Катастрофа

Светлый больничный коридор внезапно превратился в угрюмый и темный тоннель, уходящий в бесконечность. Большой зеркальный лифт стал узким и душным. В просторном вестибюле оказалось слишком шумно и многолюдно. Тереза спешила выйти на улицу, ей не хватало воздуха и пространства, хотелось кричать, ругаться и плакать. Сумочка оттягивала плечо, словно она положила в нее не маленький черно-белый снимок, а тяжеленный кирпич, точно такой же, невыносимым грузом лежал на сердце, не давая свободно дышать. Тереза до последнего момента надеялась, что все ее предположения неверны и домашние тесты ошибочны. Но она словно предчувствовала неприятности, не желала верить, несмотря на то, что все признаки беременности были налицо: утренняя тошнота, жажда солененького и кислого. Она кривилась и морщилась, вдыхая некогда любимый аромат кофе, и давилась, глотая ставший ядовито-горьким напиток. Злилась без причины и капризничала по пустякам, пытаясь оправдать дурное самочувствие желудочным гриппом, а дерганное поведение усталостью. Десять минут назад, лежа на кушетке, она настороженно следила за выражением лица доктора. Он бережно водил сканером по её абсолютно плоскому животу и добродушно ухмылялся, глядя на монитор. Затем повернулся к Терезе и, потыкав пальцем в изображение, произнес пару банальных фраз, тепло улыбнулся и поздравил со скорым пополнением. Она не сразу уловила смысл сказанного, а когда, наконец, сообразила и сопоставила факты, у неё противно заныло в желудке, а на висках выступил пот. Не веря утверждению врача, Тереза дважды переспросила его, не ошибся ли он, но увы… Встав на ноги, Тереза едва удержала равновесие, пол буквально уходил из-под ног. Её бросало то в жар, то в холод. Видя её растерянное состояние, медсестра предложила воды, но Тереза отказалась и выскочила в коридор, желая как можно скорее оказаться подальше от стерильной прохлады кабинета гинеколога. То щемящее, тревожащее и одновременно сладостное ощущение, которое появлялось, когда она думала о возможной беременности, и чувства, будоражившее её последнюю неделю, были растоптаны. Осталась лишь горькая оскомина. Сев в машину, Тереза бросила сумку на пассажирское сиденье, словно ее содержимое жгло руки. Откинувшись на спинку кресла, замерла, пытаясь упорядочить мысли, скачущие в голове, и попробовала принять хотя бы какое-нибудь решение. Она понимала, что сначала необходимо успокоиться. Впереди был рабочий день, личные проблемы надо оставить при себе и постараться вести себя так, чтобы они не вылезали наружу идиотским поведением, резкими словами по отношению к коллегам и, не дай бог, незваными слезами. Но как добиться этого, если фраза, сказанная в кабинете врача, до сих пор звучала в ушах, переиначивая всю ее жизнь? «Девять недель, мисс Лисбон, поздравляю, беременность протекает нормально», — слова прозвучали словно приговор, приговор устоявшемуся, привычному и понятному. «Сама виновата, — неожиданно зло подумала Тереза. С ней сыграла злую шутку беспечность. Та самая, что появляется, когда долго живешь одна и маленькие «женские неприятности», вроде задержки месячных, не заставляют тревожиться о возможном залете. Как не напрягала она память, не могла вспомнить, когда же впервые пропустила гостей с «красным товаром». События последних недель оказались столь стремительны и насыщены, и принесли столько волнений и изменений, что она слегка растерялась и запуталась. Сначала Маркус с его предложением руки и сердца, и одновременная злость на «счастливого» Джейна, подтолкнувшая её принять предложение Пайка и согласиться на переезд в Вашингтон. Затем мелодраматическое, как в кино, но такое милое и романтическое объяснение с Патриком в самолете… Тереза