I'm sorry

Тёплый осенний день. Небо было чистого голубого цвета без единого облачка. Кладбище окутывала тишина, и только шум ветра временами разрушал её. В округе никого не было, кроме мужчины в бежевом плаще, который уже почти полчаса стоял перед одним надгробием, отличавшем от всех остальных только надписью. На земле, возле плиты, лежали две единственные алые розы. Они напоминали Кастиэлю о всех битвах, пролитой крови и жертвах, но сейчас ангелу лезли в голову другие воспоминания, связанные с Мастерс. Огорчало то, что Кас не смог узнать настоящего имени демоницы, а знал только прозвище, которое Мэг позаимствовала у одержимой ей девушки, хотя это было и не так уж важно. Перед глазами пролетела их первая встреча ещё во время апокалипсиса. От крика шатенки, раздавшегося в разуме ангела, появилась головная боль в лобной части, но физиономия небесного война так и не изменилась. Она была словно каменная, не отражавшая никаких чувств и эмоций. Но вдруг крик сменился приятным и довольно мелодичным голосом, на лице мужчины появилась лёгкая улыбка, которая чем-то была похожа на влюблённую, а, может, ей и была. -Кларенс, моё пернатое чудо…-пронеслось в сознании Кастиэля. Он вспомнил её кокетливую улыбку, тёплый взгляд, от которого сразу же становилось легче, каждое прикосновение, мягкую и гладкую кожу на запястье. Кас стоял перед надгробием, печально склонив голову вниз. Несколько мгновений спустя губы больше не были растянуты в радостной улыбке, а синие, как цвет чистого небосклона, глаза смотрели под ноги, больше не разглядывая по несколько раз надпись на плите. Сейчас Кастиэль вспоминал ту самую ночь, когда Мастерс умерла. Она погибла из-за него, ведь если бы он не был одержим Наоми и раньше бы разорвал её контроль над ним, то наверняка бы он с Дином подоспел к приходу Кроули и защитил бы Мэг. Мужчина тяжело вздохнул, так как во всех его суждениях всюду была частица «бы», которая уже ничего не могла изменить. В последний раз Кас прочитал имя девушки и еле слышно прошептал. -Мне жаль. Раздался взмах крыльев, и кладбище опустело вовсе.