Рыжик

      Седьмой урок. Я вновь погружаюсь в воспоминания.       Начало августа. И вот мне уже шестнадцать - чуть больше, чем пятнадцать, когда я была счастлива, чуть меньше, чем семнадцать, о которых я могу только гадать. Лето подходит к концу, а я все думаю о том человеке, что был мне дорог, которого я любила всем сердцем, всей душой… Почему я даже не называю его имени? Это странно, но само слово «человек» ассоциируется у меня с ним. Вообще у меня все с ним ассоциируется! Я наконец почувствовала себя девушкой, настоящей, а не оторвой-подростком, который сеял радость и веселье. Я была на это способна, так как была самым счастливым человеком, но только была – сейчас я несчастна. Прошло слишком мало времени, я не успела смириться. Кажется, я драматизирую, но…       Раньше высказывание «разбитое сердце» казалось глупым… Почему оно таким и не осталось?..       Середина августа. Я редко вижусь с Соней и Тепой, которые большую часть времени проводят одна с Димой, другая с Владом. Да, Владик таки добился своего, неприступная крепость пала. Но я не с ними не потому, что у них нет на меня времени, а потому, что я стараюсь к ним не приближаться. Я разъезжаю с родителями по гостям, уезжаю сама на дачу на два дня и пропалываю весь наш маленький огородик. Естественно, сгораю на солнце, общаюсь со всеми бабушками, какие только успевают за два дня прийти ужаснуться, что ребенок один на даче. А я все повторяю: «Я дама самостоятельная, мне уже шестнадцать». Наконец начинаю реабилитироваться. Открываю запретный ящичек с воспоминаниями о Вите, прокручиваю их у себя в голове и улыбаюсь. Пока не вспоминаю наш последний разговор: - Я не думал, что этот разговор так сложится. Но… Я все равно буду тебя любить и не забуду… - говорит Витя. - Ты так говоришь до первой встречи с какой-нибудь другой девушкой. Я ведь маленькая для тебя. - Я никогда не говорил такого. - Ну, и что? – пожимаю я плечами. – Вечной любви нет, а уж тем более ее нет на расстоянии. Не беспокойся, ты быстро меня забудешь, - а слезы все текут. - И я тоже постараюсь… - Столько воспоминаний вместе, а ты хочешь все выбросить? – спрашивает Сатаненко, скривившись. А я уже думаю, что зря у меня вырвались эти слова, но злость на себя и на Витю одновременно вырывается: - Но ты же их выбрасываешь. Хранить их больше нет смысла.       Сначала было так, как я и сказала. Я вернулась домой вся заплаканная, вышвырнула на лестничную площадку скейтборд, да так, что он скатился на другой этаж. Прошла в свою комнату, собрала все, что напоминало о нем – фотографии, подарки – и сбросила в один шкафчик, хлопнув дверцей. Я думала, что эта боль, разрывающая на части, останется навсегда, эта промозглая холодная мгла будет со мной всегда, но я опять же драматизировала. К тому же, скейт я все же вернула домой. Но именно оставшись одна на даче, я переосмыслила все, что произошло.       Я прокручивала все, что помнила, все моменты вместе с Витей. Я поняла, что нельзя забывать то чувство счастья, защищенности и легкости, которое испытывала рядом с ним. Нужно быть ему благодарной, и попробовать не держать обиду.       Расставание было болезненным, но он пытался поддерживать контакт, пока не был обижен и разочарован моим эгоизмом и хладнокровием.       Воспоминания всплыли, но написать ему я не осмелилась.       И вот уже сентябрь, я в десятом классе и вновь смеюсь рядом со своими друзьями, кажусь такой же беспечной и веселой, как раньше. С каждым днем все легче. Скоро я смогу заговорить о Вите с моими подругами. Они должны знать, что он самый лучший для меня, не смотря ни на что. Ведь он - моя первая любовь, как бы банально это не звучало.       Еще помню, Соня пригласила нас на чай, но сказала, что у нее «форс-мажор». Кто бы знал, что это Петя? Увидев его, я подумала уйти, хлопнув дверью, но решила, что это будет глупо, и мы заключили перемирие. По началу, да и сейчас, шаткое.       Я отрываюсь от воспоминаний и возвращаюсь в реальность.       