Кобальтово-синяя ваза

      Привычную мягкую тишину разрезал громкий и противный звонок. Вздрогнув от неожиданности, Мария побрела открывать внезапному гостю, уже в который раз обещая вызвать мастера и заменить эту электродрель на что-то более приятное для слуха. Само собой, это так и не осуществится, ведь гости приходят крайне редко. Так какой смысл менять звонок?        Мария открыла, не заглядывая в глазок, и в квартиру вихрем красок, ароматов и звуков влетела Анна. Ну конечно, кто, как не близнец, могла так внезапно, без предупреждения нагрянуть в гости?        - Ух! Не ожидала, что ты будешь сегодня дома, - пролепетала гостья, выдёргивая свободной рукой наушники, из которых доносились странные звуки, и крепко обняла сестру.        - Меня отправили домой, - сказала Мария, закрывая дверь и пытаясь скрыть раздражение. Как бы она ни любила Анну, неприятно, когда вот так нагло нарушают уединение.        Тем временем Анна прошла вглубь квартиры и плюхнулась ярким пятном на мягкий белый диван, поставив огромный пакет у ног.        - И правильно, что отправили, - утвердительно кивнула близнец. – Ты слишком много работаешь. Так и до нервного истощения недалеко, а кто захочет терять ценного сотрудника? Ты ведь ценный сотрудник? – Анна прищурилась и слегка наклонила голову, внимательно разглядывала Марию. От такого непосредственного простодушия захотелось закатить глаза.        - Дали выходной, потому что у меня и без того много переработок, - бесстрастно ответила Мария. – Никто не любит переплачивать, знаешь ли, тут дело вовсе не в ценности и уникальности, - этими словами захотелось спустить сестру на землю, показать, что не всё так радужно, как она себе представляет, но Анне эта вся мирская суета была безразлична. – И вообще, что ты с собой опять сделала? Что это за цветные шнурки вместо волос? – хотя Мария и привыкла к экстраординарности сестры, раздражение росло, а эта неуместная яркость среди идеально убранной светлой квартиры только способствовала этому.        - Нравится? Это де-дреды, - просияла улыбкой Анна и покрутила головой в разные стороны, отчего толстые шнурки ярких оттенков медленно зашатались туда-сюда. – Это мне мои новые знакомые сделали, а ещё татуировку на шару обещали, представляешь?        - Представляю, - кивнула Мария, поджимая губы и садясь в кресло напротив, забравшись в него с ногами. – Вот только не понимаю, зачем себя так уродовать? – все эти неформальные штучки вызывали искреннее недоумение. Какой в них смысл? Зачем так искажать естественность?        Анна, до того как увлеклась всем этим мракобесием, была полным зеркальным отражением, если только исключить характер. В противовес сестре, всегда эмоциональная и взрывная, жила вспышками и рывками. Даже в то время, как Мария отлично закончила экономический факультет, и работала в банке, Анна с головой ушла в творчество и с упоением рисовала на заказ всё, начиная с росписи стен и заканчивая портретами и какими-то эмблемами. К удивлению всей семьи, денег сестра никогда не просила, а значит, за ту на вид бездарную мазанину кто-то умудрялся платить.        - Вот кто бы говорил про уродство, - Анна перестала улыбаться и резко посерьёзнела, чем стала больше похожа на Марию. – Ты посмотри на себя и на то, где ты живёшь. Сама бледная, волосы светлые, мебель белая, стены серые… - она провела рукой по воздуху, указывая на обстановку квартиры. – Единственная цветная деталь – это твои синяки под глазами. А так ты с интерьером сливаешься. Как в психушке, чес слово. Вот если бы ты мне дала ключи – я бы из этой палаты номер шесть такую стильную лялечку сделала… - Анна причмокнула губами.        - Вот именно поэтому я не дам тебе ключи. Может, мне нравится моя палата? – теперь дуться наступила очередь Марии. – Вообще, зачем пришла? Что-то нужно? – это прозвучало довольно грубо, но после того, как Анна облила любимое жилище грязью, было как-то наплевать на тонкость натуры близнеца.        - А, точно! – сестра хлопнула себя по лбу, совершенно не обращая внимания на резкость в свой адрес, и потянулась к большому пакету. – Я тебе тут подарок купила, - она достала не очень большую, но увесистую коробку и вручила Марии.        - Подарок? Мне? – брови удивлённо поползли вверх.        - Ну а кому же ещё? – просияла улыбкой Анна, смотря, как Мария разворачивает коробку.        - Это… это… - слов больше не нашлось. В руках Мария держала тяжёлую синюю вазу странной формы. Ценители андеграунда могли бы назвать её красивой, но только не консервативные личности.        - Ваза, да, – утвердительно кивнула близнец. – Кобальтовая синь, очень красивый и редкий цвет. А при плохом освещении он кажется грязно-фиолетовым… - встрепенулась Анна, видя, что можно блеснуть своим умом и познаниями, но её энтузиазм быстро угас, стоило только увидеть выражение лица Марии. – Тебе не нравится?        - Не нравится, - мало того, что ваза действительно не была красивым произведением искусства, так и с сестрой нужно всегда быть честной, да и настроение не способствовало мягкому отказу. – К тому же, зачем мне ваза?        - Как зачем? А зачем людям вазы? Смешная ты… - сестра фыркнула и закатила глаза, сгибаясь и, поставив локоть на колено, подпёрла голову рукой.        - Мне не дарят цветы, - Мария поставила вазу на журнальный столик. – И как элемент декора она не очень.        - Но ты же меня любишь, и именно поэтому её не выбросишь, - от нечего делать Анна начала вертеть в руках и рассматривать один из своих толстых шнурков, всё так же подпирая голову.        - Вот именно поэтому я не разобью её у тебя на голове, - согласилась Мария и внезапно улыбнулась. Всё-таки классно иметь близнеца, даже такого подорванного, как Анна. Поцапались – и довольны, никто не обижается.        - А про цветы… Ну хочешь, я их тебе буду носить? Если уже ты не разрешаешь перекрасить это серо-белое безобразие, то давай я хотя бы добавлю в него красок, - предложила сестричка, теребя уже другой шнурок и прикусив кончик языка. Видимо, она уже решала, как именно она будет добавлять те краски.        - Спасибо, конечно, но не нужно, - поспешно отказалась Мария. По правде говоря, не хотелось верить, что она не настолько безнадёжна, чтобы родная сестра носила ей цветы. Идея сходить куда-то и завязать новые знакомства напрашивалась сама собой, но тут же утонула в чувстве вины, как и другие её предшественницы.        - Я знаю, о чём ты думаешь, - Анна снова посерьёзнела. – И не спеши опять винить себя за такие мысли. Что ты, конкретно ты, могла сделать? Это война, а Виктор – солдат. Солдаты гибнут на войнах.        - Офицер, - тихо поправила Мария. – Виктор был офицером.        Привычная боль, ставшая родной, сжалась в горле, а слёзы уже не текли – за полтора года Мария выплакала всё наперёд.        - Тем более, командир, не бросивший своих солдат на поле боя – более благородно, и ты знаешь это, - близнец потянулась вперёд и, взяв в руки кисть сестры, начала легонько поглаживать круговыми движениями, словно успокаивая.        - Несправедливо, - выдавила из себя Мария сквозь спазм.        - Да, жизнь несправедлива, и ты это тоже знаешь. Вообще, помимо войн и разрухи, в мире много дерьма, – когда Анна говорила о подобном – выглядела очень странно. Не вязалась вся эта её красочность с таким скептицизмом. – Но ведь мы с лопатой, сестрёнка. Прошло уже много времени, и, понимаю, что сложно, перестань уже убиваться и выбрось уже этот траур из головы.        Когда пришло известие о том, что батальон, находившийся под командованием Виктора, расстрелян, а самолёт привёз трупы в цинковых гробах, Мария траур не носила. С чего бы, ведь они только собирались пожениться. Только один раз, на похороны, она надела чёрный костюм. Но лучше уж чёрные одежды! Траур въелся в мозг и надёжно пустил корни на всё это время. И без того трудоголичка, Мария старалась загрузить себя работой ещё больше, выпрашивая у начальства какие-то дополнительные задания и охотно подменяя коллег, чего не было раньше. Мария не видела смысла выходить на улицу, кроме как на работу или за продуктами, сидела дома, среди идеального сероватого порядка, и корила себя за всё, что только могла. И лишь близнец была единственным цветным моментом. И вот появилась ещё эта дурацкая (кобальтово-синяя вроде?) ваза.        - Эй, сестрица, - голос Анны вновь вернул в реальность. – Ну правда, думаешь, Виктору понравилась бы эта твоя безликая унылость? Вообще, я считаю, что ты должна гордиться, что была знакома с таким храбрым человеком, а не гнить в этих чертогах безумия.        - Я не собираюсь гнить, - возмутилась Мария, внезапно понимая, что такой исход вполне возможен.        - Вот и не сиди в этом болоте отчаяния! – воскликнула сестра, подорвалась с места и прихватила с журнального столика свой подарок. Она заметалась по комнате, думая, куда же лучше всего её пристроить. – На концерт с собой не зову, но давай хоть в театр сходим? Или ты меня стесняешься? – поставив вазу на тумбочку с торшером, Анна резко повернулась, от чего её шнурки (де-дреды, кажется?) закачались, и внимательно, с прищуром, всмотрелась в лицо Марии.        - Не говори чепухи, - возмущение уже превращалось в обиду. – Когда это я тебя стеснялась? – и это чистая правда. Родственников не выбирают, и всё-таки сестра была не настолько плоха, чтобы было стыдно появляться с ней на людях.        - Отлично, - Анна просияла улыбкой. – Нет, здесь плохо, - буркнула она себе под нос и переставила вазу на комод у окна. – Значит, идём в театр. Обещаю надеть платье и завязать дреды в красивую причёску.        Конечно, Мария плохо себе это всё представляла: и сестру в платье, и красивую причёску из этих цветных шнурков, и вообще Анну в театре, но посмотреть на это однозначно стоило.        - Договорились, в воскресенье идём в театр, - воздохнула она и внезапно для самой себя рассмеялась. – Только в театр, а не в цирк, как в той советской комедии.        - Ну, цирк с театром я точно не перепутаю, - заверила близнец и крепко обняла Марию, чуть ли не поднимая её. – Ладно, пойду я. А то мне ещё одну мутотень дорисовать нужно.        - Хорошо, иди, - Мария грустно улыбнулась. – В конце концов, есть чему составить мне компанию, - рукой указывая на вазу.        - Отлично смотритесь, - сестра звонко рассмеялась. – Надо нарисовать вас вместе и послать на выставку. Ну что, была же девочка с персиками, почему бы не быть даме с вазой?        Мария заметила, что смеётся уже второй раз за несколько часов. Может, эта уродливая синяя штуковина не так уж и плоха?        - Кстати, сестрица, - сказала, застыв на пороге, Анна. - Я у тебя столько времени просидела, принесла прекрасный подарок, а ты мне даже чаю не предложила! Чтобы это мне было в последний раз, - сурово наказала она и выскочила из квартиры.