Валарский балаган

— Как это у Чехова: барыня живет с кучером… — А барин с садовником, — мрачно сказал Николай Степанович. — Или наоборот. А.Лазарчук, М.Успенский

Правая створка Вайрэ мелкими глотками пила воду из стакана и в перерывах тихо всхлипывала. Эстэ ласково гладила ее по руке, а Ирмо бормотал что-то утешительное: за все эти годы сад Лориен видел и не такое, поэтому его хозяева даже не удивились, когда заплаканная Вайрэ появилась у калитки, со стоном пошатнулась и беспрекословно позволила увести себя под руки на берег небольшого ручейка. — А он... — говорила она сквозь слезы. — ...его... этого... да как он мог... да что ж это такое... а я... а... — губы задрожали, зубы застучали о край стакана, и Ирмо стакан от греха подальше забрал. После долгих расспросов выяснилось следующее. Супруг Вайрэ, Намо Мандос, Судия, по ее словам, «влюбился в этого растреклятого Феанора, чтобы ему пусто было, зачем мы только его в Мандос взяли, летал бы себе бесплотной тенью...» Точнее, сначала Намо заявил, что Феанора — за все его безобразия — никогда не выпустит, потом пришел к логическому выводу, что Нерданель имеет право снова выйти замуж, а потом... А потом его словно подменили. Он смотрел на Феанора с обожанием — как когда-то на жену, вернул ему в обход всех законов тело и сегодня собирался «воплотить мечты в жизнь». Вайрэ не стала ждать, что ответит Феанор и что будет потом, и ушла. — Все забросил, — причитала она уже спокойнее. — Книги забросил. Мертвецы уже три дня в очереди стоят, смертным на Пути не уйти. А ему некогда: «Ах, Феанор, ах, Феанор, Феанор это, Феанор то...» Ирмо не знал, что и думать, и не нашел ничего лучше, как созвать Круг Судеб. — Это надо срочно прекратить! — решительно предложил Аулэ. — Сам не работает и другим не дает. Многие согласно закивали. — Постойте, — поднял руку Манвэ. — Надо ведь сначала разобраться: а вдруг это — любовь? — Какая же это любовь? — удивился Аулэ. — Это саботаж, а не любовь! — Действительно, — поддержала его супруга. — Какая же это любовь, если он жену бросил? Это искажение, а не любовь! И Круг Судеб постановил: Намо Мандосу — вернуться к своим обязанностям и к супруге, снова развоплотить Феанора и забыть о нем и вообще об искажениях надолго, лучше всего — навсегда. Не желая обижать коллегу, Манвэ решил спуститься в Мандос и сообщить ему о постановлении Круга сам, но за ним увязались — кто из чувства справедливости, кто из любопытства — почти все Валар, кроме Ваны, которая не пришла и на Круг, передав через мужа, что у нее «дела». Палаты Мандоса встретили их духотой, толчеей и шумом. Манвэ небрежным жестом открыл проход на Пути, толпа схлынула, и освободился путь в личные покои Намо. Валар осторожно заглянули внутрь и увидели... На кушетке возле стены сидели двое. Намо, влюблено глядя на Феанора, все ближе и ближе подвигался к нему. Тот, во все глаза уставившись на соблазнителя, злобно бормотал сквозь зубы: «Проклятые Валар! Правильно я никогда вам не доверял! Нигде покоя нет! Чем вы лучше нас? Чем вы лучше смертных? Чем вы лучше Моргота, в конце концов?!» — и пытался рукой нашарить сзади какое-нибудь оружие. Валар замерли. Намо их не заметил; Феанор заметил и скривился. Тут в комнату впорхнула Вана, окинула взглядом всю сцену, широко улыбнулась и воскликнула: — Ура! Получилось! Надо же! Все вздрогнули. — Что ты имеешь в виду? — осторожно поинтересовалась Варда. — Ах, — ничуть не смущаясь, затараторила Вана, — я тут разработала новое средство, вызывающее любовь с первого взгляда, ну, и я не знала, подействует оно на Айнур или нет. Оказалось, подействовало. Здорово, правда? На нее посмотрели с недоумением, а Аулэ пробормотал: «Хулиганство...» — Я вообще не понимаю, как оно попало в Мандос! — сделав честные глаза, продолжала Вана. — Я его Ульмо хотела подбросить. *** Что сказали Ване другие Валар и в особенности Вайрэ, как средство все-таки попало в Мандос и как Вана возвращала все в первоначальный вид, хроники, увы, не рассказывают. Конец правой створки.