Игрушка?

Однажды ночью, сидя в комнате отдыха совсем один, я подумал: а что, если Пригов прав? Что, если я, правда, задушил тебя своей заботой? Ты в последнее время такая нервная, уставшая, грубая. Может, ты не высыпаешься? Опять со своей заботой! Ну а как иначе? Я по-другому не могу, не умею я не обращать на тебя внимание. А тебя моя забота сожрала уже, наверное, я это понял по твоему поведению. Собираюсь с ребятами на задание — кричишь на меня, чтобы взял с собой, что одних не отпустишь. Я понимаю, что ты волнуешься, но пойми, что я волнуюсь не меньше. Бойцов отправили без меня, мы с тобой в АЦ следим за успешным выполнением задания, и опять ты срываешься, когда связь пропадает. Как бы не пытался я тебя успокоить, ничего не получается, честно говоря, я тебе никогда не признаюсь, что у меня от твоих нервов синяки на теле. Серьёзно, бьёшь меня без причины, лишь бы успокоиться, не думая о последствиях. Наверное, ты думаешь, что вышла из формы, поэтому обращаешься со мной так, а может, просто не замечаешь этого. Только я не пойму, чего именно ты хочешь. Погони и приключений? Или же, чтобы с группой было всё в порядке? Скорее всего — первое. Ты ни раз пыталась сбежать в группу к Шальному, который, наоборот, тебя не ценит, выполняет все твои безумные прихоти, а ведь ты в один прекрасный момент можешь уйти из жизни в своих родных "полях". Но если ты уйдёшь, то кто же тогда будет жалеть раненых юннатов, давать в шутку подзатыльники "брату" Бизону, спорить со мной? А кому я буду готовить кофе? Именно. Не приносить, а готовить. Хоть я его ненавижу, но давно научился варить его сам, потому что ты его любишь и больше всего предпочитаешь пить. А бывший "Тайфун"? Ребята и так редко видятся с тобой, а если узнают, что ты переводишься в группу к Максиму, сочтут за предательство. Последний раз с нами виделся Риф. И то это было месяца так три-четыре тому назад. А кто будет ласково называть Снежного Барсиком? А все наши достижения? Сколько мы вместе с тобой прошли. И огонь, и воду, много всего можно собрать. Если ты уйдёшь в другую группу, кого же я тогда буду успокаивать и беречь? Чью улыбку я буду созерцать? Кого я буду уговаривать не оставаться ночью в КТЦ? Дома уютнее и безопаснее. И кто же всё равно будет ночевать со мной в контр-террористическом центре, не смотря на уговоры? Чьи тонки пальцы я буду сжимать в своей ладони, чтобы успокоить их владельца и, заодно, себя? И меня всё больше волнует одно: сначала ты ругаешься со мной, а потом прибегаешь ко мне, чтобы я тебя успокоил, всхлипываешь у меня на груди. Может, ты даже и не о тех проблемах думаешь, о которых рассказываешь мне, а совсем наоборот, думаешь о том, когда же я тебя отпущу? Я что, игрушка? У меня тоже есть чувства, а ты, видимо, не понимаешь. Издеваешься... Нет. Играешь мной. Используешь. Нет времени, чтобы всё это обсудить. Ну, конечно, ты же при каждой попытке отдохнуть в комнате отдыха всегда приводишь себя в порядок за всё время отдыха. Оно быстро истекает, а ты исчезаешь. Куда? Ну, конечно, к Шальному, я уверен. Для кого же ты тогда так прихорашиваешься? Зря он тебе ещё в постель с ним лечь не предложил. Так и строишь ему глазки. А со мной просто играешь. И это ещё называется крепкой дружбой между женщиной и мужчиной целых семь лет. Я твоя игрушка, а ты моя владелица, хозяйка. Бред. Сейчас я сижу в комнате отдыха. Один. Ну, конечно, уже поздно, никого нет, все уже вернулись домой в свои тёплые постели. А я не могу, там скучно и нет тебя. Квартира пустая, а постель холодная. Вот и остаюсь здесь, в общем-то, как всегда. Странно, но чай себе сегодня не стал заваривать. Надоело. Достала эта повседневность. Устраиваю свою голову на спинке дивана, как вдруг открывается дверь, и входишь ты. Я потрясён. Что ты делаешь тут посреди ночи? — Рита, ты? — спрашиваю я, чтобы убедиться в том, что это не мираж. И я не ошибся. — Я, — тихо отвечаешь ты, и я слышу стук твоих каблуков, проходишь и садишься рядом. — Багир, - не успеваю договорить. — Я не уйду, - прерываешь меня ты, думая, что я опять стану отправлять тебя домой. — Нет, погоди, я не об этом, — начинаю я. — Ты ведь не уйдёшь к Шальному в группу? — Не знаю, — отводишь взгляд, перебирая пальцами. Нервничаешь. — А если честно, — настаиваю я. — Если не отпустишь меня в "поля", я уйду, — пугаешь меня ты. — Значит родную группу, с которой ты много прошла, ты готова обменять на "поля" с чужими людьми? — ну, конечно, я уверен, что окажусь прав. — Максим нам не чужой, — тихо шепчешь ты. — Не обобщай, — спокойно говорю я. — Ну что ж, я отпускаю тебя, — правильно я сделал. Сколько можно терпеть издевательства "своей хозяйки"? Рано или поздно игрушку бросают, и она уходит на свободу. — И всё? — удивляешься такому заявлению ты, изогнув бровь. — Вот так просто, Булатов? — Да, — коротко и ясно отвечаю я. Думаю, ты меня поняла. — А я не уйду, — эта фраза вводит меня в ступор. Наступает тишина. — Правда? — всё же решаюсь спросить я через некоторое время, чтобы убедиться, не сплю ли я. — Да, Бать, я уйду только тогда, когда ты попросишь, — двигаешься ко мне ближе и улыбаешься. Я не верю, ты улыбнулась мне, хотя давно этого не делала. — Маленькая, я никуда тебя не отпущу, — притягиваю к себе и крепко обнимаю, затем чмокаю тебя в твой нос. Ты улыбаешься шире, эти ямочки убийственны. Снова чмокаю тебя в нос, но ты подставляешь свои губы. Не понимаю, что было такое мягкое и тёплое. А ты смотришь на меня, так, будто первый раз меня видишь. И какая муха тебя укусила, что ты стала другой? Твоя тёплая и нежная ладонь скользит по моей щеке, улыбку не стянуть с твоего лица, даже если сильно постараться. Неожиданно твоя рука забирается ко мне в волосы и притягивает голову ближе к твоей. Я чувствую, как к твои губы легонько касаются моих. Меня бьет током. Я вступаю в контакт с твоими губами. И только тут понимаю, какой же я был дурак, когда считал, что ты играешься со мной. Прости... Я так тебя люблю. Но не могу с этим совладать, вот и ревную. Да, я ревную. Возможно, ты тоже любишь. Я чувствую.