Puff, the Magic Dragon

Любовь... Как много всего в этом слове. В мои шестнадцать лет я начинаю всё чаще задумываться о том, как же это прекрасно... Наверное. Потому что мне кажется странным, когда мой друг начинает сбивчиво объясняться мне в любви и при этом упоминает, что на нашу свадьбу он почему-то наденет платье, а мне достанется черный фрак, украшенный оборками из муслина. Когда я однажды упомянула о том, что подвенечное платье должно быть моим, а не Хичоля, мама только посмеялась над нами и попросила никуда не спешить. Конечно, быть барышней на выданье в свои шестнадцать - это чудесно, но "Хичоль ещё так нервничает, пытаясь привлечь твоё внимание, что вам определенно стоит подождать". Слыша подобное, я отправляюсь к отцу. По вечерам он любит бывать на балконе своей комнаты и наблюдать за горизонтом. Если я прихожу к нему и присаживаюсь рядом, папа всегда знает, что со мной что-то не так. - Перышко, что-то не так? - ласково обращается он ко мне. В этот раз я решилась начать разговор о наболевшем. - Мы гуляли с Хичолем. Он снова заговорил про свадьбу. Когда я пожаловалась маме, что платье должна надеть я, а не Хичоль, она снова начала улыбаться, - пожаловалась я. - У вас же с мамой всё было по-другому, правда? - Ну, тогда были другие времена... - Ну, почему же? Вы же нашли друг друга и влюбились. - Ты слишком романтично смотришь на нашу историю, - снова возразил папа. - Жизнь во все времена тяжелая, но с твоей мамой могло приключиться горе! Тебя и Хичоля такая участь не ожидает. - Но ведь это не только ваша история! - не унималась я. - А как же тетя Мицинь? - О-о-о, ты и о ней знаешь... В тот вечер мы с папой провожали закат в не прерывавшемся ни на минуту споре. Всё решил тон мамы, полный укоризны: - Пафф, тебе пора спать, уже поздно. Мама была права. Мы с папой засиделись, и доказательством её правоты также служило то, что у папы слипались глаза. Точнее, мы с ним упорно соревновались в том, кто уснет первым - ни один из нас не мог уступить в споре. К моему удивлению, мама направилась вместе со мной в мою комнату. Пока я принимала ванну, мама заговорила о нас с папой: - Ты совсем утомила отца. Для вас так важно настоять на своём. - Папа сказал, что я ошибаюсь, - проворчала я, намыливаясь. - О чем ты? Отобрав у меня мочалку, мама начала намыливать мне спину. - Так в чем ты ошиблась? - переспросила мама, чтобы я продолжила разговор. - Папа сказал мне: "Ты слишком романтично смотришь на нашу историю", - ответила я. - Но как можно с восторгом не думать о том, что мои родители познакомились вопреки ужасным обстоятельствам? - Пафф, ты же прекрасно понимаешь, что вы с отцом смотрите на вещи по-разному. Не надо постоянно гнуть свою линию. - Мама, просто ответь мне: почему я не могу гордиться любовью своих родителей? Папа говорит, что я не должна думать об этом, он не любит вспоминать о тех временах. Почему так? Я делаю что-то неправильное? - Нет, Пафф, всё в порядке. Ополоснув меня чистой водой, мама протянула мне полотенце и отошла в сторону, чтобы я не обрызгала её, когда буду вылезать из ванны. Когда же я легла в постель, мама присела рядом, помогла укрыться, после чего произнесла: - Пафф, не обижайся на папу. Просто он всегда очень беспокоится о нас. - О нас? - переспросила я. - Да, о нас, - кивнула мама. - О тебе, обо мне, о нашем доме... - И о тете Мицинь? - Да, конечно! Он беспокоится обо всех нас! Мы же драконы, мы должны защищать то, что нам дорого. Ведь наши, то есть драконьи, драгоценности - это не всегда одно и то же. Для одного дракона - это его народ, для другого - его сокровища, спрятанные в недрах вулканов, для третьего - его любимая скала. Все люди бывают разными, такими же разными бывают драконы, ведь отчасти - они тоже люди. - Но почему папе не нравится думать о тебе и о нем? - Пафф, твой отец счастлив, что ты так сильно любишь всех нас. Он просто боится, что что-то страшное может произойти и с тобой. - Но я же дракон! Что со мной может случиться? - Мы ничего не знаем, мы не умеем видеть будущее, поэтому так беспокоимся. Мама мягко улыбнулась и погладила меня по волосам. Я словно вернулась в те времена, когда была совсем маленькой. В такие моменты (когда мама гладила меня по голове) я засыпала, а мама дарила мне красивые сны. Моя просьба сорвалась с языка прежде, чем я себя остановила: - Мама, а я могу посмотреть на всё своими глазами? - О чем ты говоришь? - удивилась она. - Ты можешь прислать мне сон, чтобы я увидела в нем вашу с папой историю? Ты же создавала мне сны, когда я долго ворочалась в постели! - Пафф, может, не надо? Ты же хочешь выспаться, а не страдать от бессонницы всю оставшуюся жизнь. - Мамочка, пожалуйста! Ты сама решишь, что я могу увидеть, а я потом не буду донимать своими расспросами папу! В конце концов, мама сдалась. Она создала для меня сон, затем мы пожелали друг другу доброй ночи, и мама ушла в свои покои. Мне оставалось лишь уснуть, чтобы увидеть всё своими глазами. Должна сказать, что моя мама была рождена человеком, а драконом стала позднее, приобретя вместе с тем свои нынешние способности. Мама