Глава 1:
Женщина и, видимо, её дочь сидели в кабинете врача, ожидая результата анализов. Напряженность ощущалась только возле матери, нежели её дитя. Девочке этой было на вид лет четырнадцать. Равнодушие и, в какой-то степени, ненависть ко всему живому отражались в её тёмно-карих, нет, в чёрных глазах. Бесчувственность, что плясала рядом с этой интересной особой, была привычна всем, кто её знал, и неизвестна для тех, кто первый раз её видел, порой даже, кто давно был знаком с ней. - Ну, что сказать, Королева, - врач каждый раз называл так своих пациенток, что другим дарило немало стеснения, но не для Харуми. Именно так звали девочку. - Говорите, как есть. Мне плевать, что со мной, - грубо, без ноток страха, сказала она твердо. - Внутримышечное повреждение, очень серьёзное, нужна реабилитация. Ты не помнишь, как получила удар? - Машина сбила, - ответила испуганно Нэрил, а потом раздраженно, сквозь сжатые зубы, произнесла: - Врачи ничего не нашли, они просто глянули и сказали, что ушиб не опасен! - Хм, а уголовное дело не заводили? - спросил доктор, сведя брови. Так сказать, этот мужчина был профессионалом в своём деле и ненавидел халатность врачей, а так же и других людей, у которых деятельность была связана с защитой человеческой жизни. - Н-нет,- недоуменно, даже испуганно, проговорила женщина. - Как я помню, даже штраф не выписали, так как видимых и тяжелых повреждений не было нанесено, а с машиной всё в порядке. Так сказать, "все довольны, все счастливы". Кроме нас. Харуми мучают боли. Дошло до того, что мы купили костыли, потому что она не могла ходить. Отпрашивались с уроков, из-за тех же болевых ощущений. - Если это было так часто и серьёзно, то почему вы сразу не обратились за помощью? - Я хоте... - Я не хотела, - перебила дочь, отвернувшись к окну и следя, как капельки дождя будто играют в гонку. - Я не люблю больницы и врачей. Привыкла все делать сама. Никогда не обращаюсь за помощью. - Даже отец не мог её уговорить, - с сочувствием в глазах ответила доктору мать. - Пока не дошло до обморочного состояния. Всей семьёй обговорили и решили, что показаться врачу очень необходимо. - Правильно решили. Если сейчас это не вылечить, то обернётся всё куда хуже, - он помотал головой и со вздохом снова взглянул на бумаги с рентгеном. Напряжение витало в кабинете. Нэрил сжалась от безысходности и страха, а от Харуми веяло чёрной аурой. С лица доктора на стол упала капелька пота и он, взяв платок, рукой протер лицо. - С аварией разберёмся позже, - врач потёр виски пальцами, казалось бы, больно надавливая, чтобы сфокусировать взгляд, одновременно сморщившись. - Что же насчёт больницы. Королеву срочно госпитализируем. - Ксо, - прыснула та, о которой шла речь. Сидела она неподвижно, всё также смотря в окно и при этом вслушиваясь в разговор. - Три месяца без исключения! - махнул он рукой, чуть ли не прокричав эту фразу. - Козеко-сан, а в школу она успеет? – с некой надеждой и уже привычным волнением, скорее пропищала мать. - Думаю, что да. Определю в самый лучший реабилитационный центр. Но, как вы знаете, нужна плата и… - Насчёт денег не волнуйтесь, - резко перебила Нэрил, расширив глаза и взмахнув руками в знак протеста. - Хорошо. А Вы не волнуйтесь по поводу успешного лечения, врачи там отменные! – доктор улыбнулся и продолжил: - Но единственное, сейчас там одни особи мужского пола, а девушек, как таковых, почти и нет. Такие травмы получают девочки очень редко. Но я думаю, что Королева справится. - Уничтожу, - прорычала Харуми, сжавшись и обняв себя руками. Лицо её в этот момент было закрыто волосами, а черты лица не видны вообще. Она ненавидела мальчиков и готова была убить любого, кто смел придраться к её персоне. Так и случалось, когда злость брала над ней волю в то время, когда её прилюдно унижали. Даже учителям было тяжело остановить эти, грубо говоря, порывы бешенства. Девушке иногда приходилось побывать в детской колонии, после чего папа разговаривал с ней наедине, даже не давая матери что-то сделать. Обычно это кончалось либо уединением в комнате, при том на несколько дней, либо слезами