тряхнула головой, отгоняя ненужные и отчего-то болезненные воспоминания. Надо думать о будущем. — О, Боже, — прошептала Лисбон и закатила глаза, — Ребенок… Она в какой-то степени уже испытала многие прелести материнства, потеряв родителей и воспитывая младших братьев. Но Тереза никогда не считала, что стать матерью — самое главное в жизни женщины, и до настоящего времени никогда не задавалась этой целью, считая карьеру, любимую работу тем стержнем, что был основой ее существования. Нет, конечно, она думала, что может быть в будущем это случится, но не так сразу, не в таком извращенном виде, когда она еще только начала новую жизнь с любимым человеком. Как объяснит ему? И как он воспримет эту новость? Как изменится их с Патриком жизнь, когда появится на свет ребенок? Это слово сводило Терезу с ума. Ребенок, у нее будет ребенок. Телефонный звонок заставил вздрогнуть и вернуться в реальность. «Вызов. Очередная жертва. Работа». Тереза повернула ключ в замке зажигания, мотор заработал ровно, успокаивающе, словно заурчал огромный кот. Машина слегка подрагивала, двигатель набирал обороты. Педаль газа вниз, и «шевроле», словно зверь, выпрыгнувший из засады, рванул с места. Тереза чуть не врезалась в впереди идущую машину, которая вдруг замедлила ход. Пришлось резко тормозить. Лисбон дернулась, если бы не ремень безопасности, она, наверно, влетела бы в лобовое стекло. — Проклятье, — она негромко выругалась, ухватив руль дрожащими руками и выравнивая машину, с трудом вливаясь в автомобильный поток. На месте преступления было удивительно тихо: лишь желтая лента, слегка колышущаяся от теплого ветерка, и в тени платана замер одинокий служебный внедорожник. Фишер, как и она, ухитрилась подъехать к особняку со стороны озера, так сказать, с черного входа. Полицейские машины и фургон коронера припарковались на противоположной стороне участка, они хорошо просматривались сквозь негустые заросли рододендронов. Там же собрались члены семьи и свидетели. Неширокая дорожка, выложенная мраморными плитами, вела к полуоткрытой двери дома. Двухэтажный, белоснежный, словно океанский лайнер, особняк весь утопал в цветах, их аромат кружил голову, и слабо верилось, что внутри такого красивого дома находится растерзанный труп хозяина. Тереза поднялась по широким ступеням и вошла в прохладный холл. Сделав несколько шагов, вскинула голову и оторопела. Через перила лестничной площадки второго этажа вниз головой свешивалось тело мужчины. Для надежности неизвестный злоумышленник приковал его за лодыжки к металлическим стойкам. В глаза бросились раскинутые руки со скрюченными пальцами и распахнутая, когда-то белая, рубашка, насквозь пропитанная кровью и походившая на поникшие крылья, подстреленной птицы. Тереза моргнула, пытаясь рассмотреть лицо. Лицо? Голова?.. Но как раз-то её и не было. Рваная, сочащаяся кровью, рана выглядела ужасно и омерзительно. Вместо головы лохмотья кожи и обрывки сухожилий, по ним стекала темно-пурпурная жидкость. Тяжелые, винного цвета капли на глазах у Терезы отрывались от плоти и с мягкими шлепками падали на пол, в кровавую лужу, поднимая маленькие фонтанчики в тягучей субстанции. Лисбон опустила взгляд. Носки её туфель оказались в паре дюймов от бликующего в солнечных лучах густо-малинового озерца, растекшегося по мозаичному полу и так похожего на вишневое желе. Тереза резко отпрянула. Труп вдруг раздвоился, в ушах зазвенело, пол под ногами качнулся и, чтобы вернуть самообладание, она глубоко вздохнула, закрыв глаза. Это была ошибка, большая ошибка — терпкий, липкий запах крови проник в ноздри, достиг горла, рухнул в желудок, и моментально накатила дурнота. Голова закружилась еще сильнее, во рту стало