Когда наука бессильна...

Кэл Лайтман с самого утра был очень расстроен и подавлен. Можно было пометить этот день в календаре как ужаснейший и вообще худший в году. Но он не любил календари и вообще считал время побочной штукой в его трудном и интересном деле. Сначала давняя подруга и одна из первых клиенток Фостер пыталась просить его о помощи, потому что не знала, как из её ситуации можно было выкрутиться. Он отказал в форме сарказма. Чёрт, ну кто же знал, что так все выйдет? А ведь Джиллиан просила быть с ней мягче. Кэл даже жалел её. Но поделать с собой ничего не мог. И теперь невинная девушка убита. Дело, дело… Как о нём думать, если убитая горем Фостер не может даже трезво оценить обстановку и хладнокровно мыслить. Лайтман вспомнил добрую половину своих дел, в которые ввязывался из-за дочери, Зоуи или даже самой Джиллиан и их общего прошлого, и пожалел о своих мыслях. Джилл было плохо, и рядом не было никого. На допросе она была осунувшейся, усталой и какой-то обиженной. Но что толку раздавать упрёки, если всё уже произошло? Кэл нахмурился, достал бутылку неразбавленного виски и пригубил прямо из горла. Было ясно как день, что во всём виноват этот засранец – Зак Морштейн, партнёр жертвы по бизнесу. За версту можно учуять подобного убийцу. И в момент разоблачения он так нехорошо поступил с Фостер. Этот человек мог её ударить и собирался, а он накалял обстановку. С другой стороны, в их работе нельзя по-другому. Тяжёлый и обречённый взгляд Фостер выдавал всё: её мысли, эмоции, чувства и показывал слишком многое. Например, ярость и негодование по отношению к этому ублюдку, убившему её подругу, и что-то непонятное во взгляде на него, Кэла. Что-то очень близкое и знакомое – вроде она постоянно так на него смотрит – но, кроме мягких флюидов, её глаза выражали решительность и ласку одновременно. Как это трактовать, не смогла бы понять и Торрес, от чьей помощи он бы отказался наотрез (если бы она была предложена). То, чего Рия не знает, полезным ей не будет. Разумеется, все они, все эти клоуны – его сотрудники, - притворяющиеся каменными стенами, за которыми пустота, были открытыми и даже ранимыми. Кэл заблуждался, что он более непринуждённый и скрытный, слишком эмоционально он относился к жизни Джиллиан. Все знали, что он ревнует её к любому мужчине, что рабочих отношений между ними не существует, а дочь Лайтмана Эмили давно мечтает, чтобы хоть кто-то из них сделал друг к другу шаг. Всё это доктор Лайтман тоже подозревал, но это не было так уж важно, чтобы всерьёз об этом задумываться. Гораздо увлекательнее были посылы Фостер, вербальные и невербальные. В последнее время их отношения стали чересчур доверительными, честными и свободными, поэтому Кэл бдительности не терял. Она нравилась ему очень давно, ещё с того момента, как они познакомились. С Зоуи первые несколько лет были счастливыми, но потом они стали жуткой рутиной. И только Эмили была тем звеном, которое сдерживало их так много времени. Теперь Ландау нет. Зато есть Джилл, и это необъяснимое сверхъестественное что-то внутри него всё никак не успокаивается. И это напоминает о далеком прошлом. Лайтман взял куртку и поехал домой, оставив невкусный алкоголь на столе у себя в кабинете. Никакой музыки ему слушать не хотелось, от запахов и мыслей о еде чуть не выворачивало. Солнце казалось чересчур обжигающим и нарочно бросало свои лучи к нему в глаза. Какие-то ублюдки подрезали его на каждом километре. Как же всё раздражало… Не хватало чего-то домашнего. И Кэл решил по приезде домой отдохнуть и пообщаться с дочерью. *** Джиллиан было плохо. После смерти её подруги и первой клиентки Клэр Хэнсон она