Сказанье о междумирных ошибках

Помнится, во время Великой Французской революции был введён «революционный календарь», где Вандемьер, Брюмер, Фример, Нивоз, Плювиоз, Вантоз, Жерминаль, Флореаль , Прериаль, Мессидор, Термидор, Фрюктидор заменяли наши с вами привычные сентябрь-октябрь-январь-март-август. Неплохо было бы ввести ещё и название часов, олицетворяющих, так сказать, настрой всея человечес­тва… Но, прошу прощения, я отвлеклась. В сорок минут Работана, или, как скучно говорится, без двадцати десять, две ведьмы, здухач и дракон собрались на кухне — вечном кабинете совещаний. Подняла всех неугомонная дарёная, заявившая, что спать больше нельзя, всех ждут великие дела. Первым желанием парней было напоить гиперактивную снотворным, а про первое желание Ирки, полночи не спавшей, благоразумно будет не упоминать… — Итак, вчерашний день прошёл весьма продуктивно, — заявила Танька, выкладывая на стол записи. Под глазами её пролегли заметные синие круги, но ведьма выглядела вполне довольной собой, что нельзя было сказать о раздражённой донельзя Ирке. — Я конкретизировала сведения, по­лученные от Симаргла, подняла литературу, потом ещё пришло твоё сообщение… Вот оно, кстати, нуждается в более детальном объяснении, — карандаш требовательно постучал по столу. — Да что тут объяснять? За нами следила Рада, когда мы её заметили, пришлось убить. Всё. А, да, ещё вот эта гадость, — памятный медальон бухнулся перед ведьмой, брошенный брезгливыми пальцами. Две длинные кости располагались, по мнению чуть оклемавшейся Ирки, в виде знака «пауза». Кипяток подплавил металл, но это и капля крови между ними не были подвластны ему. По краям крышки шла какая-то надпись, разобрать которую не представлялось возможным, застёжка — абсолютно неуместная здесь гроздь винограда. Будь все присутствующие прежними бравыми подростками, медальон уже бы был открыт, но чутьё, приобретённое годами приключений и проблем, прямо-таки вопило об осторожности. От блестящей крышки так и тянуло тёмной магией, той, которую побаивалась даже Ирка. Простая робленная не могла создать такое, а значит, за ней стоял кто-то другой. Интриги почти не было — после рассказа Симаргла и кости, и кровь, и райская кисть винограда — всё это наводило лишь на одну мысль. Оставалось только открыть артефакт, но предположения и вполне реальная аура не представляли это возможным. Крайне неприятная параллель с Гарри Поттером. Танька, к изумлению всех, надев медицинские перчатки, аккуратно подняла его. Рассматривала, хмурилась, вертела, что-то записывала в блокнот. Гладкая поверхность побрякушки с выгравированными двумя костьми и маленькой каплей крови посередине — казалось бы, что можно было так долго изучать? Для людей, хоть сколько-нибудь знавших эту ведьму, ответ был очевиден. В конце-концов она сдалась, перчатки полетели в мусорную корзину, а плечи девушки заметно поникли. — Не знаю, что и думать! Никогда такой не видела… — А что это было резиновое, похожее на… — Айт ухмыльнулся, предвкушая хорошее веселье при развитии темы — уж очень ему надоело слушать про Храмоги, хотелось отвлечься. — Перчатки, — Ирка грозно эту возможность пресекла. — Заткнитесь! — шикнул Богдан, разглядывающий трофей. — Я помню этот знак. Дело было так, — торопливо заговорил он. — Пару лет назад у нас была масштабная ролёвка, и моя команда оказалась на местном кладбище. И был с нами один парень, любитель страшилок. Времени было много, и он начал нести какую-то ахинею про души, отобранные дьяволом, а потом в доказательство показал нам несколько надгробий с этим знаком. — И что вы? —поддалась вперёд Танька, даже Ирка перестала буравить Айта грозным взглядом. — А что мы? Пришла команда противников, и времени на всякую чушь не осталось. Мало ли какие приколы у местных покойников? — почти извиняясь, пробубнил Богдан. — И то хорошо, — вздохнула ведьма. — Значит, нужно проверить кладбище. С этим медальоном разберусь сама, вы мне только помешаете, уж простите! После этих слов содержательность беседы сошла на нет. Обсуждали всё, что угодно, лишь бы не дело. Для каждого ситуация с Храмоги выходила по-своему опасной — Айт как никто другой понимал, почему необходимо остановить разрушение едва-едва начавших налаживаться Ирийско-Явьских отношений, Богдан видел, что в бою силы богатыри-змии-здухач-ведьмы проигрывают, Ирку пугали возможные разбирательства с Навью и потери среди Явьцев, а Танька страшилась обострения с других, «улаженных» сторон. Например чертей, русалок и прочих, тех, кому они уже успели перейти дорогу. Это как лёжа в больнице с переломом ноги, получить воспаление лёгких, только в более ужасающих масштабах. Опасность исходила почти отовсюду, и неудивительным стало желание хотя бы на четверть часа отвлечься от всего этого кошмара. Вскоре на кухне с медальоном осталась лишь Танька — Ирка заявила, что её работу никто не отменял и удалилась, Богдан при этом вспомнил о клубе, где, кстати говоря, через час ожидалось занятие, Айт изъявил желание последовать за ним, «взглянуть на неуклюжих млекопитающих, не умеющих и меч в руках держать». На этой почве парни успели найти общий язык, хотя девяносто процентов бесед состояло из споров. Короче говоря, дарёная ведьма осталась в счастливом одиночестве вместе с неразгаданной