Опасная игра: Последний этап

– Вам нужен ключ? – Ну, он нужен моим родителям. Они плохо переносят разницу во времени, поэтому остались в гостинице. Они, знаете ли, решили осмотреть дом. Черт возьми, миссис Чжи Мин, вы помните старую стиральную машину моей прабабушки? А машину для отжима белья? Вот потеха – машина для отжима белья… «Я очень смешная, – вдруг поняла Га Ыль. – Я виртуозная мошенница». Улыбка смягчила черты лица миссис Чжи Мин. Это была миниатюрная женщина, одетая так же, как всегда: цветастое ситцевое платье и кофты сверху. – Я пользовалась этой стиральной машиной, – сказала миссис Чжи Мин предостерегающе. Она произнесла: «Стир-р-ральная машина». – Я знаю. Это-то смешно! – «Если я не придумаю что-то более умное, я все испорчу, – подумала Га Ыль. – О господи, мне кажется, сто она поморщилась». Но это сработало. Миссис Чжи Мин порылась в лоснящейся черной сумочке. – Давай я расскажу тебе, как отключить сигнализацию. Га Ыль вздохнула с облегчением и вся обратилась во внимание, словно на экзамене в колледже. Она спускалась по ступенькам крыльца, бормоча: – Три-шесть-пять-пять на пульте, потом нажать «Включить», «Выключить», «Включить». – Три-шесть-пять-пять, потом «Включить»… У нас очень мало времени, – Га Ыль присоединилась к друзьям, ждавшим ее за углом. – Напоследок миссис Чжи Мин попросила меня передать родителям, чтобы они позвонили ей завтра, так как она ничего не знала о нашем приезде. А поскольку они не позвонят, она поймет, что что-то случилось. – Но мы совсем не спали, – уточнил Чжун Пе. – И еще целая миля до дома твоего дедушки, не меньше. – Давайте возьмем такси, – предложила Чан Ди. – Не выйдет, – Дже Кен потрясла пустым кошельком, в котором лежали общие деньги. – Мы заплатили 14000 вон за каждого, чтобы добраться до парка, не считая кукурузы, которую съел Чжун Пе. Мы истратили все деньги, которых, как думали, хватит на несколько дней. Мы разорены, принцесса. – Это я виновата, – сказала Га Ыль. – Я должна была предвидеть это. Что ж, попытаемся управиться сегодня. Как только мы попадем в дом, думать о деньгах не придется. Кто-то может поспать, пока другие будут осматривать дедушкины вещи. По очереди, хорошо? И можно съесть несколько шоколадных батончиков из наших запасов. – А если мы ничего не найдем сегодня вечером? – Мы должны, – решительно ответила Га Ыль. – Мы сделаем это, потому что должны, Чжун Пе. В старом кирпичном доме все еще не отключили электричество, вероятно для того, чтобы питать сигнализацию, но все равно было жутко: мебель под белыми простынями, настенные часы стоят. Га Ыль не покидало непонятное ощущение – одновременно знакомое и незнакомое. Еще страшнее был подвал. Ноги Га Ыль отказывались спускаться по ступенькам. В прошлом месяце она видела это место в каком-то подобии сна, в галлюцинации, вызванной И Чжоном, но на самом деле она не была здесь больше десяти лет. С того самого дня, когда соседи услышали ее отчаянные вопли, а полицейские с грохотом спустились по лестнице и нашли пятилетнюю Га Ыль на полу в разорванной одежде и со спутавшимися волосами. Она кричала, не отрывая глаз от открытой двери чулана, на которой был вырезан странный символ. Она кричала так пронзительно, что Старший из полицейских побежал обратно наверх за врачами. Они пришли к выводу, что это сделал ее дедушка. Царапины, порванная одежда. Кровь. Они не обратили внимания на рассказ пятилетней девочки о ледяном холоде и тенях в чулане, о голодных глазах, о том, что ее пытались забрать. О том, что вместо нее они увели