Romances of nature

Если, путешествуя по Фирвальденскому восточному тракту, сойти с него на извилистую грунтовую дорогу около хутора Риктовер, то, когда вы проедете буквально пол-лиги, за старой березовой рощей вам откроется удивительная картина: крепко потрепанный временем особняк, выстроенный прямо вокруг векового дуба. Раскидистые ветви исполинского дерева переплетаются между собой, образуя над домом широкий навес живой зелени. Рассеянные солнечные лучи пробиваются сквозь легкие темно-зеленые листья дуба и невесомой золотой думкой опутывают его покореженный ствол. В тени дерева, на красной черепице крыши, неизвестные птицы свили себе небольшое гнездо, из которого сейчас доносился жалобный писк птенцов. Словно откликнувшись на их слабый одинокий крик, игривый ветер легко коснулся пышной кроны дерева, и листья, в которых мягкий солнечный свет очертил каждую прожилку, каждую шероховатость, легко зароптали. Их перешептывания походили более всего на сухой рокот отдаленного океана, волны которого, вкрадчиво, будто дикая кошка, набегали на прогретый солнцем песок. И в этом тихом роптании было столько ласковой, полной стремления к жизни природной мощи, что поневоле можно было залюбоваться этим вековым деревом; заслушаться шелестом волн в его ветвях. Ведь и у океана, чей ропот слышен за сотни лиг от воды; и у леса, который вздымает свои вековые вершины к небу; и у птиц, которые свили свое гнездо на красной черепице крыши; у всего, что дышит, растет, вздымается, один исток — неумолимое, могучее желание жить и дарить эту жизнь другим.