Боль без любви

Il fera ton histoire, il écrira demain, Il aura tes mémoires dans le creux de sa main, Vas et saches que tu as tout ce quʼil faut, Et bien plus quʼil nʼen faut, Mais donnes-toi le temps quʼil faut, Regardes en haut.

      Кожу холодит ветром и смолистым запахом хвои — абсолют одиночества не в его руках. Брюнетка не осознаёт, что происходит в этой чертовой жизни. На её губах привкус пьяного дурмана — мысли об алкоголе приносят только непривычную тошноту и ни капли желанного забвения.       Ей хочется знать: какого рожна творится? Клайв не привыкать к этому, потому что, похоже, данный вопрос пожизненно вечен. Картами венчаны, сознанием — разведены порознь. Кану слегка мутит в пустоте предрассветных улиц Магнолии. Промозгло и удивительно сыро, лужицы шаг за шагом, кружные капли дождя, разбивающиеся о мостовую столь же яростно и неотвратимо, как и её несбыточные надежды. Спасибо на том, что чудом добралась до центра. Перед глазами мерещится облик несносного блондина. Мерещится заливистый звонкий и такой чистый в своей искренности смех. Правдой это точно быть не могло.       Со слов все той же Елы, громовержец унёсся в закат далеко и надолго. Причин тому, как оказалось, было достаточно. Гильдия как всегда отличалась крайним непостоянством внешней политики. Бразды правления местом подбирания всего дерьма, что только могло твориться на миссиях — почетное дело для таких как он. Какая ирония, Лекс, какая ирония. Девушка надеялась только лишь, что ни одна из них не связана с произошедшим между ними тогда, слишком давно, кажется.       Поцелуи жгли кожу, туман в ту ночь расступался перед обоими, не замечающими ничего вокруг. Для него это всего лишь была попытка понять степень эмоциональной привязки к сумасшедшей дуре. Для неё, не больше, чем фарс в относительно приятной компании. Горячий обоюдный фарс без особых, а то условий и обязательств. Любит, как же.       Именно так. Так, и никак более. Исключительно простая позиция. Сложностей уже хватило. Жаль только, что оные были совсем иного мнения и не спешили подходить к концу. Апогеем бредовых мыслей становилось разве что одиночество в развороченной постели на скомканных простынях. В холоде пустынной комнаты, пропахшей едким запахом смолистого табачного дыма — дурные привычки вполне способны свести в никуда.       Когда её просят назвать хоть сколько-нибудь адекватную причину безмолвия, она вновь отшучивается, скосив глаза в сторону Мастера. Кажется, при должном желании и терпении у неё хватило бы сил пробить в нем дыру. Она не знает, что это: укор, упрёк или поиск понимания с его долбанным спутником — сочувствием. Одновременно ей слишком важно и крайне плевать на все то, что творится вокруг. Стакан вновь летит вниз — на пол. Дерево дорогой столешницы успевает обагриться каплями вина. Обычное дело.       Приходится снова лгать, для начала — самой себе. Кажется, скоро она потонет в этой тьме. В каждодневном мраке вранья и счастливых позёрских улыбочках сальных шуток. Марка, образ — все слишком въелось уже в мозги, сдавливаемые клешнями отчаянной боли. Боли без несерьезных таких последствий. Кажется, за ней по пятам гуляет смерть.