Тебе

Беспокойство беспощадно охватывает меня каждый раз, когда мы выходим на сцену. Это жестоко – перед нашими глазами сразу же предстает большущий зал, рассчитанный, кажется, на бесчисленное количество людей. Это жестоко, потому что я с трудом сдерживаю слезы при этой картине. Когда-то мы не могли набрать даже половины этого зала. Я поворачиваю голову в твою сторону. Ты будто знал, глаза уже улыбаются. Твое лицо меняется, как только прочитываешь мысли в моем выражении, моей позе. Коротко кивнув, ты сжал губы и расплылся в улыбке. Я лишь отворачиваюсь, пытаюсь легко выдохнуть и снова взглянуть на зал, который становился все ближе и ближе к нам. Как спускается эта платформа, так мы спускались к сердцам людей. Группе пять лет, и не верится, что нам наконец удалось собрать полный зал. Удалось добиться всего того, что есть сейчас – любящие сердца, уважение агентства, услужливость персонала японского телевидения. Мы популярны, но что-то все еще заставляет мое сердце волнительно сжиматься. Ты ободряюще улыбнулся, когда меня в очередной раз довел персонал до белого каления. Сел рядом на корточки и взял пальцы в свои ладони. Я слышал тысячи историй о том, как ты грубо обращался с фанатами, следящими за тобой, однако никогда не решался спросить, насколько эти слухи правда. Но чувствуя теплые руки, я знал – ты понимаешь меня как никто. Эта мысль успокоила меня. Чувство даже такой тонкой ниточки, что связывала нас, заставляло что-то в моей душе мягко теплеть. По моему лицу скользнула улыбка, и это помогло снова вернуться к работе. Я комфортно улегся на сцене. Она имеет свой аромат, запах промокшей древесины и чего-то волшебного, что невозможно описать словами. Под возбужденные крики фанатов мое лицо озаряется улыбкой, а глаза устремляются к осветительным приборам на потолке, которые привлекали взгляд своим мощным белым светом. Ты подходишь, твое лицо вспотевшее и немного уставшее, но морщинки у глаз продолжают играть, когда рука тянется к моей и поднимает меня. Я чувствую первые капли дождя. Ты искренне удивляешься и привычным движением возвращаешь микрофон к губам, чтобы успеть к сольной части. Когда я срываюсь, ты затыкаешь меня объятиями и взмахом руки просишь всех выйти. Прижимаешь к себе и молчишь. Мне не нравится то, что ты сделал, будто я не имею право высказать собственное мнение, но и не заметил, как теплые руки начали медленно успокаивать. Выдыхаю тебе в плечо и понимаю, что не должен чувствовать то, что чувствую, но ничего не могу с собой поделать. Ты знал. Ты все прекрасно знал. Не верится, что концерт удалось провести, ведь в этот раз я лично позаботился о том, чтобы все было идеально. Недостатки – это не про Араши. Мы должны быть умнее, должны ставить планку выше, чем все остальные группы, потому что хотим стать лучшими. В жизни мне крупно повезло, но почему-то я всегда понимал – насколько выше цель, настолько больше усилий. И никак иначе. Никогда не забуду то неловкое чувство, когда впервые выдвинул свои идеи насчет концерта. Ребята молчали, не зная, что сказать, как и весь персонал, а ведь они и понятия не имеют, насколько тяжело мне было решиться на это. Человек, который всегда выглядит уверенным в себе, но до истерики боится внутри. Кажется, только ты понял меня, потому что раздался лишь твой голос, нарушая неловкое молчание, в поддержку моей мысли. После этого мы начали вдвоем выдвигать идеи для концертов. Когда появилась вторая ниточка, связывающая нас, я с трудом сдерживался, если наши руки случайно соприкасались во время обсуждений. Я не должен был чувствовать это, но ничего не мог с собой поделать. Был мальчиком на побегушках, мог прилететь, стоило тебе произнести мое имя. Восхищению не было предела, и все знали о моей зависимости. Но ты знал еще до того, как я понял это сам. Все изменилось после концерта, когда в душевой кабине мои руки неосознанно пересекли границу дозволенного. Я еще никогда не чувствовал такого горячего, уставшего тела под холодной струей воды, и никогда не слышал такого пронзительного низкого стона. До сих пор помню резкую боль в спине, когда ты впечатал меня в стекло кабины. Как мурашки побежали по всему телу, стоило твоим пальцам прикоснуться к оголенной коже. Наверное, до этого я еще никогда не ощущал себя настолько полно от всех пережитых эмоций. Ты не должен был хотеть этого. Но мы ничего не могли с собой поделать. И спустя еще пять лет, и еще, я до сих пор вижу себя на той же платформе, которая спускается в зал с количеством людей, равному численности населения небольшого города. Ничего не изменилось – твое лицо, такое родное любимое лицо, озаряется подбадривающей улыбкой, и я киваю в ответ. Но нет, кое-что все-таки оставило меня – чувство беспокойства и тревоги, что когда-то все может закончиться. Больше не так страшно, теперь я не сомневаюсь, Что твоя подбадривающая улыбка ни за что не покинет меня.