Scream

Сенджи, впервые севший в «Кресло неудачника», вел себя на удивление спокойно. Не стал вырываться, когда его пристегивали, никого не клял и не обещал отомстить. Это было просто не в его духе. Проиграл – плати. Таков закон не только DW, но и внешнего мира. Неудачник обязан отдать что-то, если его враг не убил его, если мир дал ему шанс продолжать жить. Для Сенджи Киёмасы не было ничего дороже жизни, потому он был готов платить по счетам. Он нисколько не боялся. Внутри только все скручивало от легкого волнения и отвращения к принятому здесь фарсу. Удалили бы уже что-нибудь без всяких представлений - и дело с концом. Но в DW так не бывает… Вокруг царил мрак. Сцена только слабо подсвечивалась низковольтными лампочками, расположенными по периметру места действа. Где-то из-за кулис бурчали что-то надзиратели, которым было приказано охранять «Штрафную игру». Вдруг кто-нибудь решит избавить проигравшего от его незавидной участи. Вероятно, где-то неподалеку на случай реального нападения бродили «Гробовщики». С той стороны сцены, что не была подсвечена вообще, тихо переговаривались Рей Такашима и Цуненага Тамаки. Сендзи начинало надоедать это ожидание. Правда, сколько можно? Им самим разве нравится оттягивать свое садистское удовольствие? Как будто в ответ на недовольство «Ворона» включились два прожектора. Один осветил «неудачника». Киёмаса сморщился, зажмурил глаза поначалу, но довольно быстро привык. Под свет второго вышла Такашима без привычной сигареты в зубах, но с нездоровым блеском в глазах. Должно быть, она зверски хочет просто «разобрать» его на органы, доставить боли самому «Ворону», одному из сильнейших, услышать его крики, мольбы о пощаде. Сенджи нахмурился: черта с два. - Добро пожаловать, «Ворон», - холодным голосом, в котором пряталось предвкушение, проговорила медсестра. За ней выкатили автомат, смутно напоминавший «Однорукого бандита». Только ставки здесь выше. – Начнем? Сенджи кивнул, и рычаг автомата под напором женской руки был опущен. Картинки замельтешили с такой скоростью, что просто смешивались в одну сплошную полосу. Киёмаса сжал губы. Волнение в нем вдруг возросло. Он нервно сглотнул, вцепился пальцами в подлокотники, твердо бросил: - Стоп. Такашима отпустила рычаг, заиграла незамысловатая мелодия, картинки начали замедляться. Сердце, почка, рука… Первая картинка остановилась, затем вторая, третья. Никто и не заметил, как Сенджи облегченно вздохнул: жив… - Правый глаз, значит, - озвучила Рей. Достала из карманов халата перчатки, натянула. Ассистенты в это время опустили кресло, чтобы нынешний «неудачник» принял лежачее положение, подкатили оборудование, закрепили веки «Ворона» так, чтобы было проще захватить глазное яблоко целиком, не повредив его. Голова Киёмасы была пристегнута, чтобы лишний раз не дернулся. Такашима степенно подошла к инструментам. Долго выбирала, проводила утянутыми в резину пальцами по каждому, любовно поглаживала хромированные скальпели, пинцеты, зажимы… В итоге же взяла щипцы. Сенджи чуть поморщился, когда она склонилась над ним, опираясь на его плечо узкой ладонью. На лбу у него позорно проступил пот. Сердце против воли бешено колотилось, намереваясь пробить и без того сломанную грудину. У него даже дыхание сбилось, что вообще было ему несвойственно. Сенджи с отвращением осознавал ликующее возбуждение Такашимы. Безумно хотел вспороть ей живот и вывалить все внутренности, намотать их на кулак, вырвать ко всем чертям и размазать по стенке. Но сегодня он «неудачник», потому он только скрипнул зубами и продолжил терпеть. Щипцы медленно приближались к зафиксированному глазу. Сенджи слабо дернулся, когда