тайной. *** Дело вроде бы как и начинало двигаться, а вроде как и заглохло в начале пути. Единственная зацепка — медальон — оставалась в цепких руках Таньки, огрызающейся на всякую попытку выведать, как обстоят дела. Она каждый вечер запиралась в кабинете, а выходила не раньше часу — уставшая, с красными глазами и заплетающимся языком. Сначала Богдан старался в такие часы держать дистанцию, но после пары нервозных денёчков взял за правило сидеть в соседней комнате на случай чего-то непредвиденного. Бульканье каких-то зелий, шуршание (а порой и громкие падения) книг, непонятные песнопения заклятий, но ни криков, ни взрывов пока не было. А где гарантия, что эксцесс не случится завтра или послезавтра? Невозможность сделать хоть что-то бесила. Богдан всё чаще стал задерживаться в клубе, вымещая злость в тренировке, Ирка начала огрызаться и грубить ещё чаще, чем раньше. От этого страдали все, кроме, как ни странно, Богдана — он-то знал ведьму дольше остальных и уже привык ко всему. Здухач ни с кем не делился этим, но в глубине души не считал Иркин характер её плохой чертой. Более того, без своего острого языка и раздражительности Великая Хортицкая Ведьма не была бы Великой Хортицкой Ведьмой, да и, скорее всего, уже бы не «была». Короче говоря, Богдану доставалось меньше всего. Танька же, занятая делом, старалась не встревать в вечные споры, но иногда осаживала подругу, мол, успокойся, далеко заходишь. Айт готовился бронировать место на кладбище… — Я считаю, что надо действовать, — резко заявила Ирка спустя неделю «активной» борьбы со злом. — А я – что надо подождать! — возразил Айт. — В бой-то мы всегда успеем, но если, как идиоты из ваших фильмов, нестись на врага без плана, информации и подготовки... Это в реальной жизни не так уж часто хорошо заканчивается. — Пока мы тут разглагольствуем, Храмоги в твоём родном мире убивает! — девушка резко вскочила со стула, опрокинув последний, но особого внимания не обратила — кухня в этот раз была её. — Потери увеличиваются, а ты говоришь — ждать! — Да за эти две недели потерь не было вообще, — как в старые добрые времена прошипел дракон, процеживая каждое слово. — Граница закрыта, тебе-то чего бояться? Из всех наших знакомых пока только Андрея потеряли, остальные — обычные Явьцы… Воздух в комнате затрещал от напряжения, пока необычайно спокойная ведьма обходила стол, приближаясь к поднявшемуся собеседнику. Готовилась буря. Остановившись совсем рядом, она тихим, звенящим голосом почти что прошептала: — Это для тебя они просто млекопитающие, как ты говоришь. Вы их даже не замечаете, гады, они для вас — грязь, мусор… А для меня, — конец фразы утих, но утих лишь для новой, больше похожей на срывающийся крик. — А для меня имеют смысл цифры «пропавших без вести» в новостях! Я — ведьма-хозяйка, я несу за них ответственность! И каждый убитый — на мне, каждого пропавшего я обязана найти, каждого оставшегося — защитить! Я не буду сидеть сложа руки… — Никуда ты не пойдёшь! — громыхнул Айт так, что бедных, не знающих, куда деться, Таньку и Богдана пробрала дрожь. Даже у драконов кончается терпение. — Попробуй, останови, — зло бросила Ирка и, смерив всех буквально оцепеняющим взглядом, развернулась к двери. Обманчиво-медленно приблизилась к выходу, но тут же резко сорвалась, выбегая в коридор, а затем — все слышали хлопок двери — из квартиры. Вздрогнув, Айт кинулся следом, громко топая и звеня цепями на напульсниках. Бедные соседи. Однако через несколько минут он, злой и рассерженный, вернулся обратно. — Глаза отвела. Тань, посмотришь через зеркало? — произнёс дракон через неопределённое время сидения и глядения в одну точку. Ведьма кивнула и, собираясь с духом, достала миниатюрное зеркальце. Положила руки на раму, отвесила подзатыльник не смотря ни на что хихикающему Богдану и… ничего! Повторила операцию ещё раз. Ничего! Богдан уже не хихикал. В панике Танька непонятно зачем вскочила на ноги, но тут зеркало само пошло рябью, и на нём проступило Иркино лицо. — Быстро в местный роддом, — бросила она и уже, видимо, хотела «отключиться», но в последние секунды связи до троицы на кухне донёсся громкий возглас и начало длинного речитатива какого-то заклятья. Зеркало погасло. Гробовая тишина. Всем было предельно ясно, что представляет из себя Ирка без трав и зелий, да ещё и с чем-то, способным напугать её. Напугать. Ирку. Хортицу. Пять минут - и ведьма, дракон и здухач, не особо заботясь о безопасности "десантировались" во двор местного роддома. Врачихи, прячущиеся за каретой скорой помощи, оглушительно завизжали, но взгляды троицы были прикованы к отвратительному, полуразложившемуся мертвяку, воющему и пытающемуся достать из глазницы осиновую щепку. Ирка, бледная и пыльная, стояла рядом, внимательно следя за упокаивающемся, а когда труп, издав последний крик, осел на землю и затих, резко развернулась к дракону, стоящему чуть подальше. Хотела что-то сказать, но Айт неожиданно и холодно опередил её: — Изволь объясниться, Ле Ксе Ванодонн. Дракон то ли виновато, то ли почтительно, склонил голову перед Великим Водным, и легонько двинул крылом в сторону испуганной растрёпанной женщины с кричащим ребёнком на руках. Лариса Васильева уже во второй раз стала свидетельницей того, что заслуживало стирания памяти.