Вечная Мэри

Мэри любила жизнь. Сквозь призму времени возвращаются старые воспоминания, те, что не иссохнут до конца вечности, тихо шурша страницами дневника, исписанного разноцветными мелками размашистым детским почерком. Мэри хотела жить. Птенец, рождённый и взращенный в тесной клетке, принуждённо ставший частью огороженной от остального мира аномалии, но совсем не похожий на остальных, так и не смог вдохнуть свободу полной грудью. Мэри мертва. И Иб до сих пор не может спать спокойно — ей снятся кошмары. Не когтистые, чешуйчатые монстры из фильмов ужасов — ужас, пережитый ею много лет назад, в разы сильнее; не собственная смерть и даже не длинные, переплетающиеся лабиринты потусторонней галереи, таящей в себе множество загадок, где неверный ответ сулил потерю драгоценных лепестков. Ей снится Мэри. Её болезненный взгляд и злые, беспомощные слёзы за секунду до того, как вспыхнул холст от поднесённой зажигалки. И вот от Мэри осталась всего лишь горстка пепла. Когда, просыпаясь, Иб подскакивает на кровати, перед глазами во взбудораживающей темноте пляшут не блики мрачной спальни, а тёмный мир, исчерканный детскими рисунками, неаккуратными и торопливыми, выполненными цветными мелками. Успокаивая возвращённые воспоминания, Гарри тесно сжимает её в объятиях и гладит длинные волосы, пока она не канет в очередную бездну пронзающих ностальгической дрожью снов. Гарри тоже снятся кошмары. Гарри снится светловолосая девчонка, ревнивая, беззаботная и одинокая. Мэри. Утром Иб неизменно отправляется в свою мастерскую — маленькую, снятую задёшево комнату, где она может пересилить свой страх и отдаться воспоминаниям с дрожью почти предвкушения. Тысячи испорченных холстов отправляются в утиль за недостоверностью, но в последнее время всё чаще и чаще ей удается воссоздать образ юной временной подруги, что терзает её кошмарами по ночам. Иб страстно жаждет воскресить Мэри. Иб страстно жаждет умертвить свой страх. Мазок за мазком, Иб воплощает в жизнь не помутневший ни на миг образ Мэри из своей памяти. Вот сияют задорностью большие глаза, вот развевает волосы и платье иллюзорный ветер, вот розовеют щёки от предвкушения приключений. Иб сжимает кисти и щурится — с каждым разом её Мэри всё больше напоминает настоящую. Скоро её малышка снова познает жизнь. Годы идут — Иб наделяет портреты невянущей юностью. Мэри теперь совсем как живая — Иб почти ощущает, как зарождается в ней душа и начинает биться пульс по ту сторону этого мира. Как шелестит подол её платья, едва прикрывающего колени, как развеваются длинные, чуть вьющиеся, светлые волосы, как меняется выражение её лица в спектре разнокалиберных эмоций. Иб смотрит на неё взволнованным, немигающим взглядом, и ей раз за разом кажется, что ей снова только-только стукнуло девять, но… Мэри навсегда останется малышкой. А Иб… Иб уже девятнадцать лет. На её пальце уже третий год блестит обручальное кольцо символом нерушимой связи, намного более крепкой, чем просто любовь. Это — символ их победы над ужасами галереи, находящейся на изнанке миров. Это — символ их прочных, зародившихся в тот день уз. Это — символ маленькой девочки, одинокой и запутавшейся, благодаря которой их связь стала прочнее и надёжнее. Они оба хотят подарить вечность их маленькой Мэри, вечно юной и вечно одинокой. Иб смотрит на завершённый портрет взглядом ласковым, материнским. Когда-то Гарри говорил, что ему на всю жизнь хватило галерей, но завтра он отправится на её первую выставку, где будут представлены её тщательно проработанные картины, навеянные ужасами прошлого, и самая выдающаяся из них — «Вечная Мэри». Созданная без натурщицы, но получившаяся слишком реалистичной. Они дали жизнь той, у которой когда-то её отняли. Мэри благодарно улыбается с холста и желает им светлых, добрых сновидений.