и тетя Мицинь росли вместе и знали друг друга с пеленок. И вот теперь какой-то пожилой мужчина ведет маму в ущелье, а тетя Мицинь пытается идти по их следам. Эти места я сразу узнала: если подняться по тайным тропинкам, то можно прийти к развалинам старого замка. По легенде, здесь жил дракон, оберегавший ближайшие деревни тех краев. Руки мамы были связаны, а из одежды на ней была лишь белая сорочка. Мужчина вел маму за собой, держась за узел из веревки на её руках. Мама шла, понурив голову, будто её вели на казнь. Тогда я вспомнила о легенде и поняла: это не казнь, это - жертвоприношение. В те времена в краях был плохой урожай, а вся держава была истощена многолетней войной с соседним государством. Одна из деревень решила, что стоит отвести жертву своему покровителю, и выбор пал именно на маму. Видимо, тетя Мицинь хотела спрятаться в скалах, чтобы затем вытащить маму из логова неведомого зверя. Многие не верили, что дракон продолжает жить в замке. Если бы это оказалось правдой, то жертва могла просто умереть от холода и голода среди развалин. План тети Мицинь не удался. Возвращаясь в деревню, мужчина заметил её и силой увел со скал. Тетя Мицинь плакала и умоляла отпустить её, однако ничего не помогло. В следующий момент я оказалась в одном из уцелевших помещений замка. Мама сидела на каменном полу, её руки были привязаны к железному кольцу, вбитому в стену. Кольцо было расположено так низко, что мама могла лишь сидеть на полу или же стоять, согнувшись пополам. Её волосы были распущены, поэтому я не могла видеть её лицо. Мне хотелось подойти к маме, обнять её, однако в следующий момент поднялся сильный ветер, который едва не сбил меня с ног. Напротив входа в развалины медленно опустился дракон. Его крылья на солнце переливались изумрудным светом, закрывая при этом собой вход в помещение. Заметив человека, дракон сложил крылья, потоптался немного, примеряясь к тому, чтобы проникнуть в покои, пока, наконец, не пригнул свою голову. Он так забавно проталкивался между стен, стараясь не удариться о потолок, что я и не заметила, как дракон прошел сквозь меня. Опомнилась я лишь тогда, когда папа подошел к маме и начал отвязывать её руки от кольца. - Папа?! - воскликнула я. - Так ты и был тем драконом? Однако это был лишь сон, созданный мамой. Родители не могли меня слышать, и было бессмысленно кричать или звать их. Мама была без сознания. Папа перенес её в другую комнату, там было тепло и сухо, на стенах пылали факелы. После этого началась череда мелькающих друг за другом сцен: вот папа принес еду матери и спешит покинуть комнату, пока его гостья спит; вот мама осматривает уцелевшие комнаты в замке; а потом папа в образе дракона ей позволяет прикоснуться к своему крылу... Это было так красиво и захватывающе, всего просто не перечислить! Однако затем что-то изменилось. За окном замка была ночь, и мама обеспокоенно ходила от стены к стене. Наконец, раздались тяжелые медленные шаги дракона. Когда он вошел в комнату, мама заметила, что по его телу течет кровь. Чешуя плотно покрывала огромное тело, поэтому было трудно понять, где именно находилась рана. В следующую секунду дракон начал принимать человеческое обличье, превратившись, наконец, в папу. Обессиленный, он упал на пол. Мама тут же подошла к нему и поспешила перевернуть на спину, чтобы осмотреть рану. Оказалось, что у папы было ранено плечо. - Кюхен, в чем дело? Что случилось? - спросила мама. - Охотник нашелся, Тиа... Это всё охотник, - через силу произнес папа. - Охотник? - изумилась мама. - Откуда в наших краях охотник? Как он вообще посмел напасть на дракона? - Твоя подруга, Мицинь, стала его дамой сердца... Рана давала о себе знать: папа слабел. Мама в спешке оторвала кусок материи от своего платья, которым попыталась перевязать рану на плече своего героя. Видимо, это помогло, так как картины перед моими глазами завертелись, начали хаотично сменять друг друга. Я не знала, что и за чем должно следовать, но я ясно видела главных героев: мама, папа, тетя Мицинь, её муж... Проснувшись утром, я не могла сразу понять: сплю я или ещё путешествую в своем странном сне? Однако постепенно все смешанные чувства покидали меня, и я снова возвращалась к тому, что постоянно твердила папе: история любви моих родителей - самая романтичная история на свете! А встретить свою любовь - это так прекрасно! Конечно, у меня остались вопросы, но ведь я дала маме обещание: если она позволит мне увидеть сон, то я больше не буду беспокоить папу своими расспросами. А данное слово нужно держать, и крепко. Когда Хичоль предложил пойти на прогулку в сад тети Мицинь, я не отказалась. Потом Хичоль снова заговорил о свадьбе, но как-то совсем иначе - будто жаловался на то, что что-то происходит между нами не так. "Наконец-то!", - подумала я и, улыбнувшись, обняла друга за плечо. - Не переживай, Хичоль, - произнесла я. - Тебе всего тринадцать, и у нас ещё вся жизнь впереди, чтобы окончательно всё понять и не упустить свой момент! Хотя какой момент? Каким именно будет наш момент? Совершенно не имею представления...