Ты отпустил меня...

Ты отпустил меня... Это оказалось так просто...Еще проще, чем подарить тебе покой. Наверняка, мой отец даже не мог бы себе такого представить. Всего три слова...Три слова ради которых ты удерживал желанную смерть, грезившуюся тебе два тысячелетия. Три слова - и я вновь человек, хрупкий и беспомощный, лежала на асфальте, будто сломанная игрушка и смотрела сквозь пелену вдруг навернувшихся слёз, как первый луч солнца становится твоим погребальным костром. Вместе с тобой сгорало моё прошлое. Все тайны, все страхи и кошмарные сны...Их больше нет. Ты не приходишь ко мне во сне, чтобы заставить оцепенеть под властью твоего взгляда. Твоё ледяное дыхание не касается моей кожи, губы не ищут моих губ. Мои сны наполнены обычной сумбурно-пестрой мешаниной, которую я часто не могу вспомнить, проснувшись поутру. Но одно я помню твёрдо. Я - дочь Ван Хельсинга, а значит, мой долг - продолжить дело всей его необычайно долгой жизни. Он оберегал мир от тех, кто ходит под покровом ночи...От тебя. И я буду делать то же самое. Серебряный гроб по-прежнему спрятан за семью замками, пусть даже он хранит лишь твой пепел, и пиявкам больше не из чего собирать бессмертную кровь. Да это и не нужно - зачем, если кровь эта течет в моих венах? Иногда я думаю, продлит ли она мою жизнь на пару столетий, как моему отцу или...на вечность, как тебе? Но нет, такого, пожалуй, быть не может. Ведь ты отпустил меня. Отпустил... Но если так - почему я продолжаю верить в то, что душа твоя еще может теплиться в пепле? Почему я иногда не могу уснуть, и в такие ночи меня посещает странное чувство, что ты совсем близко...слишком близко, в самой моей крови, и смотришь на мир моими глазами? И почему, хоть Саймон и смотрит на меня с такой нежностью, и улыбается так тепло, я не могу перестать думать о тебе? Неужели же ты и правда всё еще...здесь? Неужели ты так и не попросил прощения? Может, и так...Но иногда я думаю, что дело совсем в другом. Ты отпустил меня, но я...Я так и не смогла тебя отпустить.