безысходности и мольбами прощения. Из-за всего этого она сменила четыре школы. А из той, в которой отучилась последний год, готова была перейти в новую, пятую. - Ну не всё так плохо! Думаю, что… - Только не говорите, что палаты светлые до тошноты, - скукожилась девушка, переведя на доктора горящие ужасом глаза, при этом она скривилась, будто её сейчас вырвет. Больше всего её бесили светлые тона чего угодно, от вещей до оптимистичных людей. - Там есть шторы, но прости, палат с тёмным интерьером в больницах не делают. Можно сделать комнату мрачной, только зашторив занавески, - это был выход для девушки. - Тогда я согласна, - облегчённо согласилась она, устало прикрыв глаза. Мать засияла и вздохнула, с мыслями, что всё наладилось. Но напряжение всё также оставалось на лице доктора. Харуми поблагодарила его и вышла, как и Нэрил собиралась уходить, но… - А Вы останьтесь. Она присела обратно, как школьница, сложив ручки на коленях, и, сказав своему дитя, чтобы та подождала её снаружи, принялась слушать продолжение. - Её ментальное здоровье тоже в наихудшем положении, как я заметил. А это препятствует физическому лечению. Я первый раз вижу такого угнетённого человека, будто над ней издевались и давили на психику. Нельзя её такую оставлять, иначе она погибнет, - его брови ещё сошлись на переносице, а дыхание стало сбивчивым из-за волнения. - Вы правы. Вообще, была она самой обыкновенной девочкой. Меня, честно говоря, напугали Ваши слова. Семья у нас крепкая и, наверно, дочка любит только меня с моим мужем. С другими она не разговаривает, даже в их сторону не смотрит. Над ней всегда издевались. Но я никогда не знала, почему. Внешность у неё обычная, вела она себя как другие дети. Ничем она не приметна для других, - мать развела руками, а брови её встали «домиком». - Это только начальные классы! Стоило ей перейти в пятый класс, в другой школе, так истории снова повторялись. Её никто не воспринимал всерьёз, она была поводом для насмешек. Но то самое, что поражало взрослых, а детям было на руку, так это то, что дочь никогда не жаловалась! Терпела в одиночку! Но… Харуми начала черстветь. С каждым учебным годом, её эмоций не было видно, в шестом классе хоть чуточку, но что-то показывала на лице, а сейчас она стала, - на миг мама замолчала, её брови и веки припустились, и, тихонько, почти жестикулируя губами, продолжила: - Бесчувственным льдом… - Но была ведь какая-то причина для такого внимания! - Извините, что очень грубо выразилась. Сейчас буквально от неё слова не дождёшься. Она перестала понимать, что такое чувства. Не верит никому, кроме себя. Не видит смысла эмоциям и очень сильно отдалилась от людей. Её душа почернела, элементарно можно понять по виду и интересам. Комната полностью чёрная, что говорит об её внутреннем мире. Идеальный порядок, что показывает, что все в порядке с мыслями. Единственное, что мне нравится в ней… Две немного несовместимых вещи. Она отменно рисует, но притом очень дружна с точными науками. Физика – раз плюнуть! Математика? Легче некуда! Алгебра, геометрия, в особенности японский язык! Все эти предметы в её власти! И она правильно всем этим пользуется. Но эта её способность именно к точным наукам тоже привлекает внимание других. Ей в лицо тыкали, называли ботаничкой и как только не унижали. Но выносила она всё стойко. Теперь Вы видите результат всего. Мне так жаль, что сейчас всё так… Что делать с её внутренним миром? - Это разрешит только другой человек. Ни Вы, ни Ваш супруг. Сможет это исправить только тот, который привяжется к ней по-настоящему, тот, кто сможет растопить лёд в сердце. Вся надежда только на этого человека. - Тогда мы должны надеяться на всевышнего… Что ж, - женщина встала и, поправив волосы, продолжила: - Нам нужно идти. Что насчёт больницы? - О, секунду! – доктор будто уже позабыл об этом важном документе и стал быстро черкать по бумажке. Закончив, вручил в руки матери и сказал всё необходимое, дав ей свою визитку. Нэрил поблагодарила мужчину и, попрощавшись, вышла из кабинета, пропитанного запахом лекарств. Харуми стояла лицом к окну, то ли обдумывая