они захватили глазное яблоко. Такашима тихонько усмехнулась, успокаивающе погладила мужчину по плечу. Киёмаса сморщился, когда она только начала тянуть. Только не кричать, ни в коем случае не кричать… Зубы скрипели, а рука медсестры неумолимо тянула глаз щипцами на себя. Только не кричи, только не кричи. Они этого не заслужили. Он начал хрипеть и рычать, когда кровь из глазницы брызнула Такашиме на лицо. Она, румяная от возбуждения, облизнула губы, смакуя капли крови. Этот мужчина определенно будет ее любимой жертвой. Но ты не кричи. Молчи. Они не должны получать еще больше удовольствия. Ты молчи, ты терпи. Сенджи дергался, извивался, а из глазницы все обильнее текла кровь. Ты терпи… И он сдался. Хоть и до последнего не хотел дарить им доказательства своих мук, но, увы, даже он не смог этого выдержать... Он закричал громко, протяжно, захлебываясь болью. Он дергался, надеялся вырваться, но все было тщетно. Боль нарастала, а это безумная женщина тянула глаз, вытягивая мышцы из глазницы. Их можно было обрезать, но она их порвет ко всем чертям вместе со зрительным нервом. Чтобы он подарил ей еще больше воплей. И он шел у нее на поводу. Продолжал истошно кричать, давиться слюной. Он извивался и отчаянно бился, пытаясь сбросить путы, но так и не мог уйти от этой боли. Все закончилось резко, даже неожиданно. Глаз был брошен на приготовленную для него синтетическую подушечку, а Киёмаса замолчал. Только тяжело, с хрипами дышал и еще слегка подрагивал. Пустая глазница будто бы горела, но это ничего в сравнении с тем, что было секундами ранее. По его лицу текла кровь, изо рта стекала слюна. Но это все ничего… Это все ничего в сравнении с раздирающим на части чувством внутри. Как же он был унижен. В левом глазу позорно стояли слезы, и было так противно от себя. Он же не хотел кричать, но не смог противостоять какой-то боли. Как же так?! Руки сильнее впились в подлокотники – даже пальцы побелели, а обивка затрещала. Все видели. Все слышали. Крик. Его крик… Санитары кинулись к нынешнему неудачнику: Такашима любовно погружала вырванный глаз в подготовленную баночку с формальдегидным раствором и ей уже не было дела до Киёмасы. Сломали «Ворона»? Самого «Ворона»? Сенджи не мог сфокусировать взгляд на чем-то одном. Он смотрел как будто в пустоту или внутрь себя. Переговоры санитаров казались ему обычными помехами. В ушах звенело от собственного недавнего крика. Он только стиснул зубы, когда ему начали зашивать пустую глазницу. Ну нет, он не доставит им еще большей радости. Он не сломан, потому что он слишком крут, чтобы падать духом даже из-за унижения. Он не из тех людей, которые будут лелеять свою слабость. Он той редкой породы, что усмехаются в лицо всякого рода страхам и недостаткам и превосходят их. К тому же он лучше других понимал, что «выживает сильнейший». Он просто заплатил за свою оплошность. Уже после «Штрафной игры» в ванной своей камеры Сенджи Киёмаса стоял перед зеркалом, разглядывая шов, намертво сцепивший веки правого глаза. Ровный, даже придраться не к чему. Он еще саднил и кровоточил, но со временем это пройдет. Это Сенджи беспокоило даже меньше, чем то, что теперь он так запросто видел собственный нос… Заботливая Такашима Рей даже подыскала ему повязку. За триста каста-поинтов, конечно. И теперь Киёмаса, достав ее из кармана джинсов, наложил на правый глаз. Он долго пыхтел, чтобы сначала ремешки не мешали ушам, потом чтобы застегнуть их на затылке. В конце концов застежка обнадеживающе щелкнула. Киёмаса посмотрел на себя в зеркало. Он недолго вглядывался в свое отражение, прежде чем весело, с хохотом сказать самому себе: - Да мне идет!