И пока смерть не разлучит нас

Ее платье испачкалось кровью. И любой мог бы сказать, что это всего лишь вино, пролитое невеждой; простая неаккуратность прислуги; случайность, обыкновенная глупость. Возможно, будь оно так, если бы алой, словно шиповник, жижи не было слишком много. Грубая ткань пропиталась ею до кожи. Руки из мраморно-белого обрели багровый оттенок. Ногти пожелтели. На шее застыл красный след. - Ты здесь! - он прильнул к ней. - Как же я ошибался, Мария, прости меня! Я был не прав, абсолютно не прав, обвиняя тебя и Баша в убийстве… - Франциск, не нужно, - она провела по его затылку. - Мы стольких потеряли. Сейчас не время. - Я знал, что стража найдет тебя. И вот ты - рядом, дома, - он был встревожен и счастлив, он целовал ее. - Боже мой, прости. Я не должен был поступать так. Я был зол, ты понимаешь, я думал… Господи, да какая разница! Главное - ты жива. Ты снова моя, Мария. Она ответила на его поцелуй с той же пылкостью, с тем прежним чувством, овладевшем ею когда-то. - Франциск, - обратилась она к мужу, ускользнув от его губ. - Баш, он… - но глаза ее заблестели. Казалось, она до сих пор не может поверить, что его нет. Это чувство стояло комком в горле. - Позже, - остановил муж, - тебе нужно прийти в себя. Он осмотрел ее платье, те бардовые, измазанные кровью, руки. - Ты была у Нострадамуса? - спросил Франциск. - Да. Он сказал, что мне… - присаживаясь на стул, ответила королева, - посчастливилось. Это обычная простуда. Он дал мне снадобье, - Мария вертела в руках небольшую склянку, бережно завёрнутую в ткань. - Сказал больше дышать свежим воздухом и пить родниковую воду. Франциск любовался девушкой. Когда жизнь супруги могла ускользнуть из его пальцев, словно песчинка, он заметил то, что никогда не замечал раньше: какой смелой она может быть, какой мудрой. - Сейчас не время, я знаю, - сказал Франциск, убирая выбившуюся прядь волос от ее глаз. - Но я люблю тебя. Всегда. Вопреки всему, что ты сделала.

***

- Ваше Величество? - Кенна присела в реверансе, не глядя на Марию. Она не спешила к подруге, как это бывало раньше. Держалась вежливо и холодно. Так, как подобает любой знатной особе. Вдова мимолетно взглянула на королеву, но и этого было достаточно, дабы снова вспомнить о Баше. - Где он, Мария? Я хочу взглянуть на него. Лишь один раз! Один раз! Ну, не молчи же, прошу тебя, - Кенна мгновенно приняла ее объятья, ища утешенья. - Почему он ушел так рано?! Почему он оставил меня, почему не вернулся? Королева крепко прижимала к себе подругу. Слёзы молодой вдовы падали вниз, струясь по рукам и шее. Мария притулилась к Кенне сильнее, желая не видеть ее мокрых глаз. - Знаешь, о чем он говорил, когда смотрел на меня? - шептала она подруге. - О том, как сильно любит тебя. О том, как сожалеет, что не сможет вернуться. Кенна, - Мария сжала губы плотнее, пытаясь совладать с собой, - он желал тебе счастья. Себастьян никогда не хотел, чтобы ты горевала. Ну же, ну перестань, пожалуйста, - она вытерла чужие слёзы, грустно улыбаясь. - Не плачь. Он просил, чтобы ты не плакала. Королева поднялась на ноги, виновато взглянула. Ей было больно за Кенну. Она устала и просто не могла видеть подругу такой. - Однажды, ты примешь утрату и отпустишь его, - произнесла Мария, медленно удаляясь из покоев. - Все мы кого-то теряем во благо иных целей.

***

Звёзды, разбросанные по небу, отражались в пруду. Тихо трескался лёд, уплывая по склону. Ничего не заботило эти далекие края, ничего не сулило излишней тревоги. Голые деревья одиноко качали ветками. Шорох птичьих крыльев не будоражил заспанный мир. Лишь топот пары копыт, громкий, как гроза, беспокоил землю. Куда спешили те люди, куда торопились? Запах смолы, гнилого дуба и ладана овладел комнатой. Вялый огонёк трепетал на тумбе. Кровать, мягко устеленная чистой простыней, подушка, остывший травяной отвар - всё напоминало о его присутствии. О строгих чертах, сверкающих самоцветами; о руках, теплых, как парное молоко; о мягком, ласковом голосе и нежном, но слишком уставшем, взгляде. Возможно, это навсегда осталось бы в памяти Марии, как высеченные слова на камне, как молитва, заученная в детстве, как незыблемый след. Но было рано. Было рано думать об этом, когда Он еще здесь, когда Он войдет в этот тихий, заброшенный дом. - Баш, где ты? - Мария осмотрелась по сторонам. - Я в порядке. Нострадамус со мной.