Предатель

- Среди нас предатель. Ощущение такое, словно падаешь в бездонную пропасть. Клинт на секунду закрыл глаза, пытаясь осмыслить услышанное. - Предатель, – повторил Стив. - И ты…точно знаешь, кто это? – Бартон не узнавал свой собственный голос. Он казался таким слабым и дрожащим. Соколиный глаз боялся услышать ответ. Сердце билось с бешеной скоростью. Нет, пожалуйста, только не это. - Знаю, – тихо ответил Роджерс, - и боюсь, Клинт, тебе не понравится то, что я скажу. - Это Наташа, да? – хрипло спросил Бартон. Гнетущее молчание. Он обвел тяжелым взглядом лица товарищей, исполненных мрачной решимости. Вздохнул, пытаясь совладать с волнением и горечью. - Мы все знаем, как поступить с предателем. Верно? – внезапно его глаза сверкнули стальным блеском. Все удивленно уставились на него. В голосе Бартона слышалась обреченная решимость. - Соколиный Глаз, мы еще можем… - начал Брюс Беннер, но Клинт прервал его. - Ничего мы уже не можем. И это… это сделаю я. Резко развернувшись, Соколиный Глаз вышел из комнаты. А ведь все так хорошо начиналось. Наташа оказалась единственным близким ему человеком. По-настоящему понимающим. Столько прошли вместе, столько всего пережили, а теперь… Теперь эта рыжая сучка все разрушила. В груди словно лопнула туго натянутая струна. Бартон сжал кулаки. - Не прощу. Я сделаю то, что должен был сделать еще очень давно. Из специального ящика он достал свой лук. Проверил тетиву, стабилизатор, прицел, внимательно осмотрел стрелы. Назад дороги нет, Бартон. Если у тебя в руках чертов лук, то ты не можешь не выстрелить из него.

***

Романова находилась в медицинском крыле, где ее осматривали врачи. Несколько царапин и небольшое растяжение, ничего серьезного. Девушка усмехнулась. Что ж, от этого не легче. Быть предателем – весьма сложная штука. Особенно когда предаешь дорогих тебе людей. Но… так получилось. И назад дороги нет, Наташа. - Я сожгла все мосты, – пробормотала она себе под нос, поудобнее устраиваясь на жесткой больничной кушетке. – Интересно, когда ты придешь, Клинт? Начинало действовать снотворное. Предметы расплывались, кружилась голова. Ко всему прочему, нещадно слипались глаза. Не хотелось, чтобы Бартон застал ее спящей. И беспомощной. Девушка сползла с кровати и побрела к открытому окну. Может, хоть так будет получше. - Нат? - она замерла в испуге. Медленно повернулась к Бартону. - Здравствуй, Клинт, – Наташа попыталась улыбнуться. Ее шатало, пришлось прислониться к стене. Соколиный глаз мрачно наблюдал за ней. - Все хорошо?... – ее взгляд упал на лук, который держал в руках мужчина. Из горла вырвался истеричный смешок. Он знает все. Что ж, этого следовало ожидать. - Делаешь то, что не сделал тогда, да? – Вдова захихикала, пытаясь собраться. Липкий ужас охватывал ее. Романова не боялась смерти, она ведь русская. Но умирать здесь, сейчас, в таком положении, когда не можешь даже отчетливо разглядеть лицо палача – это страшило ее. И еще Наташу мучил стыд. Даже при всем желании девушка не смогла бы заглянуть в глаза Бартону. - Мне… жаль, Клинт. Правда. Тишина. Лицо Соколиного глаза осталось непроницаемым. Он достал из колчана стрелу. Наташа поняла, что все кончено. Что лгать и изворачиваться уже бесполезно. Говорить, как ей было с ним хорошо. Что она любила его. - Может, я передам на том свете что-нибудь твоим родным? – последний вопрос в ее жизни. - Не думаю, Нат, – Клинт натянул тетиву, – ты будешь гореть в аду. Там нет моей семьи. Стрела вошла Романовой точно в глаз. Агент Бартон никогда не промахивался.