горько. Тереза развернулась и опрометью выбежала из дома на улицу. Агент Фишер, приехавшая на место преступления на несколько минут раньше, пристально рассматривала погибшего, пытаясь понять, как, и главное, чем могли оторвать голову, задумалась и не слышала, когда пришла Тереза. Ким обернулась на странный звук и увидела спину убегающей прочь Лисбон. Её поведение выглядело необычно, Ким помедлила несколько минут и, не дождавшись Терезы, решила ее найти. Выглянув за дверь и никого не обнаружив, она коротко хмыкнула, пожала плечами и вышла на открытую террасу, которая по периметру опоясывала особняк. Огляделась. Западная часть дома находилась в тени и по какой-то понятной только ей причине Фишер направилась именно в ту сторону, завернула за угол здания — и не ошиблась. Тереза пряталась там, она стояла, безвольно вытянув руки вдоль тела, закинув голову и привалившись спиной к стене. На бледно-зеленых щеках блестели дорожки от слез, губы кривились. Тереза тяжело дышала через нос, то и дело судорожно сглатывая. Опущенные веки подрагивали, на висках выступили бисеринки пота. Не сложно было понять, что ей очень плохо. — Лисбон, — негромко окликнула её Ким, — Что случилось? — Минуточку, — попросила она, с трудом выдавливая из себя слова. — Я сейчас приду, — голос звучал хрипло, у нее не было сил даже просто повернуть голову. — Ты больна? Ты сможешь работать? — Фишер встревожилась, Тереза выглядела отвратительно. — Должна, — коротко, превозмогая тошноту, ответила Тереза. Одно лишь воспоминание об изувеченном теле бросало ее в дрожь. — Это моя обязанность. Тереза оттолкнулась от стены и сделала шаг вперед, ее весьма заметно качнуло в сторону, в ту же секунду она перегнулась через перила, давясь очередным приступом тошноты. Ким вздохнула. Ей очень не нравилось то болезненное состояние, в котором находилась Лисбон — ей не место преступления осматривать, а лежать в постели с ледяным компрессом на лбу. — Тереза, — в голосе Ким звучало сомнение, — ты справишься? — она наклонила голову, и прищурилась. — Постараюсь, — Тереза вытерла рот и попыталась улыбнуться. — Нет, так дело не пойдет, — Ким отрицательно мотнула головой, она не сводила взгляда с Лисбон, готовая кинуться на помощь, если той снова стане дурно. Обманывать не имело смысла. Тереза понимала, что снова войти в дом она не сможет, просто не вынесет запаха и вида крови. Голова гудела, ноги подкашивались, и волнами накатывала тошнота. — Не справлюсь, я плохо себя чувствую, — она жалобно посмотрела на Ким, чувствуя подступающие слезы. — Нет проблем, — Ким ободряюще улыбнулась. — Вызову Чо. Тебя отвезти в госпиталь? — Спасибо, я сама справлюсь, — Тереза немного помедлила, испытывая облегчение оттого, что ее избавили от повторного рассматривания обезглавленного трупа. — Мне уже значительно лучше. — Лучше? — брови Ким взлетели вверх, а в глазах читалось удивление. Тереза промолчала и только опустила голову, она едва не проболталась, готовая сознаться, что дело не в болезни, но что-то остановило ее, место и время были не подходящими. А Ким не тот человек, кто первым должен узнать о её новом положении. Уже более твердо она прошла мимо Ким и, ступив на дорожку, обернулась. Фишер стояла в дверях, разговаривая с кем-то по телефону, не сводя глаз со своей коллеги. Подождав, пока она окончит разговор, Лисбон вздохнула и окликнула Ким, та по-прежнему с явным недоверием смотрела на нее. — Ким! — Тереза выдавила из себя некое подобие улыбки. — Не говори ничего Джейну, — увидев, что Фишер сделала шаг вперед и начала спускаться по ступенькам, Тереза остановила её. — Пусть он думает, что я уехала по делам, — голос Терезы вздрогнул, еще немного, и она расплачется от бессилия и