Идет вторая учебная неделя, а я уже успела получить двойку по истории. Вот и сижу седьмым уроком в хвосте очереди из таких же двоечников, как я. В общем, тех, кто вообще не любит запоминать даты. - Ну, раз ты не знаешь нужных дат, - вздыхает Светлана Анатольевна, держа руки в замке на своем животе (она на третьем месяце), - скажи хоть, когда началась война с Наполеоном. - 1822! – выпаливает Слава, парень из параллели, смотря на учительницу, которая старательно рассматривает свои руки. – Нет? 1832? Не может этого быть! - Ты прав, не может, - говорит историчка и, кряхтя, садится прямо, взяв в руки ручку. – Все, ставлю тебе «четыре» и не мозоль мне больше глаза, Соколов. - В 1812 Наполеоша напал, - говорю я Славе, когда он подходит к парте, чтобы забрать сумку. - Блииин! Точно. Надо было раньше подсказывать, рыжик, - парень подмигивает мне и, попрощавшись с учительницей, выходит из класса.       Из нерадивых учеников осталась только я, а посему мне и сдавать сейчас. - Ну, Саша, чем порадуешь? – спрашивает Светлана Анатольевна. - А какой ответ вы хотите услышать? – улыбаюсь я. - Ооо, я хочу много чего от тебя услышать. И начнем мы прямо сейчас, - лицо исторички озаряет какая-то садистская улыбка. Если бы я не знала, какими двинутыми бывают беременные женщины, я бы испугалась и сиганула в окно со второго этажа. Судя по моему расчету, Слава бы как раз под окнами проходил.       Светлана Анатольевна начинает закидывать меня датами или событиями, я без проблем отвечаю на каждый вопрос, ибо зубрежка свет, а незубрежка – тьма. И меня, конечно же, не волнует, что в оригинале вообще не так звучит.       Через пятнадцать минут я уже, с радостным воплем, наравне с первоклассниками, вырываюсь из школы, ринувшись прямиком под ливень, тогда как первоклассники разочарованно столпились на крыльце.       Возвращаться домой нет смысла, так как там ровным счетом никого нет, кроме бедного Бали. Мама так и продолжает называть его Арчи, почему мы, собственно, и спорим так часто, а папа, дабы не навлекать на себя гнев женской половины населения нашей квартиры, зовет кота полным именем – Арчибальд. Вообще, мне кажется, что мы так запутали бедное животное, что он готов отзываться на любое слово, после которого слышится «кыс-кыс-кыс».       В общем, я решаю направиться прямиком к Софье Кит. У Сони в жизни все наладилось – в семье полный порядок, не считая временного пребывания в их доме Пети (что больше напрягает, конечно, меня, а не их), а Дмитрий Ясько, потенциальный зять, как я его называю, заботливый молодой человек. Как говорит сама Кит, у нее «все в ажуре».       Я медленно, но верно приближаюсь к дому подруги, заскочив по пути в магазин за рулетом к чаю. Скорее всего, родители у нее оба на работе (да, кстати, она стала называть Таню, свою мачеху, мамой), а она сидит у окна и скучает, потому что Дима вместе с Тепой, ни с того, ни с сего, решили в самом начале четверти, а именно пару дней назад, уехать со своей бабушкой в Питер на недельку. Это я к тому, что Дима у нее не ошивается. Этот индивид так часто находится в ее доме, что уже успел сдружиться с Петей, чего я вообще не понимаю. Как с ним вообще общаться можно?! Хотя и так ответ ясен, если ты не я, общаться можно свободно и даже получать удовольствие от этого. Как сам Дима говорит, с Петей всегда найдется, что обсудить.       Предвкушая приятное чаепитие, я нажимаю на квартирный звонок. Дверь мне открывает Петя. Я поджимаю губы. - Привет, - говорит парень, отступая в сторону. - Здорова, - сухо здороваюсь я, проходя и тут же разуваясь.       Черт меня с утра дернул надеть тряпичные кроссовки, поэтому, сняв обувь, я стягиваю и носки, дабы не оставлять мокрых следов. Стягиваю мокрую куртку и вешаю ее на крючок. Петя все это время стоит и смотрит на меня, ждет. Я приглаживаю мокрые волосы и, достав рулет из рюкзака, иду на кухню. Парень молча следует за мной.       Я сажусь на стул, тот самый, с которого однажды упала – Василий, отец Соньки, таки прикрутил эту несчастную ножку – и задаю главный вопрос, ожидая услышать что-то вроде: «Она в ванной», так как слышу, как работает душ. - Где Соня? - Все Кит укатили куда-то развлекаться, - спокойно отвечает Петя.       