дедушку. Полицейские решили, что ее дед сумасшедший. Теперь, разглядывая подвал, шестнадцатилетняя Га Ыль поняла, почему все стены и книжные шкафы напичканы защитными амулетами. Не самое плохое решение для тех, кто охотится на демонов. Но для обычных людей, несомненно, это выглядело более чем странно. – Посмотри на этот хлам! – воскликнула Чан Ди. – Но могу поспорить, найдется и кое-что бесценное. – Например, это. – Она сделала шаг вперед и дотронулась до серебряного колокольчика на полке. – Китайский колокольчик. Я видела такие, когда папа останавливался в Гонконге. В него звонят, чтобы прогнать нечистую силу. А это тибетское молитвенное колесо. А это… – Она взяла браслет с агатом и золотыми бусинками. – Это из Египта, – прервала подругу Дже Кен. – Семь ниточек, понимаешь? Су Джун рассказывала, что число семь было священным у египтян. Бабушка Дже Кен много путешествовала. – А вон русские иконы, – подхватила Чан Ди. – Очень редкие и дорогие. – А вот это из каббалы, – восторженно сказал Чжун Пе, вступая в разговор и рассматривая на стене «Числовые характеристики древнееврейского алфавита». – Магическая система древнееврейского гадания. – Многим экспонатам место в музее, – подытожила Чан Ди. Га Ыль задыхалась. В переполненной странными предметами комнате ей было тяжело. «Это и есть магия? – подумала она, пытаясь зафиксировать свое странное состояние. – Ну что ж, за этим мы сюда и приехали. Настало время начать поиски». Она заставила себя подойти к письменному столу. В ее сне – во сне, созданном И Чжоном, – дедушкин дневник лежал на столе открытым. В реальности все было не так. На выцветшем зеленом сукне не было ничего. – Может, поискать на полках? – предположила Га Ыль. Она подошла к одному из книжных шкафов и наклонила голову набок, чтобы прочитать надписи на корешках. Она не сомневалась в том, что узнает коричневый кожаный переплет. – Нашла! – воскликнула Га Ыль и открыла дневник. Она узнала тяжелый почерк деда. Потом она снова посмотрела на полку. – О боже, но здесь не один такой том. Их три. Нужно просмотреть все. – Сделаем это по очереди, как ты и предлагала, – Дже Кен кивнула в сторону лестницы. – Ты и Чжун Пе пойдете наверх и поспите немного – вы устали больше остальных. А мы с Чан Ди будем читать. Га Ыль проспала три часа на кушетке в гостиной – она не осмелилась войти ни в одну из спален – и потом спустилась вниз, чтобы занять место рядом с Чжун Пе. За чтением она съела батончик Дже Кен с солодом и орехами. Есть не хотелось, и она ненавидела вкус протеиновых, батончиков, но ей нужны силы. Дневники оказались совершенно необычными. Ее дед записывал все с дотошностью ученого, но то, о чем он писал, было странным и подчас пугающим. Почти все касалось способов, какими можно вызвать Сумеречных людей. «Сумеречные люди, – задумалась Га Ыль. – Они известны под разными именами: Чужие, Волшебный народ, Пришельцы, Другие. Те, кто наблюдает за людьми из тени и забирает людей к себе». Га Ыль невольно посмотрела на приоткрытую дверь чулана, и что-то сжалось у нее внутри. Там это и случилось. За этой дверцей – другое, параллельное пространство. Оно всегда там, оно всегда недоступно. Сумеречный мир. Ее дед призвал их, потому что захотел получить их силу. Но они оказались могущественнее его. Га Ыль попалась на глаза фраза: «Бродящий между мирами». Ее сердце забилось от волнения, когда она вчитывалась в бисерный текст на полях. Сначала неразборчиво, а потом: «Я сам становлюсь бродящим между мирами. Если бы опасность не была столь велика! Существует несколько