жалости к самой себе. — Как скажешь, — Ким остановилась на верхней ступеньке, сложив руки на груди, — Но ты же знаешь, что его обманывать бессмысленно. — Кому об этом знать, если не мне, — еле слышно, одними губами проговорила Тереза. Но Ким услышала, провожая её сочувствующим взглядом. Отпускать Терезу одну, ей не хотелось, но та шла ровно, как всегда, и уже садясь в машину, посмотрела на Ким, кивнув головой, словно пыталась показать «со мной все в порядке, справлюсь». Лисбон уехала, а Ким глянула на часы, отмечая про себя — перезвонить Терезе через сорок минут, этого времени ей бы хватило, чтобы спокойно добраться до дома. Оставив машину на стоянке, Тереза вошла в небольшой сквер, отгораживающий шумную автостраду от жилого микрорайона. В доме, ближайшем к зеленой зоне, они с Джейном снимали квартиру. Медленно шагая по дорожке, погруженная в невеселые размышления, она смотрела себе под ноги, не обращая внимания на окружающих. По аллее навстречу Терезе, переваливаясь на еще не совсем твердых ножках, бежала маленькая девочка, года полтора-два, она раскинула ручки и громко кричала: — Мама, мама! — звонкий голосок разносился далеко по парку. Услышав радостный детский вопль, Тереза оглянулась, ожидая увидеть позади себя мать бегущей девочки, но там никого не было. Малышка добежала до неё, обхватила за ноги и уткнулась носом в колени. — Мамочка! — девочка подняла голову и, улыбаясь, смотрела на Лисбон. Она опешила, с удивлением глядя на ребенка, не зная, что делать, как поступить. В тот же момент одна из девушек, сидящих на скамейке около песочницы, вскочила на ноги, перепрыгнув через невысокую ограду, с криком: «Стефани!» бросилась вдогонку за малышкой. Подбежав к Терезе, она села на корточки рядом с крохой и стала разжимать детские ручки, удивительно крепко державшие Лисбон под коленями. — Стефани, отпусти, это не твоя мама, — няня, наконец, сумела расцепить её пальчики и подняла малышку на руки. — Извините, — она повернулась к Терезе и с виноватой улыбкой объяснила: — Малышка три месяца не видела свою мать, а вы очень похожи на мою хозяйку. — Ничего, все нормально, она же ребенок, — Тереза говорила, а сама с замирающим сердцем смотрела на девочку. Видимо испугавшись, она отвернулась и спрятала лицо, уткнувшись няне в плечо. Но затем вдруг подняла голову, серьезно взглянула на Терезу светлыми, ярко-голубыми глазами и неожиданно широко улыбнулась. — Стеф, не вертись, — девушка перехватила ребенка в другую руку и они, свернув с аллейки, пошли к выходу из сквера. Тереза почувствовала, что у нее дрожат руки, и подгибаются колени, она с трудом прошла несколько шагов и опустилась на парковую скамейку. Перед глазами, словно застывшая фотография, маячило лицо Стефани. Чумазая, довольная мордашка, большие, широко распахнутые глаза цвета океанской волны, пшеничные, все в задорных кудряшках и слегка растрепанные волосы, удивительная улыбка. Ощущение было таким, словно судьба дала Терезе возможность заглянуть в будущее. Дочь, их дочь, ребенок… Дальше она не могла думать, её дочь не могла быть блондинкой и походить на Джейна. Генетика, чтоб её. Откинувшись на спинку скамьи, Тереза сидела, закрыв глаза, пытаясь утихомирить колотящееся, как в лихорадке сердце, и вдруг почувствовала нечто непривычное, непонятное. Словно внутри нее что-то шевельнулось, очень слабо, еле заметно, затем еще раз — и замерло. — Ребенок? — Тереза положила руки себе на живот. — Она пошевелилась, неужели? Но так больше ничего и не ощутила, понимая, что ей просто почудилось, слишком рано для шевеления плода. Тереза поднялась на ноги и быстро пошла к выходу из сквера. Войдя в квартиру, она стащила с себя одежду и залезла под теплый душ. Состояние