Делирий

Вечеринка в честь наступающего Нового года набирала обороты. Вообще, для определения происходящего слово «вечеринка» было слишком мягким. Скорее уж «бухалово» или «пьянка», потому что назвать весь этот нализавшийся сброд культурно веселящимися людьми язык не поворачивался. Все краснее становились лица парней, все громче хихикали девушки, уже не поправляя задравшиеся юбки, сигаретный дым густыми клубами витал под потолком, а музыка постепенно становилась весьма скабрезной. Тридцать первое декабря, квартира на Старом Арбате, десять часов вечера, интерны с кафедры дерматовенерологии ММА, бурно отмечающие очередной оборот Земли вокруг Солнца. Иван Натанович Купитман, в миру просто Изя (из-за своего еврейского происхождения), хозяин пресловутой квартиры, тихо фыркнул и поднес к губам пузатый бокал с коньяком. Весь творящийся вокруг содом не вдохновлял. Нет, в другое время Купитман бы с энтузиазмом поддержал свою репутацию, напился в дым и вообще получал бы максимум удовольствия от творимых бесчинств, но сейчас причиной нежелания вливаться во всеобщее безобразие была черная меланхолия, мучившая его уже с неделю. Собственно, безобразие и было задумано, чтобы развеяться, но «богема всея курса» уже успел убедиться в том, что задумка оказалась неудачной. Люди вокруг раздражали. Хотелось либо напиться и уснуть, либо собраться и уйти к черту от всей этой катавасии. Первое было проще и доступнее. – …Иииизяяяя! – на диван рядом плюхнулись два пьяных тела. Бокал с коньяком был бесцеремонно вырван из тонких еврейских пальцев, а вместо него впихнута запотевшая стопка, до краев полная ледяной водкой. – От твоей рожи у нас скоро селедка и та скиснет, – заплетающимся языком продолжил коллега. Юрик был человеком неплохим, но не имеющим совершенно никакого представления о личном пространстве и правилах хорошего тона. – Хуле ты снова свой коньяк сосешь, унылая ты морда еврейская? Давай, сейчас по сто грамм ебанем, сразу хорошо станет! Купитман уже открыл было рот, чтобы послать закадычного приятеля в далекое и упоительное путешествие, полное различного рода чувственных наслаждений, но внезапно передумал и опрокинул в себя стопку залпом. Горячая волна прошла по пищеводу и разошлась кругами где-то в районе солнечного сплетения. Стало лучше – внутри будто разжалась какая-то пружина. Видимо, резкое повышение градуса в спиртном сыграло свою роль. Тем более, к закуске еврей так и не притронулся, отшучиваясь, мол-де, не кошерно, но на самом деле ему просто хотелось напиться побыстрее. Венеролог неожиданно ухмыльнулся, отдышавшись. На душе становилось все легче и легче, веселье напоминало вскипающие пузырьки в шампанском. В другое время Купитман непременно обратил бы внимание на… необычность такого состояния, но сейчас ему было наплевать. – Юрик, еще раз назовешь меня «мордой еврейской» – сам получишь по морде. Возможно, даже ногами, – интерн заправил за ухо выбившуюся из прически волнистую прядь. «Богемой всея» его величали не только из-за поведения и состоятельности семьи: внешность Купитмана тоже недвусмысленно указывала на его, хе-хе, элитарность. За длинные, до плеч, волнистые волосы его часто за глаза величали «пуделем», с легкой руки Андрея Евгеньевича Быкова, в миру Ящера… …Нет. При мысли о обидном прозвище и о его дарителе меланхолия пропала окончательно. Гордый потомок Сынов Израилевых вскочил с места и плеснул себе еще водки. – Дамы и господа… э, не то… дорогие коллеги… опять не то… чуваки и чувихи! Я хочу сказать тост!.. Пьяная компания одобрительно взревела.