методов, чтобы…» Снова неразборчиво… «…но один, как мне кажется, получится. Руны…» – Руны, – прошептала Га Ыль. Магические символы, которые И Чжон и ее дедушка использовали, чтобы преодолеть завесу между мирами. Она взглянула на рисунок под этими словами. – Чжун Пе, я нашла! – Правда? Га Ыль крепко сжала кожаный переплет. – Правда. Позови Дже Кен и Чан Ди. И достань нож. Они захватили с собой швейцарский складной армейский нож Ву Бина, а у Дже Кен был нож с пятидюймовым лезвием. Он предназначался для спасения байдарочников – им удобно было быстро разрезать веревки. – Надо вырезать эти руны на двери, – сказала Га Ыль. – Потом мы закрасим их, произнесем названия и откроем дверь. – Закрасим чем? – подозрительно спросил Чжун Пе. – Кровью. Чем же еще? Не волнуйся, Чжун Пе, я позабочусь об этом. Давай используем дверь в подвал – не со стороны лестницы, а с другой. Здесь гладкая поверхность. То, что они задумали, казалось им простым и безопасным делом. А еще им казалось странным, что на это не решился дедушка Га Ыль. Никто не спрашивал: «Мы правда попадем туда, сделав это?» Никто не поучал, не давал ненужных советов, даже Чжун Пе. Они делали это так же, как сооружали стереокабинет в спальне Ву Бина. Чжун Пе читал вслух инструкции, остальные следовали им. – Два круга, один внутри другого. Здесь не сказано, какого размера они должны быть, – сказал Чжун Пе. – Но оставьте место для рун, которые будут вписаны между ними. Га Ыль начертила фломастером круги на дубовой поверхности двери. – Хорошо, теперь руны. Сначала Дагаз, Она должна быть на самом верху и выглядит, как лежащие песочные часы, – командовал он. Га Ыль нарисовала руну над внутренним кругом. – Здесь сказано, что Дагаз все изменяет. Это свет и тьма как единое целое. «Свет… – Га Ыль вспомнила о сияющем синем рассвете в Пусане и о глазах такого же цвета. – И Чжон как Дагаз. Все изменяет, действуя между светом и тьмой. Одной ногой в другом мире» – Следующая – Туризас, шип. Она должна быть справа – нет, немного ниже. Посмотри, как она рисуется, – вертикальная прямая линия с треугольником сбоку. Как шип на стебле. – Существует много сказок, связанных с шипами, – заметила Чан Ди. – Уколешься шипом, или веретеном, или иголкой и умираешь, или слепнешь, шли засыпаешь мертвым сном. Га Ыль молча начертила руну. – Следующая – Гебо. Она выражает многое: дар, жертвоприношение, смерть. Она имеет форму буквы «X», видишь? Жертвоприношение. Смерть. Странная дрожь охватила Га Ыль, Она заглянула в дневник. Это была прямая «X», не наклонная, как руна Наутиз, которую вырезал в чулане ее дедушка, чтобы изгнать Сумеречных людей. – Видишь, Га Ыль? Она кивнула и нарисовала руну. Но странное ощущение не ушло. Оно каким-то образом связано с Гебо. Что-то должно произойти… Не сейчас. В будущем. Голос Чжун Пе вернул ее к реальности. – Следующая – Иза. Это руна силы первородного льда. Просто вертикальная прямая линия. Га Ыль оторвалась от мысли о жертвоприношении и нарисовала руну. – Кеназ, факел. Сила первородного огня. Она выглядит как угол. Смотри… Райдо – для движения, путешествия. Как скачущая лошадь. Для защиты во время передвижения между мирами. Она похожа на «R»… Уруз, бык… выглядит как перевернутая «U»… – Я знаю, Чжун Пе. Она была нарисована на коробке с игрой, которую продал мне И Чжон. Она похожа на направленные вниз бычьи рога, готовые проткнуть завесу между двумя мирами, – сказала Га Ыль. – Эта последняя? – Да. Теперь вырежем их. Вырезать руны оказалось не так сложно, как ожидала Га Ыль, Дверь была