блаженного покоя охватило всё ее тело. Струйки воды скользили по нему, доставляя простое чувственное наслаждение. Перед глазами возникло улыбающаяся мордашка девочки, принявшей её за маму. Тереза отогнала это видение и, горько вздохнув, завернула краны. Накинув на плечи купальный халат, она отправилась на балкон и подставила мокрые волосы теплым лучам весеннего солнца. Легкий ветерок путался в прядях, Тереза тряхнула головой, рассыпая волосы по плечам. Её взгляд скользил по верхушкам каштанов, и невеселые мысли снова завладели разумом. Она вздрогнула, когда ощутила прикосновения Джейна. Тереза не слышала, когда он вошел в квартиру, а Патрик, воспользовавшись её задумчивостью, подкрался со спины. Джейн обнял её сзади за плечи и мягко поцеловал в шею. Его руки путались в складках халата в поисках груди Терезы. — Позволь поцеловать и потискать будущую мамочку, — игриво прошептал он. «Он все знал и понял» — с ужасом подумала Тереза. Её тело одеревенело. Судорожным движением Лисбон запахнула полы халата, не дав Джейну стянуть его с себя и прошептала: — Я не могу. Не сейчас. Не говоря ни слова, Джейн опустил руки и быстро вышел из комнаты. «Он не может ничего знать наверняка» — попыталась она успокоить себя, плотнее закутываясь в халат. Тереза услышала стук входной двери, а через пару минут увидела с балкона, как Джейн перешел дорогу и скрылся в тени парковых деревьев, испытывая облегчение. Ей впервые не хотелось оставаться с ним наедине, даже его запах и легкие прикосновения вызывали отвращение. Объяснение неприятию лежало на поверхности. Дело было не в Джейне, а в ней самой. Она сама себе была противна. Старинные часы на комоде прозвонили три раза. Вернувшись в спальню, Тереза взяла мобильник и просмотрела список контактов, не найдя нужного номера с досадой бросила трубку в кресло. Она вспомнила, что Джейн ревниво ворча, удалил из памяти телефона все, что имело отношение к Маркусу. Порывшись в ящичке прикроватного столика, Лисбон нашла записную книжку, пролистав её трижды, все же наткнулась на один из вожделенных номеров. Сидя на самом краешке кровати, она притянула к себе телефон. Горячей и влажной рукой вцепилась в трубку. Пальцы другой руки, которой она набирала номер, отчаянно тряслись, и ей пришлось повторить процедуру вызова дважды. — Приемная. Чем могу быть полезна? — вежливый женский голос заставил Терезу вздрогнуть. Она молчала. После небольшой паузы на другом конце провода повторили: — Федеральное Бюро расследований. Приемная… — Могу я поговорить с агентом Пайком? — слабым голосом произнесла Тереза. — Повторите, пожалуйста, еще раз, я плохо слышу вас, мадам. Лисбон откашлялась. — Могу я поговорить со специальным агентом Маркусом Пайком, отдел по расследованию краж произведений искусства. — А кто его спрашивает? — Передайте, что с ним хочет поговорить агент Лисбон, отделению бюро в Остине, Техас. — Одну минуту. Минута показалась Терезе вечностью. А потом она услышала в трубке его голос: — Тереза, что-то случилось? Тереза, почему молчишь? Низкий, знакомый до боли голос звучал удивленно и встревожено. — Тереза, агент Лисбон, алло! Силы окончательно покинули Терезу. Она почувствовала странную слабость, горло перехватила судорога — ей казалось, что она задыхается. Лисбон швырнула трубку и рухнула на кровать, зажмурив глаза и зажимая рукой рот, чтобы заглушить рыдания. Она была не готова. Ей не хватило сил признаться. Она не могла произнести вслух те несколько слов, что хотела. Странная и жалкая надежда вынуждала её молчать, словно до тех пор пока она не озвучит, рвущие её мозг мысли, все останется неизменным. «Через семь месяцев Маркус станет отцом», — звенело в голове, все глубже погружая её в отчаяние.