Все будет хорошо...

Двенадцатый час стал для нас полной неожиданностью. Полная тишина, никаких молний. Это волнует меня сильнее, чем, если бы все ловушки часов заработали разом. Что-то пошло не так. Но в это верится слабо. Скорее всего, распорядители придумали еще один хитроумный план, раз уж мы додумались о часах. Финник и Джоанна остались позади. Я даже не заметила, когда они отстали после той сумасшедшей гонки с переродками. Однако мне кажется, это и к лучшему. Так Хеймитч не сможет меня ни в чем обвинить, а я защищу Пита. Джоанна до сих пор не вызывает к себе ничего, похожего на доверие. Уж вернее, наоборот, я подозреваю ее все больше. Пит хромает на поврежденную ногу, замедляя наш ход. А надо бы быстрее. Но нести его я не могу, а он и так делает все, что в его силах. На арену опускается темнота. Не та, что обычно, когда едва видно тучи на небе. Даже в самый непроглядный ночной час все равно остается слабый проблеск света. Эта темнота не такая. Густая, словно тот ядовитый туман, такая плотная, что я невольно щупаю воздух вокруг себя – это лишь иллюзия или на самом деле мир вокруг накрыли толстым слоем чего-то, похожего на вату? - Я ничего не вижу, - негромко говорит Пит, крепче сжимая мою руку. - Я тоже, - признаюсь я, максимально напрягая слух. Каждый шорох побуждает меня схватиться за нож, в каждом хрусте сучка чудится опасность. Как это низко со стороны Капитолия – убить нас, ослепленных и практически беспомощных. – Но надо двигаться. Это не может продолжаться вечно. Я стараюсь придать своим словам уверенности. По-моему, получается очень слабо, но ему хватает – мы так и тычемся в тумане, словно слепые котята. Мне легче, ведь не моей ногой недавно перекусили переродки. Поэтому я иду немного впереди, разведывая дорогу. И именно поэтому я первая поскальзываюсь на насыпи, съезжая куда-то вниз. Непроизвольный визг разрывает темноту, она постепенно рассеивается. Хотя виной тому, конечно, не мой крик. Темнота выполнила свое предназначение. Под моими ногами – пустота. Изо всех сил цепляясь за кривой выступ над пропастью, я с ужасом смотрю вниз – пусть силовое поле не видно, я чувствую его так отчетливо, как никогда. Потому что смерть слишком близко. Странно, знала ведь, что придется. Только не так, не сейчас! Пит не сможет справиться с Финником и Джоанной. Значит, я должна выбраться отсюда любой ценой. - Дай руку, Китнисс! – его перепуганное лицо появляется над обрывом, грязная ладонь тянется к моей, и я почти готова напрячь мышцы до предела, чтобы взять его за руку… Два выстрела из пушки внезапно рассекают холодный воздух. Мы оба знаем, что это значит. Мы одни на арене. Два последних трибута. Но победитель будет один. - Китнисс! – его рука так близко. Еще чуть-чуть, и Пит схватит меня за руку, вытащит из этой пропасти. Спасет. Как спасал всегда. Но не в этот раз. Что я могу сказать напоследок? Я не сильна в словах, которые всегда были его оружием. Единственное, что могу сделать я – разжать руки… - Китнисс, нет! Недолгий полет обрывается треском силового поля. Тело прошибает заряд тока. Это больно… Темнота. Сознание медленно возвращается. Разве я не должна была погибнуть? Если нет, значит, Пит еще не победитель. Медленно открываю глаза, щурясь от слишком яркого света. Не похоже на арену. Стерильно белое помещение, тихий шум странной машины в углу, мигающий огонек лампочки на мониторе. Страшная правда обрушивается на меня так внезапно, что я не могу справиться с ней иначе, чем закричать. От невыносимой боли, терзающей изнутри, и чувства вины. Пит мертв. Если они забрали меня живой с арены – Пит погиб. Или убил себя. Но как Сноу мог допустить это? По его замыслу, должна была погибнуть я. Разве не так? Поему он оставил меня в живых? Почему? Прости меня, Пит… Я слабо помню, что было после. Прошлое расплывается сумрачной дымкой, оставляя лишь яркие фрагменты: тонкая игла в вене, кто-то вводит мне в кровь жидкость молочного цвета. Президент Сноу, его отвратительная рожа. Он что-то говорит, но я не слышу. Меня тошнит от запаха роз и крови. А еще меня тошнит от собственного бессилия. Я настолько слаба, что не способна даже пошевелить рукой, только смотреть на него со всей ненавистью, которая взорвалась в моей душе со смертью Пита. Сдохни, тварь! Ярко-желтые брови врача резко контрастируют с изумрудно-зелеными татуировками вокруг глаз. Конечности вновь повинуются мне, пусть пока и слабо. Чтобы я не сбежала, они прикрепили меня к койке ремнями, натирающими кожу до крови. Но приходит день, когда они снимают и их. В то время, когда доктор оставляет меня одну, я шатаюсь из угла в угол, восстанавливая подвижность вялых мышц. Работники Капитолия здорово поработали надо мной – если не считать слабости, я полностью здорова. Конечно, ведь им не нужна покалеченная героиня. От одной мысли о том, что мне предстоит пережить церемонию награждения, сжимаются кулаки. Награждения чего? Того, что по моей вине погиб Пит? Только вот это мой последний шанс приблизиться к Сноу на расстояние смертельного удара. Только один шанс, Огненная Китнисс. Миротворцы дают мне одежду и полчаса, чтобы привести себя в порядок. Я с удивлением узнаю мое подвенечное платье. То, которое уничтожил Цинна. Неужели Сноу так глуп, чтобы напоминать людям столицы о той свадьбе, которая так и не состоялась? Или же… Или же я ошибаюсь насчет церемонии. И это платье предназначено только для одного человека – как напоминание о Пите. О том, что Сноу убил его. Миротворцы придерживают меня за плечи, будто я смогу справиться с ними в этом платье, безоружная. А он стоит там… В самом конце коридора. И смотрит на меня жадным, отчаянно счастливым взглядом. Сердце пропускает несколько ударов и начинает биться, словно у маленькой птички. У сойки-пересмешницы. - Пит! – живой! Живой! - Китнисс! Что задумал Сноу? Вновь явить миру двух победителей, задобрив этим Капитолий? Но ведь Капитолий - не главная его забота… Миротворцы крепко держат меня за плечи, не давая подбежать ближе к Питу. Но и он не двигается с места. Внезапно я замечаю то, чего не видела раньше, ослепленная радостью видеть живого Пита. Корона победителя на его голове. Я ничего не понимаю. - Китнисс! – еще раз зовет он меня. – Все будет хорошо, я справлюсь. Ты будешь жить. Я будто наяву слышу сухой, мерзкий полукашель-полусмех президента Сноу. - Все будет хорошо, - эхом повторяю я, широко улыбаясь. Ты будешь жить, Пит. Это правда. Он уходит, так и не коснувшись меня на прощание. Только в голосе столько любви и нежности, что горло перехватывает стальной рукавицей. Ты думаешь, Сноу оставил меня в живых для того, чтобы ты не начал восстание. А ты все равно начнешь. Но не сразу. И тайно. Я знаю. И он тоже знает. Нет смысла оставлять меня в живых. Нож вонзается в мое сердце. Миротворцы быстро покидают коридор. Где-то совсем рядом Пит. Последняя шутка – Огненная Китнисс погибнет на полу пустого капитолийского коридора. Лишь алое пятно крови нарушает его белизну.