Блэк - значит безумный. Блэк - значит проклятый.

Блэк – значит безумный. Блэк – значит проклятый. Именно такого мнения была большая часть всего магического мира, почти все волшебники негласно придерживались его. Кое-кому из них удалось испытать на себе тяжбы блэковского характера, о чем они, со рвением прямо таки героическим, не переставали упоминать при всяком удобном и неудобном случае. Одни жаловались, что Блэкам едва не удалось убедить высшие чины Министерства Магии во введении законов, разрешающих травлю маглов. Другие заявляли, что Блэки в открытую ратуют против магловской примеси и убеждают значащих людей магического сообщества, к счастью, пока безуспешно, отправить всех маглорожденных работников Министерства в Азкабан. Третьи и вовсе считали своим долгом доложить, что «тот самый Блэк» посмотрел на них так, как всякий интеллигентный выскочка смотрит на не знающего грамоты оборванца. Для всех них Блэки являлись отожествлением истинного беспроглядного мрака, окатывающего ледяным презрением всех, кто не поглощен им. Имя Блэков было обтянуто плотной паутиной слухов и россказней. Кто-то утверждал, что некая леди из Блэков пьет кровь невинных младенцев, дабы сохранить свою молодость и избежать морщин и выпадения волос. Кто-то настаивал, что в подземельях своего родового поместья они с наслаждением пытают беззащитных магловских детей, которым ранее не посчастливилось попасться злостным садистам на улице под мрачной тенью ночи. Родители под гнетом страха вселяли в своих детей убеждение: Блэк – значит проклятый, Блэк – значит безумный. Блэковскую семью приравнивали к таким беспощадным злодеям, как ведьмы-банши и эрклинги, предупреждая, что те тоже охотятся на маленьких детей и используют их для своих дьявольских ритуалов или же просто съедают. Дети, с неудивительной для них детской наивностью, родителям верили, словно губки впитывали их убеждения и страхи. В Хогвартсе, где юные волшебники учились колдовать, училась одна из Блэков – Дорея. И, сама того не ведая, для всех она выделялась из толпы слизеринцев, хотя, как и они, носила на груди зеленый с серебром значок, а на лице – маску равнодушного высокомерия. Дорея не блистала высокими оценками, ее внешность не вызывала восхищенных ахов и вздохов, она не выходила за рамки дозволенного и всем своим видом источала чувство собственного достоинства, передавшееся ей с кровью. Но ее боялись. Не задирай она при ходьбе нос так высоко, не летай на трепетных крыльях своих мыслей в Большом зале или библиотеке, она бы слышала и боязливые шепотки однокашников за спиной, и видела бы, с каким страхом на нее смотрели пугливые, не успевшие освоиться первокурсники, наслушавшись баек о ее семье. Но, ко всеобщему разочарованию, за Дореей Блэк не было замечено ни единого выходящего за рамки дозволенного проступка: зловещих ритуалов с детьми она не проводила, в крови невинных младенцев руки не пачкала и презрения к маглорожденным не выказывала. Блэки принадлежали к числу самых богатых и респектабельных семей магического мира, однако это не очень успокаивало другие богатые и респектабельные семьи, поглядывавшие на них с опаской наравне с другими членами магического сообщества. Блэки отличались бурным нравом, нетерпением к маглам и маглорожденным и пугающей любовью к садизму – так считало подавляющее большинство, предъявляя в качестве доказательств своих суждений фрагменты из старинных фолиантов, пестрившие записями о свершенных Блэками злодеяниях за несколько веков, и заверения в этом «далеких знакомых». Если первое подтверждало кошмарную фантазию Блэков, то второе – только то, что некоторым «далеким знакомым» очень нравилось сплетничать обо всем подряд. Дорея не могла не быть похожей на них - в это ученики Хогвартса уверовали, как в самого Мерлина. Одни говорили: гены не раздавить пальцем – безумие у нее в крови. Другие считали, что, чисто теоретически, в ней каким-то волшебным образом могло не взрасти то блэковское зерно безумия, однако бояться ее не переставали. Третьи жалели девочку, с некоторым расстройством соглашаясь с выводом, что семейные заскоки окружили ее, подобно тернистому лесу, и она не сможет выбраться из этой облавы. Они все причислили ее к мраку, с боязнью выжидая, что в ней в скором времени в обязательном порядке семейная кровь забурлит обжигающей лавой, и тогда она вытворит что-нибудь ужасное. А Дорея Блэк с увлечением читала книгу, не замечая, что позади нее старшекурсники боязливо шепчутся, а первокурсники тычат пальцами в ее спину и незаметно для себя вжимаются в стулья. Они желали видеть и видели в ней тихий омут, полный опасных чертей. Один лишь Чарлус Поттер в самом деле видел, что уголки ее губ подрагивают. Он знал, что она еле сдерживает улыбку. А еще он знал, что рядом с ней ему всегда чувствуется чарующий запах свежескошенной травы и сладких лилий. В полночь она вновь сбежит из сырой темницы, называемой слизеринскими подземельями, и вместе они, скрытые под мантией-невидимкой, отправятся навстречу ночному пению птиц и, устроившись под ветвистой ивой, Чарлус Поттер и Дорея Блэк будут смотреть на звездное небо и говорить обо всем на свете. Он привяжет к ее черным как смоль волосам белоснежный цветок, а она, улыбаясь, взъерошит его волосы и с легкой робостью коснется губами его щеки. В то же время пожилой Кигнус Блэк с рьяной яростью будет убеждать новоиспеченного Министра Магии в принятии им законопроекта о немедленной травле маглорожденных волшебников, смеющих бессовестно пользоваться волшебными палочками. Ведь Блэк – значит безумный. Блэк – значит проклятый.