Сказанье о междумирных ошибках

Искривлённый в попытке пробраться сквозь плотное сплетение ветвей, бледный свет луны скупо освещал лесную поляну, на которой летучей мышью виднелся тёмный силуэт. Чёрное платье, когда-то как влитое сидевшее на статной фигуре, ныне колыхалось на ветру, и останавливал этот безумный танец лишь тяжёлый плащ. Точенное лицо, белоснежные волосы в замысловатой причёске, всё это портила только маска безразличия, через которую проглядывался безумный зверь. Тихие шаги сквозь чащу разорвали унылую тишину, но только для того, чтобы она, только восстановившись, снова разрушилась, но на этот раз почти потусторонним голосом, больше напоминающим утробный вой: — Что на этот раз? Ты выяснила то, за чем я тебя посылала? Съёжившись под страшным взглядом, пришедшая и уже немолодая женщина, еле сдерживая дрожь и ужас, пробормотала: — М-моя г-госпожа… Я… Она… — Не мямли! Рада, ты испытываешь моё терпение! — визг почти на пределе слышимости чуть не заставил Раду упасть, но она устояла. — Моя госпожа, она съехала со старого жилища, — голос женщины всё ещё хранил следы былого ужаса. — Теперь живёт в городе. — Одна? — Н-нет, с н-ним. — Хорошо, я довольна. На этот раз тебе удалось выполнить задание, — госпожа подошла к Раде, а та, казалось, едва сдержала желание отшатнуться. — Теперь тебе нужно только следить, — длинные пальцы с совершенно чёрными ногтями будто смахнули с плеча подчинённой невидимые пылинки. — Если увидишь хоть малейший намёк на то, что они хотят связать себя узами брака… Убить желательно показательно. Скажем, прямо во время торжества. Чтобы неповадно было остальным… Женщина судорожно закивала, с немым ужасом глядя на собеседницу. Та всегда производила не самое положительное впечатление, но сейчас, при свете мёртвой луны в чаще леса, выглядела почти живым мертвецом, пришедшим в мир для свершения мести. Впрочем, почти так оно и было. Как будто мало было Раде такого близкого присутствия госпожи, та наклонилась вплотную к её уху и прошипела, обдавая волосы тяжёлым запахом: — Ты же понимаешь, что кровь не должна смешиваться? А тем более такая кровь. Из змиев право продлевать род дано лишь Табити, и никто более не должен дерзать иметь семью. Боги должны рождаться от богов, люди от людей, а ведьмы и чалкуны следить за этим… Мелкая дрожь сменилась оцепенением — госпожа была в ярости, и её страшные когти до боли впивались в плечо, благо, что не разрывали кожу, как совсем недавно покалечили другую слугу. Провинившуюся слугу. — Вместо этого они погрузили мир в хаос, а на пост ведьмы-хозяйки пробился выродок, недостойный жизни! И на нас возложена миссия возвратить всё на свои места… Следи за ведьмой, но убить их надо вместе! С этими словами жуткая женщина издала крик, подобный крику банши, и исчезла, оставив Раду ещё долго приходить в себя. *** Айт, как всегда, сидел на балконе, задумчиво глядя на далёкие воды Днепра, бившие о берег, словно желая сточить, уничтожить ненавистную землю, беспрепятственно разлившись вширь… Его в последнее время часто тянуло на подобные мысли, особенно в свете происходящего в Ирии. Объявилось странное существо, называемое Храмоги, выступающее против смешения крови. Было непонятно зачем, а главное, как оно методично пресекает всякие связи Ирия и Яви. Порталы стали опасны, ими перестали пользоваться после, кажется, пятнадцатого случая невозвращения, и единственный проход между мирами работал теперь только на заставе. Это было тревожным, по-настоящему тревожным. Да и в родном мире теперь стало небезопасно — существо неведомым образом обрывало жизни змиев, которые имели хоть какие-то связи с другим миром. Явь тоже подвергалась этому, но в меньшей степени, ведь знали тут о существовании другого измерения очень и очень немногие. Однако от этого ничего не менялось и не становилось легче. Ведьма-хозяйка удерживала ситуацию, что становилось всё труднее и труднее. Буквально несколько дней назад она еле вырвала Андрея из портала, которым он пытался пробраться к Дъне, и было получено ещё одно подтверждение небезопасности всех путей, кроме основного — непонятная сила чуть не убила и его, и Ирку. Парень через плечо покосился на спящую в комнате ведьму. Уже больше года минуло с её восемнадцатилетия, почти семь с ведьмовского совершеннолетия, а жизнь всё не даёт ей передохнуть. Вечное недосыпание, вечные попытки защитить других. У Таньки с Богданом почти также. Вот только они могут выйти из игры, забыть всё, жить мирной жизнью, но не делают этого. Тем ценнее дружба, пронесённая сквозь года. Вздохнув, Айт вернулся в помещение и плотно закрыл дверь — любимая может замерзнуть, но укрыть её не получится — эта ведьма ни в какую не желала спать под одеялом, каждый раз сбрасывая его на пол. А вот если обнять и укрыть, она, что странно, никак не отреагирует. Чудеса. Так он и сделал, и теперь лежал, разглядывая спящее лицо. С годами Ирка становилась всё прекраснее, никакой косметики не нужно. Правая рука лежит на груди, и от каждого мерного вздоха она приподнимается и опускается. Будто сама заставляет сердце биться, качая невидимый рычаг… Было бы совсем здорово, если на тонком безымянном пальце красовалось бы кольцо. Но нет. Они уже решили, что никакой свадьбы не будет, пока этот кошмар не закончится. А дано ли ему закончиться? И доживут ли они до этого?.. Под эти совсем не радостные мысли, дракон, сам того не заметив, уснул. Луна так же ярко освещала чужое счастье, и, будь у неё душа, содрогнулась бы — эти молодые люди ходили по лезвию бритвы, и каждый неверный шаг мог бы обернуться смертью. Но жизнь одна, и если прозевать своё счастье, оно может и не вернуться.