Практика и неожиданные результаты

И всё равно омут воспоминаний накрыл меня с головой, и эти воспоминания были не самые лучшие в моей жизни, можно сказать, даже ужасные. Огонь, крики, и кровь, кровь — она была везде: на стенах, на земле, даже на моих руках. Люди… живые, мертвые, причем наблюдалось огромное преобладание вторых, и вдобавок крики вокруг. — Аникалия, беги!— родной до боли голос, который всегда звучал нежно и переливчато, подобно маленькому ручью, в тот момент был хриплым и резким. — Нет, мама, нет, — плачу я, прекрасно понимая: если я уйду, то никогда больше не увижу эти родные глаза, которые сейчас не светились, как обычно, тем привычным добром и счастьем, а потускнели — от огромной боли. Мы потеряли брата и отца — они защищали нас от напавших, тянули время, чтобы мы успели убежать, уйти от тех, кто хочет уничтожить всю нашу семью. —Аника, — мама крепко схватила меня за руки, — будь послушной девочкой, послушай меня хоть раз! — тут ее голос предательски начал дрожать, — Ты должна бежать, бежать так быстро, как только смогут твои ножки. Я люблю тебя, солнышко, запомни это, ангел мой; я не переживу, если потеряю тебя! Ты должна жить! Обещай, что будешь улыбаться, обещай своей мамочке, дорогая, никогда не вешать нос, и будь сильной, — она дождалась моего кивка. — Твой папа, я, твой братик, мы все очень любим тебя. А теперь иди!... После этих слов она выпустила меня и толкнула прочь, в направлении кустов. — Мамочка!!! —Сиди тихо, а как всё стихнет, убегай! — сказала она, убегая к источнику шума с тем, чтобы отвлечь врагов от меня. Меня охватила паника, мысли метались, словно испуганные мотыльки вокруг фонаря: «Мамочка попросила сидеть тихо, и я буду сидеть тихо, я же послушная девочка... тише, Аника тише, ради неё надо жить. Я все выдержу, я сильная... мама, папа и старший братик будут гордиться мной, и я смогу, я выживу, несмотря ни на что! А как хорошо начинался этот день! Утром, как всегда, меня разбудил маленький щенок, который подарил мне старший брат; мама, готовя завтрак на кухне, тихо напевала красивую песню, а папа, сидя за столом, наблюдал за ней, и его красивые глаза темно-синего цвета, как всегда, были полны любви, которая никогда не угасала. Сегодня в нашей деревне отмечался праздник «Первый день весны», и все жители готовились к нему. Но никто даже не представлял, что вечером, когда праздник будет в самом разгаре, на нас нападут неизвестные существа, слишком быстрые, слишком сильные даже для нас. Человеку, а тем более воину, невозможно было уйти от них, но мой отец, магистр, брат, в то время уже студент магической академии, и ещё несколько магов, живущих в деревне, защищали нас, как могли. Но их было слишком мало, а количество нападавших не уменьшалось. И наша деревня окрасилась в кроваво-алый цвет, цвет крови. Деревушка, которая находилась рядом с горами Веристариах, горой гномов и их соседей из страны Эрния, жителям которых почему-то не понравилось наше соседство... Шум отдалился, и я через силу встала и побежала, куда глаза глядят. Легкие болели, в глазах стояли слезы, которые я пыталась сдержать. Не знаю, сколько времени я так бежала; наконец, не выдержав, я упала, и мой разум погрузился в спасательный обморок. Очнулась я у старушки-отшельницы, живущей далеко от моей деревни — как я узнала позже, она пошла собирать необходимые для настойки цветы и наткнулась на меня на поляне — растрёпанную, в саже и крови. Позже, от людей, которые пользовались ее настойками, она узнала о сгоревшей деревне и сопоставила оба факта. В этот же день она подошла ко мне и сказала всего лишь одно слово: «Плачь», и все те слезы которые я держала всю неделю, что жила у старушки, сорвались с моих глаз. Я плакала очень долго, а потом от усталости уснула. У бабушки жила ещё и внучка, Лилиандра, с которой изначально мы не общались: я была слишком замкнута в себе из-за того, что произошло, а она стеснялась подойти к хмурой, но такой печальной девушке, которую бабушка приютила к себе словно свою ученицу. Такой я прожила у них год, но потом я вспомнила обещания и стала улыбаться, общаться. Лили всегда была со мной, это единственный человек, при которой я позволю себе открыто плакать, а для остальной публики я должна улыбаться, я должна быть сильной, не должна склоняться. Мама, папа, Алан, я тоже вас люблю!