Жалкая улыбка сползает с моего лица. Я совсем забыла, что Соня меня предупреждала, мол, чтобы не звонила бесполезно. Я красочно выругиваюсь вслух. Настолько красочно, что брови парня взлетают вверх. - Окей, я почапала домой, - расстроено говорю я. Мало того, что чай не попила с подругой, так и не обсохла ни капли.       Я поднимаюсь со стула, но меня останавливают слова Пети: - Чаю хоть попей горячего, - предлагает он.       Я невольно съеживаюсь. Неужели опять приставать будет? Вроде извинился и сказал, что такого больше не повторится… - Ты продрогшая вся, я же вижу, что тебя колотит, - говорит парень, махнув на меня рукой.       А меня ведь и вправду колотит. Джинсы насквозь мокрые и липнут так, что будь здоров. Вообще, единственное, что на мне сухого, так это синяя рубашка с белыми пингвинами (обожаю ее). - Я все-таки, наверное, пойду, - говорю я с опаской. - Господи, Саша, я же извинился уже тысячу раз! – восклицает Петя. – Прости еще раз! Да, я вел себя, как дурак и напыщенный придурок. Больше такого не повторится никогда – ни с тобой, ни с кем-либо другим.       Я смотрю прямо в темные глаза парня и понимаю, что он говорит правду. Видимо, повзрослел. Он вообще сильно изменился с того Нового года. Правда, майка вроде все та же. Волосы он коротко подстриг, в левом ухе маленькое черное колечко, тело более подкаченное… Ну, а что? Я же девушка, и такое подмечать должна. - Хорошо, я попью чая, согреюсь и пойду, - искренне улыбаюсь я. - Вот и отличненько, - улыбается Петя в ответ. – И, кстати, может, ты возьмешь у Сони сухую одежду? Думаю, она не обидится. - А это хорошая идея!       Я встаю и направляюсь прямиком в комнату Сони. Между прочим, я вспомнила, что оставила у нее свои джинсы как-то летом – рваные. Я нахожу их там, где и предполагала. В шкафу, который Соня отвела для всего, что у нее оставляем мы с Тепой.       О, а вот и Тепина расческа любимая. Пусть лежит. Я достаю свои джинсы и даже нахожу полосатые носки всех цветов радуги, которые потеряла совсем недавно.       Закрыв дверь, я переодеваюсь, а после следую в прихожую к своему рюкзаку, чтобы положить туда мокрые джинсы. Вернувшись на кухню, я обнаруживаю Петю, который уже ставит кружки с чаем на стол. - Милые носки, - подмечает он. – Как и рубашка. - Самой нравится, - довольно отзываюсь я и сажусь на любимый стул.       Петя, как заботливый хозяин, режет рулет, ставит его на стол и со спокойной совестью садится. - Ну, как учеба? – спрашивает он, отпивая чай. - Исправила сегодня двойку, - отвечаю я. - На тройку? - Ха-ха, очень смешно, - закатываю я глаза. – На четверку. - Молодец, - хвалит меня парень, от чего мне смешно становится, но я себя сдерживаю. - А у тебя как учеба? Как-никак, новый город, новый класс, ЕГЭ сдавать. - Ты знаешь, все весьма неплохо. С учителями сразу сдружился, парни в классе нормальные, можно общаться, а ЕГЭ меня не напрягает. - Ммм… - протягиваю я, дожевывая кусок рулета. – А девушки как? Небось уже соблазнил там всех, - усмехаюсь я. - Во-первых, моя карьера мачо-сердцееда, - я фыркаю, - закончена, а во-вторых, не девушки, а крокодилы. - Что, слишком страшные для вашего величества? – спрашиваю я. Простить простила, поверить поверила, а язвить не могу перестать. - Да, страшные, - признается Петя. – Но не в смысле внешности, а поведения. Я не знаю, куда деваться от них! В школе пристают, в интернете пристают. Вешаются, в общем, на меня, словно я… - Вешалка! – перебиваю я Петю своим радостным возгласом. Меня смешит эта ситуация. Этакий первый парень на деревне. - Да, вешалка, - подыгрывает мне парень. – Ведут себя как шл… - Шмели! – подсказываю я. - Да, шмели, - соглашается он. - Где ж ты учишься, чтоб так на новеньких реагировали? – интересуюсь я. А то ведь и впрямь интересно стало. - Частная школа в центре, «Просвещение». Может, слышала? - Да уж, - прокашлявшись, говорю я. Да, я подавилась. – Откуда деньги на самую элитную школу нашего города? Ты ведь у Кит даже живешь! - Мои родители весьма обеспеченные, - криво улыбается Петя. – Это ответ на первый вопрос. А на второй ответить еще легче. Мне не доверяют. Никто. Вообще. - О! Да, ты прав. Сразу все стало ясно, - широко улыбаюсь я, а парень глаза закатывает.       