сделана из прочного дерева, но руны состояли из прямых линий и углов, и вырезать их было гораздо легче, чем закругленные формы, хотя иногда острый армейский нож Ву Бина застревал в древесине. Га Ыль беспокоилась насчет крови. Как это сделать? Если они собираются закрасить все руны, им понадобится намного больше крови, чем после укола булавкой. «Не думай сейчас об этом. Когда придет время, ты воспользуешься ножом – и, надеюсь, не отрежешь себе палец». Но проблема решилась сама собой. Нож соскользнул. «Господи!» Га Ыль почувствовала какую-то вспышку, слишком молниеносную, чтобы ощутить боль. Она выронила нож, и ее глаза расширились от ужаса, когда она посмотрела на свою руку. Впрочем, ничего страшного. Она порезала подушечку большого пальца. Ранка сначала была белой, потом наполнилась кровью и стала ярко-красной. – Скорее, воспользуйся моментом, – сказал Чжун Пе. – Не трать кровь зря. Порез стал затягиваться. Га Ыль посмотрела вокруг в поисках чего-нибудь вроде пера, но ничего не нашла. Тогда она обмакнула в кровь ноготь и начала закрашивать им руны. Бледные царапины в древесине окрасились в светло-красный цвет. Пока Га Ыль занималась «кровавым» делом, Чан Ди и Дже Кен вырезали остальные руны. Результат выглядел немного неаккуратным, но впечатляющим. Два круга с рунами между ними. Глядя на дверь, Га Ыль впервые задумалась о том, что мог бы предположить кто-нибудь – скажем, сосед, – если бы застал ребят за этим занятием. Вандализм. Такой же ужас, как граффити. Но Га Ыль было все равно. Она вышла за пределы нормальной жизни, чуда, где все могло случиться и где действовали свои правила. Это пугало, но и придавало ощущение свободы. Девушке казалось, будто она летит к Ву Бину на огненных крыльях. «Ты пожалеешь о том, что затеял эту игру», – мысленно обратилась она к И Чжону. Дже Кен критически рассматривала рисунок: – Что теперь? Как это действует? – Смысл в том, что, когда руны готовы, все происходит в действительности, – сказал Чжун Пе. – Помнишь наши кошмары и нашу первую игру? Мы нарисовали то, чего больше всего боимся, и изображения стали явью. То же и с рунами. Ты представляешь что-то, и оно становится реальностью. Ты изменяешь действительность путем представления. – То же самое говорил И Чжон, – подтвердила Га Ыль. – Когда я надела его кольцо и произнесла клятву, я определила свою судьбу. Слова стали реальностью. – Что нам с этим делать? – повторил Чжун Пе. – Мы уже сделали первые шаги: вырезали руны и закрасили их. Теперь мы должны наделить руны силой, произнести их названия вслух. А потом… – А потом берегись, – сказала Дже Кен и прищурила черные глаза. – Вперед. – Сначала надо переодеться и взять вещи, – напомнила Га Ыль. Она избавилась от страха, но находилась в крайне возбужденном состоянии. – Мы не знаем, что произойдет. Потом у нас может не быть времени. Они переоделись и достали вещи из рюкзаков. Га Ыль вернулась к двери. Она была в джинсах и рубашке с кармашками, свитере (поверх рубашки) и ветровке. На ногах у нее были толстые носки и походные ботинки, на ремне болталась фляжка с водой и пара кожаных перчаток. В рюкзаке лежало необходимое снаряжение для экстремальных ситуаций. Вещи подбирались по принципу легкости и необходимости. Коробок спичек, рулон туалетной бумаги, спальный мешок, свернутый в квадрат. Два толстых пластиковых мешка для мусора. Две упаковки аспирина. Плитка шоколада. Три пакетика чая, три бульонных кубика. Цепочка из английских булавок. Все это лежало в ведерке с крышкой. Под крышку была подсунута нейлоновая