совсем расклеилась. Хотелось уйти из дома – некуда. Единственным местом, где она могла почувствовать себя комфортно, это дом Лайтмана. Туда она и поехала, купив три порции лучшего карри навынос. *** Эмили унаследовала от отца очень практичную и особенную черту – проницательность. Поэтому она поняла, что плохое настроение отца связано с работой, а конкретнее – с Джиллиан. Она искренне радовалась, если у них всё было хорошо, и так же огорчалась, если что-то не складывалось. В этот вечер их диалог не был длинным. Лайтман выпил свою огромную кружку крепкого сладкого чая и развалился на диване в гостиной в обнимку с дочерью. Именно в такие моменты им было легко говорить откровенно. Казалось, что их дом – это противоядие от неприятностей, настолько сильное, что пробирки со всякими ужасами с ним даже рядом не ставят. А если вдруг случайно это происходит, то всё плохое взрывается ещё на полпути к их уютной гостиной с широким мягким кожаным диваном, красным пледом с бахромой и большим телевизором, где всегда идёт какая-нибудь старая американская комедия с весёлым концом. *** Начался ливень. Джилл приехала к дому Кэла и Эмили, но войти решила через заднюю дверь. Может, чтобы удивить хозяев. Может, чтобы украдкой посмотреть, что же может делать Лайтман в такой поганый день после работы. Он очень много раз позвонил ей, но спустя некоторое время решил всё же оставить в покое. Ему было ясно, что с ней происходит. Ему было хуже когда-то. Его мать покончила с собой. И каждый раз, когда Фостер это вспоминала, её захлёстывала волна жалости и сострадания. Такой милый угрюмый Кэл пытается справиться с ношей, которая ему досталась. И Джиллиан спокойно прошла на кухню, оставив карри на столе. Вдруг до неё донесся разговор отца и дочери, в котором прозвучало её имя. *** Кэл узнал, как провела день Эмили, расспросил о расставании с Лаймом, посочувствовал и рассказал о своём дне, отвратительном и непонятном. В основном, все события сводились к Фостер. - Пап…- перебила отца Эмили. - Да? – отец напрягся. - Джиллиан. Ты её любишь? – неожиданно для самой себя выпалила младшая Лайтман. - Конечно, люблю, дорогая. На этих словах Джиллиан села на пол прямо на кухне. Но потом поняла, что это чисто по-дружески – сильно быстро ответил. - Нет. Я имею в виду по-настоящему. Кэл задумался. Столько лет, столько слов, столько замков, столько стен разделяло их. Но важнее не расстояние, а то, что в сердце. И сейчас оно там кричало, рвалось и билось птицей, загнанной в клетку. Он хмыкнул и… - Да. Джиллиан начала плакать. Все попытки Лайтмана совратить её, пошутить в таком смысле, куда-то пригласить, оказывается, были проявлением чувства. Безусловно, его ответ был правдой. Его тон был серьёзным, да и не стал бы он врать Эмили. Она укусила кулак, чтобы не взвыть прямо здесь, в доме человека, который любит её столько лет. Женщина стала ждать. - И чего же ты ждёшь? – спросила Эм. - У меня нет ответа на этот вопрос, солнце, - Кэл действительно не знал и боялся подумать, как после признания себе и дочери общаться с Джиллиан. Как ей сказать. А зачем говорить? Пусть будет так, как есть. Фостер дороже расставленные границы, чем отношения, которые у них могли бы быть. На кухне раздались странные звуки. Эмили вздрогнула. Кэл встал и взял полупустую стеклянную бутылочку с колой. Вылил жидкость в стакан и двинулся на кухню. У стола прямо на полу сидела Джилл, и по её лицу текли редкие, но крупные слезинки. Кэл не сразу понял, что происходит. Он откинул бутылку и опустился перед ней на корточки. - Ты давно здесь? – он задал вопрос, но поздно понял, что неверный. Она кивнула, и у Кэла что-то ухнуло