, не поцелую. Я не жалею ни о чём, я прожила счастливую жизнь, пусть и не очень большую. Никого ни в чём не виню. Прошу тебя и маму помнить, что я вас люблю». Слёзы капают на бумагу, размывая чернила. Мама поглаживает меня по спине. Я всхлипываю, ставя точку. Всё, хватит слёз, нужно быть сильной. Снова целую маму, прощаюсь и ухожу. Как только сажусь в машину начинаю вчитываться в корявый почерк, на маленьком листе в клетку. Еду быстро, так как времени у меня совсем мало, а с каждой секундой становится ещё меньше. Подъезжаю к улице с нужным названием, на обочине оставляю машину и ухожу. Это окраина города, дома здесь маленькие, обветшалые, на большинстве из них даже нет номера. У женщины куда-то торопящейся, спрашиваю, как найти нужный дом. - Да, вот он, - указывает на вот-вот готовую развалиться избушку, - а тебе кого надо-то, деточка? - Мне бы Иванову Тамару Васильеву, не знаете такую? – лицо женщины сразу становится более добрым, а из-за улыбки морщинки становятся более глубокими. - Я это, пойдём в дом, расскажешь, что тебе надо. Мы заходим в дом. Внутри довольно уютно, только обои старые, да и мебель явно не новая. Мы садимся на сильно скрипящий диван, перед старым телевизором. - Выкладывай, что хотела? Как зовут тебя? – пару минут я думаю над вопросом. А чего я хотела? - Зовут меня, Олеся Сергеева, а раннее Иванова. А хотела я увидеть Вас, - лицо моей матери, если конечно, я могу её так назвать, меняет выражение. Она явно не понимает, к чему я клоню. - И зачем же я тебе понадобилась? - Мне осталось жить двадцать четыре часа, - мельком смотрю на наручные часы, - простите, двадцать. Не важно, что в этом виновно. Я росла в детском доме, пока меня не удочерили, а сейчас я решила разыскать родителей. Моя приёмная мать давала Ваш адрес, а ей его дали в детском доме. Найти Вас – мое последнее желание, - она закрывает глаза и проводит в таком состояние около минуты. - Выходит, я - твоя мать? – киваю головой, боясь, что она разозлиться. Как назло снова кашель, я достаю белый платочек и выплёвываю кровь на него. - Наверное, - произношу слишком хрипло. Новый симптом даёт о себе знать? - А я после тебя так и не забеременела, выкидыши постоянные были. Я это считала наказанием за то, что тебя оставила. Ты, я думаю, об отце своём знать хочешь? – киваю головой не в силах что-то сказать, слабость становится сильнее. – Я помню только то, что его Васей звали, следовательно, ты Олеся Васильевна. - Александровна, - одно слово, но оно мне даётся с огромным трудом. Женщина уходит, а возвращается с большим стаканом ледяной воды. - Вот, попей, может лучше станет. Выпиваю воду, но лучше мне не становится. Этого следовало ожидать. Видимо, врач опять ошибся и жить мне предстоит меньше суток. Достаю из сумки кошелёк, а из него все деньги, протягиваю их матери. - Вот, возьмите, мне эти бумажки ни к чему. Считайте, это моя благодарность. Неуверенно протягивает руку, в которую я вкладываю деньги. - А теперь, простите, но мне нужно ехать. Я разгоняю машину до скорости, на которой никогда в жизни не ездила. Всё в этой жизни нужно попробовать, хотя, мне уже поздно. Голова ужасно болит. Зажмуриваюсь, но поспешно открываю глаза. Боже, поворот. Машину заносит, от чего она падает в кювет. За это время я успеваю подумать о том, что всё-таки исполнила своё последнее желание. Звук разбивающегося стекла и сильная боль – это то, что сопровождает мой безвременный уход.