веревка, два шоколадных батончика и фонарик. Последним, что положила Га Ыль, был армейский нож Ву Бина с шестью лезвиями. Они понятия не имели, с чем столкнутся в Сумеречном мире. В каком месте они окажутся, какая там будет погода? Га Ыль видела в окне картонного дома острые верхушки скал, отшлифованные бесконечными снежными бурями и освещаемые синими и зелеными вспышками, словно молниями. Но будет ли этот мир таким? «Скоро я это выясню, – подумала Га Ыль. – Очень скоро. На этот раз мы подготовились как следует». Остальные ребята оделись так же, как она. Даже Чан Ди надела легкие походные ботинки и нейлоновую куртку. Дже Кен засунула нож в черные пластиковые ножны на поясе, но самым надежным оружием были ее сильные руки и нога, обутые в высокие сапоги с отворотами. Они молча переглянулись и повернулись к двери. Чжун Пе передал Га Ыль дневник: – Это должна сделать ты. Га Ыль глубоко вздохнула и начала читать: – «Дагаз – руна перемен. Туризас. Шип. Гебо. Жертвоприношение. – Голос Га Ыль задрожал, у нее перехватило дыхание. Невольно она понизила голос. – Иза. Первородный лед. Кеназ. Первородный огонь. Райдо. Путешествие». – Дженни замолчала и, подняв голову, посмотрела на последнюю руну в круге. Это мнгновение показалось ей бесконечным. «После того как я произнесу эти слова, обратного пути не будет». Почти шепотом она выдохнула: – «Уруз». Чтобы проникнуть сквозь завесу между мирами. С последними словами свет стал мигать, как окошко киномеханика в кинотеатре. Черный, белый, черный, белый, черный, белый… – Господи! – воскликнула Чан Ди. Они попятились. Но за ними была стена. Чжун Пе наткнулся на столик, и телефонная трубка упала на пол. За последние месяцы Га Ыль повидала много странных вещей. И Чжон специализировался на странностях. Но тут было другое: может, потому, что место выглядело совершенно обычным – обычный дом, обычная дверь. Или потому, что они сделали это сами? Непонятный холодок пробежал по позвоночнику Га Ыль. Нарисованный круг засветился, потом закружился огненным кольцом, – ярким, как фейерверк в полночь, стремительным, как колесо Фортуны, От этого огненного верчения закружилась голова. Боковым зрением Га Ыль, видела друзей. Дже Кен раскачивалась из стороны в сторону, готовая ко всему. Чан Ди прислонилась к стене, огненные блики исполняли безумный танец в ее каштановых волосах. Глаза Чжун Пе расширились. Послышалось монотонное рычание. Казалось, оно доносится из-под земли; под ногами завибрировал пол. Сердце Га Ыль бешено колотилось, свет острыми иглами впивался в глаза. Она наполовину ослепла, но не могла отвести глаз от огненного колеса. Финальный взрыв света – и рычание превратилось в не менее страшный треск, – как будто гигантские руки разрывали брезент. Га Ыль захотелось лечь на пол, сжаться в комок и закрыть уши. А потом все прекратилось. Так же внезапно, как и началось. И наступила абсолютная тишина. Дверь приняла прежний вид: нарисованное на ней колесо рун не крутилось. Однако Га Ыль заметила кое-какие изменения. Дагаз, руна, нарисованная на самом верху, немного сдвинулась. Остальные руны поблекли. Га Ыль дышала так, как будто только что пробежала длинную дистанцию. – Мы сделали это, – прошептала Дже Кен. – Да? – хрипло переспросил Чжун Пе. Га Ыль помедлила немного, потом взялась за дверную ручку. Она так волновалась, что ощущала биение собственного пульса. Металл даже не был теплым. Га Ыль повернула ручку и толкнула дверь. Она увидела не лестницу, ведущую в подвал, а непроглядную темень, какая бывает беззвездной ночью.