Две стороны моей реальности

Тяжелое небо Второго будто бы давит на плечи, но я продолжаю идти, запрещая мыслям появляться в моей голове. Но, как говорится, когда это мои тараканы меня слушались... Сегодня - два года с начала моей новой жизни. Два с половиной - с дня окончания Войны. Два года я не видел ее... Да, я твердолобый баран, который по-прежнему надеялся на чудо, которого так и не произошло. Я думал, что если немного сильнее нажать на девушку с русой косой, то прежняя Китнисс вернется. Ведь не могли же бесследно пропасть двенадцать лет, которые мы провели плечо к плечу? Оказывается, могли. Я думал, что навязанные Капитолием чувства развеются со временем - этому способствовало все, казалось, их разлучала судьба. Как могли быть вместе люди, в которых все, буквально все противоречило? Они казались небом и землей, днем и ночью, солнцем и луной - совершенно несовместимыми. И я думал, что Китнисс поймет одну простую вещь: годы Капитолия прошли, пора жить новой жизнью, заводить новые знакомства, забыть о прежних долгах и счетах. Она не забыла. Когда я увидел ее спустя полтора года с момента ее ссылки в Двенадцатый, я искренне ее не узнал! Она цвела - в ней будто бы пробудилась девушка, которой я никогда не видел. И эта сторона Китнисс манила еще сильней, лишала рассудка, самой возможности оценивать обстановку адекватно. Я не помню, что я делал. Что говорил. Как пытался образумить ее. Понял одно: все без толку. Она не изменится - даже если она и сошла с ума, она счастлива в этом безумии. Но только увидев Мелларка, я понял, как изменилась моя Кискисс. ( Ох, пора уже признаться себе, что она не моя!) Я видел ее лицо, слышал ее нежный голос, когда она пыталась достучаться до своего обезумевшего "жениха", и так и не мог связать это с диким огнем в его глазах. Я боялся за ее жизнь, снова и снова порывался оттащить ее от дрожащего от ярости Мелларка, но она снова шипела в мою сторону и продолжала звать его. И что самое парадоксальное - он пришел в себя. Я не забуду его лица, когда он просил прощения за то, чего не сделал, а она плакала и целовала его. Облегчение, готовое сорваться с ее губ надрывным стоном, не выходило у меня из головы. Я не понимал, почему она так спокойна, едва ли не счастлива. Ее жизнь на волоске от неизбежной гибели, а она впервые за много лет расцветает, будто бы с каждым предотвращенным приступом ей становится легче дышать... Китнисс стала совсем другой. Она стала счастливой, и, что бы я себе ни говорил, я хотел для нее именно счастья. Я уехал из Двенадцатого, пообещав Китнисс звонить и писать, Мелларку - не трогать его невесту, а себе - никогда больше не возвращаться на родину. Пора пустить новые корни, завести новые знакомства, начать новую жизнь. За этими мыслями я и не заметил, как дошел до дома. Калитка печально скрипнула, когда я отворил дверь в сад и шагнул на выложенную серебристым камнем тропинку. Я огляделся. Хорошо быть дома. Несколько шагов по аккуратной дорожке, и я открываю дверь небольшим медным ключом - усадьба очень старинная, навевающая шутливые мысли о родовом замке. Вокруг маленького домика с черепичной крышей раскинулся старый полузаброшенный сад, показавшийся мне поначалу настоящим уголком дикой и неразведанной природы. Захожу в дом, кладу свертки и портфель на столик и прохожу в гостиную. На диване, укрывшись мягким пледом из золотистой шерсти, дремлет моя жена. Ее лицо окутано сонной дымкой, губы норовят растянуться в ласковой улыбке, рыжеватые кудри рассыпались живописным веером по подушке. В ней есть что-то наивное, детское: может, в согнутых коленях, может, в ладошке, подложенной под щеку. Подрастающий животик мерно поднимается в такт дыханию. Моя Диона... Стараясь не потревожить девушку, прохожу на кухню, наливаю себе чая и сажусь, по привычке подставляя ладонь под щеку. Вот он я - Гейл Хоторн, герой Революции, незаменимый работник, семьянин и любящий муж. У меня есть все, что нужно было для счастья. Работа, дом, друзья и девушка, которую я люблю, которая скоро родит мне ребенка. Моя жизнь напоминает идеально слаженный механизм, не дающий сбоя, всегда имеющий четкую картинку. Но в этом-то и беда. Обе картинки слишком четкие. Я прекрасно вижу эту жизнь: вижу себя, погружённого в работу или держащего Диону на руках в день нашей свадьбы. Вижу свой дом и пейзажи Второго, пронизанные сероватыми горами, всплесками витиеватой растительности и прозрачными облаками. Но не менее четко я вижу и другой мир: зеленую листву, колышущуюся в потоках ветра, солнечные лучи, пронизывающие небо, два лука в старом дупле. И девушку: ее смуглую кожу, серые глаза и темную косу, перекинутую через плечо, ее задорный смех и прекрасную улыбку, появляющуюся изредка - только для меня и сестры. Она преследует меня везде и всюду: кажется, что все девушки вокруг меня превратились в ее расплывчатые копии, на которые я снова и снова натыкаюсь. Вот ее улыбка мелькнула на чьем-то лице, вот какая-то девушка так же приподняла бровь, а та - взмахнула рукой. Вон у той - такие же волосы, а у этой - такие же ловкие пальцы... Это странно и больно. К этому можно привыкнуть, но пока я бессилен. Теперь у меня есть моя новая жизнь, прекрасная и спокойная, размеренная, как равнинная река. Но всегда в эту реку вливается другой поток, от которого никуда не деться. И все в этом потоке - она. У меня есть моя жизнь, где есть Диона, мои дети и новый мир, строящийся не без моего участия. А есть мир, в котором существует Китнисс, ее улыбка, фигура и голос, ее плавная походка и нежные вздохи ее дыхания. Мир, который постоянно болезненно напоминает о себе. Мир, который никогда не станет моим, но всегда будет рядом.