Мы замолкаем на пару секунд, и опять слышу, как течет вода в ванной. - Слушай, что там в ванной? Никого ведь нет дома, кроме тебя, - говорю я.       Петя соскакивает с места, опрокинув стул, и, матерясь, несется в ванную. Я, делая последний глоток чая, спешу за ним. В ванной бедный парень склонился над ванной, опираясь на ее края. На полу маленькая лужица, а уровень воды в ванне медленно уменьшается. - Если бы не ты, - начинает Петя, поворачиваясь ко мне, - я бы затопил квартиру, и тогда бы меня привязали к дяде Васе до самого восемнадцатилетия. За мной должок. - Я запомнила, - говорю я. – А ты чего это? Водными процедурами хотел заняться? - Представь себе, да. Но тут появилась ты, как снег на голову свалилась. - Вообще-то, - начинаю я, подавая парню половую тряпку, он, небось, о ее существовании и не знает, - я хотела на голову Соне свалиться, а никак не тебе. - Но я даже рад, что ты именно мне на голову свалилась, - затирая лужу, кряхтит Петя. - Ох, с чего бы это? – спрашиваю я. - Ну, мы поговорили, и теперь ты вроде как не ненавидишь меня, - улыбается он, кидая тряпку в ванну. – Еще чая? - Нет, я, пожалуй, отправлюсь домой. - Давай я тебя лучше…       Договорить Пете не дает телефонный звонок, он выставляет руку вперед, мол, подожди, и отвечает: - Да?.. Привет, мам… Нет, я один…       Я улыбаюсь и иду одеваться. Напяливаю куртку и, в конец обнаглев, достаю Сонины кеды, надевая их. Думаю, она войдет в мое положение. - Ничего не разгромил… Разве что, чуть соседей снизу не затопил… Мааам, спокойно, я пошутил, - смеется парень, выходя в прихожую ко мне.       Я коротко махаю ему рукой и уже собираюсь выходить, как Петя хватает меня за руку и тихо шипит: - Стой, окаянная! Нет, мам, это я не тебе… Ты чего?! Какая девушка?! - Петь, мне идти надо, - стону я со страдальческим выражением лица. - Я слышу женский голос! – кричит мама Пети так, что парень телефон от уха относит. – Ты совсем обнаглел?! Девок к дяде в дом приводишь! - Во-первых, это подруга Сони, - парирует Петя. – А во-вторых, я тебе потом перезвоню. Пока, мам!       Петя убирает телефон в карман шорт и смотрит на меня: - Помолчать не могла? – усмехается он. - Так мне идти надо, - говорю я в ответ и смотрю на руку, которая крепко удерживает меня. - Я хотел тебя подвезти, чтобы ты под дождем опять не промокла сильно, - предлагает парень и убирает руку. – Ты как? - На чем ты меня подвезешь? На метле? - Если ты других средств передвижения не знаешь и не используешь, это не значит, что их нет. Со времен инквизиции наука не стояла не месте, - с видом знатока произносит Петя, и я смеюсь, потому что вид у него забавный. - На мопеде, небось, передвигаешься? – решаю уточнить я прежде, чем соглашаться. - А если и на мопеде, - щурится парень. - Всяко лучше, чем пешком, - пожимаю я плечами. - Тогда я сейчас быстро оденусь и поедем, - Петя улетучивается. - Будешь приставать – скину, - кричу я. - Тогда ты тоже упадешь, - кричит он в ответ. - Зато буду отомщена!       Не проходит и пяти минут, как в прихожей появляется Петя. Тут меня резко осеняет, что я не знаю его фамилии. - Петь, а какая у тебя фамилия? - Заречный, - отвечает парень, одевая гриндерсы. Прям суровый рокер. – А что? - Просто интересно, - пожимаю я плечами. - У меня только один шлем, - предупреждает Петя, показывая этот самый «один шлем». - И он мой! – заявляю я, отбирая то, что сможет защитить мою и без того нездоровую голову. – После того, как я тебя скину, будет больше шансов выжить.       Мы спускаемся во двор. На горизонте ни одного мопеда. - Эээй, - протягивает Петя, обращая мое внимание на него. – Ты чего там высматриваешь?       