Разбитая слезинка

Я очнулась. Проморгалась, пытаясь после долгой темноты понять, где нахожусь. Белые пятна перед глазами кружились и не желали исчезать. Единственное, что можно было заметить – небо висело совсем низко над лохматыми кронами деревьев. Звёзды едва ли не путались в траве там, на горизонте, где, окутанные облачной дымкой, стояли Четыре дерева. Странно… Быть того не может, чтобы я оказалась на поляне Советов. Мы ведь были с Синегривкой на границе с племенем Теней. Воспоминания нахлынули неожиданно, волной, холодным лесным дождём. Сразу вспомнилась битва, Гремящая Тропа… Небо коснулось кончиков ушей и заставило вздрогнуть. Я… умерла. Будто опустошение наступило после этой мысли в душе. Исчезло удивление, растерянность, испуг. Осталась лишь неизбывная тоска, горькая боль по оставшимся на земле. Белыш. Воспоминание о нём обожгло жаром материнской любви. Малыш, моё дитя… Он не сможет понять, почему мама не вернулась с прогулки. Он ведь ещё так мал. А я даже не увижу, как сын растёт. Синегривка. Для неё эта смерть – настоящий ужас, оживший кошмар. Она ведь так ушла в себя, когда умерла мама. А теперь сестра. Страшно даже подумать, что станет с бедняжкой… Остролап. Вот тут стало действительно больно. Одинокая слеза скатилась по щеке и растворилась облачком тумана. Милый, ласковый, хвастливый Остролап… Сначала – сестра, потом – подруга. Не заслужил он такой боли, нет. Насчёт своей смерти я, как не странно, даже не грустила. Было не страшно, напротив – интересно, любопытно, чем закончится. А ещё жаль живых, оставшихся там, далеко, за дымкой тумана, внизу. А здесь – верх. Вот и небо рядом, звенит пением звёзд над головой. А луны нет. Наверное, потому что здесь всегда Совет, всегда перемирие. И деревья кронами подметают небосвод. Тихо и пусто, светло. И ни души вокруг. Инстинктивно я повела носом. Пахло кроликом. Странно даже. Но голод почувствовался явно, пугающе. Будто ещё жива, будто от этой охоты зависит всё. Я встала в охотничью стойку. Поползла вперёд, стараясь не шуметь. Под лапами стелилась мягкая трава, приглушая шаги. Вскоре показалась дичь. Это было так удивительно, будто заново родиться – осознать, что в Звёздном племени есть кролики. Жирные, беззаботные, непуганые. В лапах бурлила сила, хотелось вскочить и мчаться далеко-далеко, за горизонт. Но сначала – еда. Поэтому я прыгнула. Дичь слабо забилась под лапами, и я поспешно наклонилась, впиваясь в мягкую шею. Кровь солоноватым привкусом наполнила пасть. И всё-таки это не жизнь. Поймав кролика, я не испытала радости, волнения. Только пустое равнодушие. Дичь далась в лапы слишком легко. Чувства были слишком слабыми. Будто это сон. Но даже думать так не хочу. Смирись, теперь это твоя реальность, а сон – жизнь на земле. Самый прекрасный на свете сон и отнюдь не самая лучшая реальность. Но выбора у меня нет. *** Прошло уже много времени с того момента, как я умерла. Сколько? Не знаю. Здесь нет времени, нет ничего настоящего, не туманного. А я бы хотела кошачью шерстинку, хоть бы что-нибудь ощутимое. Мне здесь не плохо, нет. Это сложно объяснить. Просто всё слишком просто, слишком нереально. Слишком непохоже на настоящую жизнь. Но, кажется, все кроме меня счастливы. А может, умело скрывают боль? Не знаю, я ничего не знаю здесь, кроме приевшихся знакомых с котячества истин. Это всё больше напоминает мне темницу. *** Я нашла край этих небесных лесов. Правда, лишь с одной стороны. Но это уже радует. Передо мной – тёмный сплошной забор. За ним видны лишь смутные тени. Там кто-то есть, с другой стороны? Думаю, да. Думаю, никто не хочет, чтобы это знали все. Но я попробую наладить контакт: - Там кто-нибудь есть, с той стороны? – взволнованно, дёргая хвостом из стороны в сторону. - Есть. Чего надо? – я где-то уже слышала этот голос. Где-то на земле. Но вспомнить не могу. Эти звёзды, касающиеся макушки, убивают воспоминания. - Общения. Хотела убедиться, что я обнаружила стену между двумя населёнными мирами. Вас там много? - Нет. Я один, – это было сказано грубо, но с ноткой горечи в голосе. Кто бы там ни был, я уже чувствую к нему симпатию. - А нас много. Даже слишком. У нас светло и звёзды низко. - У нас темно и звёзд нет, - грубый голос незнакомца ласкает мне слух. Я почти вспомнила. Я… почти…вспомнила… Но никак не могу. Только бы звёзды погасли на минутку, я бы тогда вспомнила, я бы поняла. Но этот холодный свет сверлит мозг, убивая мысли. - Вы счастливые. Точнее, ты счастливый. Долгое молчание жжёт меня первой снежинкой Голых Деревьев. Кто там? Как долго я его знала до смерти? Был ли этот кто-то близок ко мне при жизни? Я, наверное, никогда не узнаю. - Слушай, а как называется то место, где ты сейчас? – он взволнован. Ему страшно, я слышу по голосу. - Я в Звёздном племени. - А я в Сумрачном лесу. Молчание между нами пахнет мятой и дождём. Мне почему-то слёзно. С чего бы это? С каждой минутой меня всё сильнее мучает загадка незнакомца. Даже тёмная стена уже не так интересует. - Как тебя зовут? – это то, что я должна была спросить уже давно. Мой единственный ключик к разгадке. Меня убивает это молчание. Если бы могла умереть во второй раз, умерла бы уже. И страшно, и слёзно, и отчего-то волнительно. Давно уже я так не чувствовала. Мне важен его ответ. Я боюсь услышать, но хочу. - Остролап. Одно имя. Простое, короткое имя. Не из тех, которыми гордятся. Проходит минута, две. Я ничего не чувствую. Я не помню. Ключик не помог, я по-прежнему в пустоте. Глупо. - А как зовут тебя? – этот вопрос уже больше для порядка. У него пропал интерес ко мне. У меня пропал интерес к нему. Мы больше ничего, даже искорки любопытства, по отношению друг к другу не чувствуем. А я ведь почти поверила, что сейчас всё изменится. Не обязательно к лучшему, просто пройдёт тот ледяной вакуум спокойствия, который сводит меня с ума. Я отворачиваюсь, собираясь уже уйти, и через плечо кидаю: - Белогривка. Меня зовут Белогривка. *** Небо сверкнуло звёздами. Отблеск света остался в траве, потерялся, запутался. Остановился. Прыгнул и заплясал на капельке, покоящейся между толстых стеблей. Я придавила слезинку лапой, но она не растеклась, а раскололась на две части и осталась лежать. Одинокая, будто осколки моего отчего-то разбитого сердца.