что-то в голове, то ли просто ожидая чего-то. Мать подошла к ней и взглянула туда, за чем наблюдала её дочь. И опустевший взгляд Харуми можно было оправдать. Под дождём с радостными и весёлыми криками бегали детишки малого возраста и её ровесники. Лица, озарённые улыбками, вызывали бурю эмоций у девушки и жуткую зависть. Обида, жившая в её сердце уже несколько лет, скребла душу, крича: «Смотри, они веселя-я-ятся, а ты кусок льда, над которой все издеваются!». Дочь прыснула и спросила мучавший её вопрос у матери: - Почему так долго? - Он мне выписал справку, - придумала сразу женщина оправдание, точнее недоговорила, хотя сомневалась, что ей поверят. Тишина, а потом резкий разворот младшей и глухой стук обуви с костылями по кафелю. Всё-таки, от неё мало чего укрыть, но то, о чём был разговор с доктором наедине, остался неизвестным для её дочери. Тень сомнения мелькала в голове. Мать крикнула что-то ей вслед и, на каблуках, неуклюже побежала, чтобы догнать. - Как же быстро ты ходишь даже с этими штуками, - согнулась она, поставив руки на колени и тяжело вздыхая, будто преодолела марафон. Та хмыкнула и, рывком сняв бахилы сначала с одной, а потом с другой ноги, двинулась к выходу. Женщина как можно быстрее проделала то же самое.***
Вечер. Улицы города, днём постоянно шумные, сбавляли свой тон. Пение птиц затихало, уступая своё место ночным жукам, в числе которых были и сверчки. На улице свежо после дождя, на небе всё также расстилались серые облака, но солнце выглянуло, чтобы подарить людям улыбки. Через щёлочку зашторенных окон пробирался свет, дабы хоть чуть-чуть осветить до жути мрачную комнату. В неё не ступало почти ни одной ноги, кроме моментов, когда в комнате была капелька доброты, ну и на худой конец - освещение. Девушку взбесило внедрение уходящего солнца и, резко вскочив на ноги, та сделала шаг, но в ту же секунду остановилась от боли в мышце. Она резко и глубоко задышала, сжав свои зубы. В коридоре дома послышался глухой стук, что сильно насторожило, а скорее всего и напугало, родителей. Они вскочили, что было мочи, и ломанулись на второй этаж, где располагалась комната их дочери. - Харуми! – проорал отец, от чего стены чуть ли не затряслись, быстрее матери поднимаясь по лестнице и спотыкаясь о свои же ноги. Топот от его бега разносился по всему периметру жилища. Несколько раз чертыхнувшись, рукой он распахнул дверь и увидел лежащую дочь, которая громко дышала через сжатые зубы, согнувшись и держась за больную ногу. Мужчина упал на колени и подтянул своё дитя к себе. - Папа, - пропищала она и руками обхватила его шею, при этом открыв рот и заглатывая как можно больше воздуха: - Б-б-больно! Мать, еле успевшая, вбежала в комнату, но увидела то, чего больше всего боялась увидеть. Харуми упала в обморок. Ком встал в горле женщины, и та рукой прикрыла рот от ужаса. В глазах застыли слёз страха, такие же как и у мужа. - В машину, - он сорвался с места, быстрее садясь в авто. Отец наплевал на то, что был в домашней одежде, главное – доставить дочь в больницу. Его жена села за руль и поехала в назначенное врачом место, не забыв направление на госпитализацию.***
В двухместной палате воцарилась тишина. Парень сидел на одной из кроватей в позе лотоса и смотрел что-то на айпаде. Но дверь палаты открылась, и неторопливым шагом вошёл мужчина с девушкой на руках. Его удивило то, что это была именно девушка, да и красивая в своём роде… - Можете за неё не волноваться. Обезболивающее действует на неё в положительным ритме. Она поспит и встанет с хорошим самочувствием. Вы можете с ней ещё посидеть, если хотите, а я вынужден удалиться, - доктор попрощался и зашагал к выходу из комнаты. Стук двери. Яростный раскат молнии и грохот грома. Тихие всхлипы женщины и утешающие слова со стороны супруга. Снова глухой стук обуви. Мимолётный взгляд на юношу и… Закрывающаяся дверь. Парень с унылым стоном встал с кровати и подошёл к этой особе. Он присел на краешек её постели и неуверенно положил руку на её щеку, пальцем прохаживаясь по её бледной коже со словами: - Что же с тобой случилось… Глава проверена)