Парень снимал противоугоночную колодку с заднего колеса черного мотоцикла, на который я обратила внимание, еще заходя в подъезд. - Не совсем мопед, но тоже неплох, - довольно произносит Заречный. - Лучше бы мопед, - я нервно сглатываю, смотря на это «чудо».       Вид у мотоцикла, конечно, прекрасный, но только вид. На самом деле, я до дрожи боюсь таких агрегатов. Мопед как-то безобидней выглядит. К тому же, если меня увидит мать, то у нее случится инфаркт, а если отец, то сначала огребу я, а потом мама все узнает, и у нее опять же случится инфаркт. - Все, я почапала пешком, - резко выдаю я и припускаю прочь. - Стой, стой, стой! – хватает меня за руку Петя прежде, чем я успеваю убежать. - Ах, да! Шлем! – пискнула я, настойчиво пытаясь вернуть шлем владельцу. - Не дури, Саш! – смеется парень. – А вдруг дождь опять ливанет. - Прогуляюсь, я люблю дождь, - говорю я, вырываясь и готовая уходить уже с шлемом, потому что принимать его Петя не спешит. - Так, не истери, истеричка! – приказным тоном требует парень, а я все вырываюсь. – Это всего лишь мотоцикл! - Это не мопед! – визжу я. – А этого уже достаточно! Зачем еще напоминать, что это мотоцикл?!       Терпение Пети, видимо, заканчивается, так как он выхватывает шлем и резко одевает мне его на голову, чуть не ломая мой прекрасный носик, как мне показалось. Парень подхватывает меня на руки и садит на мотоцикл, который опасно накреняется, но не падает. Я начиная колотить Заречного руками и ногами. Чего со мной только страх творит? - Успокойся! Саша! – резко рявкает Петя, и я прекращаю барахтаться в воздухе, как утопающая. – Со мной даже мама не боится ездить и Соня, - говорит парень. – Насильно я тебя, конечно, не смогу повезти, так что или успокойся, или иди по лужам, чтобы еще и Сонины кеды насквозь вымочить, и заболеть к чертям собачим.       Его слова меня несколько убеждают, но я ничего не говорю. - Вот и ладненько, - улыбается парень и убирает мои волосы, вылазящие из-под шлема, назад. – Встань, я его заведу.       Я повинуюсь, и Петя заводит свое «чудо». Я вздрагиваю. - Садись, - говорит Заречный, и я опять же повинуюсь, садясь позади него. – Держись крепче.       Этого он мне как раз таки мог и не подсказывать, я вцепилась в парня обеими руками, готовая сделать это еще и ногами, но мне и так было слишком страшно. Мы выехали со двора и понеслись, обгоняя машины. - Куда едем-то? – спрашивает Петя, когда мы останавливаемся на первом же светофоре.       Дельный вопрос. Я еле выдавливаю адрес, и парень сразу понимает, где это. Бывает же такое, чтобы человек мог ориентироваться по городу. Я вот живу здесь уже год, а улиц так и не знаю. Только свой адрес, Ясько, Влада, да Сонькин. Ну, и школы, что, собственно, не самая полезная информация.       До моего дома мы едем молча, лишь я изредка выругиваюсь, да Петя смеется над этим. Как только мы останавливаемся, я как можно быстрее соскакиваю с мотоцикла, снимаю шлем и швыряю его владельцу. На место страха приходит гнев. - Чтобы я еще раз на это согласилась! – в порыве чувств кричу я. – Чтобы еще раз повелась на твои уговоры?! - Поведешься, - уверенно заявляет Петя. - Не в жизнь! – возражаю я, топнув ногой.       Парень смеется. - Пока, рыжая, - говорит он и, одевая шлем, уезжает прочь.       И хорошо. Больше не желаю его видеть! Нашел он, черт возьми, другой способ довести меня! Я со своим боевым настроем вместе поднимаюсь домой, и тут мой настрой сдувается, как воздушный шарик.       Свои мокрые кроссовки я оставила у Кит. Не трагедия, но неприятность. Вот что за день?       Вместо того, чтобы и дальше рассуждать о бренности мира, зайдя в квартиру, я улыбаюсь и беру на руки кота, крепко сжимая объятиях. Вот он, мой любимый Балечка. Вместо благодарности за мою любовь этот гадкий кот царапает меня и вырывается. - Эх, - вздыхаю я и достаю телефон, набирая сообщение Соне. «Ненавижу твоего братца двоюродного. Так ему и передай» - значится в нем.       Все, остается только ждать. Реакция Софьи точно понравится Пете. Он у меня попляшет.