внутри. - Почему не сразу? Молчал столько лет. Столько слов… Как же глупо, - Джиллиан не всхлипывала, просто была расстроена. - Я… Ты была замужем, и я был женат. К тому же я понял только сегодня. Но. Я безумно рад. - Чему, дурак?.. – она почти успокоилась. - Что не пришлось бегать от тебя, ждать, пока ты сама всё поймёшь. Или даже скрывать. Ненавижу это. Ты же знаешь. - Рад? - А ты? - А я… Пауза затянулась. - О, карри! – воскликнула Эмили, решившая помочь взрослым. – Спасибо, Джиллиан. Он ничего не хотел есть… - Джилл рассеянно кивнула. Наступила тишина. Кэл выжидательно смотрел на Фостер. А она на ворсистый ковёр кухни. Эм на обоих. - Я тоже. Очень, - прибавила женщина. - Я пойду, - Эмили выскочила из дома. Фостер совсем успокоилась. - Ну, так что, - начала она. – Слабо повторить в глаза то, что ты только что говорил Эм? Кэл поднялся с корточек и утянул за собой с пола женщину. Придвинулся поближе, заглянул в глаза и с притворной погребальной серьёзностью вполголоса сказал «нет». Потом осторожно поцеловал. Легко и непринужденно. Так и надо. Так – правильно. Фостер прикрыла глаза и осознала, как долго она этого ждала. И теперь всё так просто?.. Но Лайтман отстранился и посмотрел на неё. Мокрая и одетая, Джиллиан словно бы забыла о недавнем происшествии, в какой-то степени перевернувшем её жизнь. Он снял с неё плащ и повесил в шкаф. Она осталась стоять у того же стола в ожидании. Кэл, избегая её взгляда, начал заваривать её любимый ромашковый чай. - В комнате посмотри свой оранжевый халат и переоденься. Ты насквозь промокла и дрожишь, - он проскользнул взглядом мимо окна. Застучал град. Но она на том же месте. В той же позе. С тем же выражением лица. Лайтман нахмурился. - Джиллиан, ты слышала? - Я не сделаю того, что ты просишь, пока ты не повторишь свои слова. Пожалуй, я пойду, - она вышла в ту же дверь, в которую входила и прикрыла её, оставив щель. Кэл тут же выглянул в неё. Фостер нарочито медленно шла к калитке заднего двора. - Джилл! – крикнул Лайтман. – Перестань! Он даже пришёл в ярость из-за её демонстративного поведения, но за порог не шагнул. Женщина остановилась, но не развернулась. Её одежда, успевшая подсохнуть, уже выглядела так, будто её постирали и забыли выжать. Ещё и град бил ей по рукам. Неуютная картина. - Фостер! Я по-хорошему говорю – вернись в дом! Ты же заболеешь! – продолжал настаивать Кэл. Она не шелохнулась. - Чёрт, я не хочу, чтобы ты с соплями валялась дома! Иди сюда скорее! Я боюсь за тебя! Джилл! Она развернулась и скрестила руки на груди. - Почему? - Потому что мне важно, чтобы ты была здоровой! Ты нужна мне! – мужчина закипал, и Фостер это видела. Не хватало только одного. - Нужна? Почему же ты до сих пор там? А не рядом? Я не Эм, меня не надо было охранять от пустоголовых самцов! А ты… Зачем?! Столько лет… Может, из-за тебя я до сих пор незамужем? Объясни! - ДА ПОТОМУ ЧТО Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! – Кэл, уже вне себя, кинулся в дом, принёс куртку и накрыл ею мокрые плечи бесстрашной Джиллиан. Она, видимо, не ожидав такого неожиданного и скорого результата, обомлела и растерялась. - И я вас тоже, доктор Лайтман… - пробормотала Фостер и уткнулась ему в плечо. Так они и стояли под дождём. Он нашёл губами её волосы. Они пахли яблоками и корицей. Это бы ещё долго продолжалось, если бы не вернулась Эмили: - Пап, Джилл, у вас там чай перезаварился. Надо разбавить и пить, пока не остыл. Джиллиан первая засмеялась. Кэл подхватил. Приобняв женщину, он повёл её в дом и, приняв в другую руку дочь, нахально заявил: - А тебя стучать не учили в дверь? - На улицу? Стучать? Когда я дома? Вот противный!..