Опасная игра: Последний этап

Стюардесса направилась к ним. Га Ыль почувствовала легкое покалывание в затылке. От напряжения у нее дрожали руки. «Держись естественнее, – сказала она себе. – Успокойся». Но сердце предательски заколотилось, когда бортпроводница подошла к местам, которые они занимали. Одетая в синий с кремовой отделкой костюм, она выглядела немного по-военному, У нее было приятное, хотя и властное лицо строгой учительницы. «Не смотри на нее. Смотри в иллюминатор». Га Ыль вцепилась в пластиковую овальную раму и уставилась в темноту за бортом. Она чувствовала, как напрягся садящий рядом с ней Чжун Пе. Боковым зрением Га Ыль увидела Чан Ди, расположившуюся в кресле у прохода: ее отливающая цветом шоколада головка склонилась над журналом – одним из тех, что предлагают пассажирам в полете. Га Ыль не видела Дже Кен, сидящую через проход, – ее загораживала стюардесса. «Пожалуйста, пусть она уйдет, – подумала Га Ыль. – Пожалуйста, все, что угодно… Ну почему она так долго стоит?» В любой момент Чжун Пе мог нервно расхохотаться или, что еще хуже, поддавшись панике, рассказать обо всем. Не дрогнув ни единым мускулом, Га Ыль взглядом приказала ему сидеть тихо. Бортпроводница должна уйти. Она просто не может так долго оставаться на одном месте. Нет, может. Стало ясно, что она остановилась возле них не случайно, не для того, чтобы передохнуть. Она смотрела на них, на каждого, по очереди, серьезным изучающим взглядом. «Мы члены дискуссионного клуба, летим на финал. Наш сопровождающий заболел, но в Пусане нас встретит новый. Мы члены дискуссионного клуба, летим на финал. Наш сопровождающий заболел, но…» Стюардесса наклонилась к Га Ыль. «О Господи, мне сейчас станет плохо!» Чан Ди сохраняла хладнокровие, уткнувшись в журнал. Ее длинные ресницы были неподвижны на фоне бледных, как цветы камелии, щек. Чжун Пе затаил дыхание. «Спокойно, спокойно, спокойно, спокойно…» – Это вы, – спросила бортпроводница, – заказали фрукты? Мысленно Га Ыль была настроена на агрессию и поэтому слегка растерялась. Она облизала губы и прошептала: – Нет. Это вот она, с другой стороны прохода. Стюардесса повернулась к Дже Кен. Дже Кен сидела, неестественно согнув ногу и засунув носок ботинка в карман спинки впереди стоящего кресла. Она подняла глаза от «Геймбоя» и улыбнулась. Если бы не «Геймбой» и походная одежда, она выглядела бы как богиня. У нее даже улыбка была царственной. – Фрукты, – сказала бортпроводница, – место восемнадцать D. Отлично, будет сделано. В следующий момент она исчезла. – Ты и эти твои чертовы фрукты, – прошипела через проход Га Ыль. И Чжун Пе: – Ради Бога, Чжун Пе, дыши! Чжун Пе со свистом выдохнул. – В любом случае, что они нам сделают? – пожала плечами Чан Ди. Она продолжала листать журнал и говорила, не разжимая губ, ее голос был еле слышен из-за рева двигателей «Боинга», – Выкинут нас? Мы на высоте шести миль. – Не напоминай, – взмолилась Га Ыль, отвернувшись к иллюминатору, когда Чжун Пе стал в подробностях описывать Чан Ди, что именно, по его мнению, могут сделать с четырьмя беглецами в Пусане. «Беглецы. Я беглянка», – удивленно подумала Га Ыль. Это так нехарактерно для нее, Чу Га Ыль. В темном стекле иллюминатора она видела собственное отражение: глаза цвета осени, и волосы цвета корицы. Га Ыль посмотрела сквозь свое призрачное отражение на черные тучи. Теперь, когда опасность со стороны стюардессы миновала, единственное, чего она боялась, это умереть. Она действительно ненавидела высоту. Она была одновременно и напугана, и взволнована, как человек, попавший в чрезвычайную ситуацию или во время стихийного бедствия, когда все обычные правила перестают действовать, а то, что раньше было важным, внезапно теряет смысл, – например, школа, одобрение родителей, необходимость быть хорошей девочкой. Все лопнуло, когда она убежала из дома. И ее родители даже не поймут почему. Ведь в записке, которую Га Ыль оставила им, почти ничего не говорилось: «Я уезжаю кое-куда и надеюсь, что вернусь. Я люблю вас. Есть кое-что, что я должна сделать. Извините. Я взяла у вас в долг 600000 вон». Не очень содержательно. Но что ей оставалось? «Дорогие мама и папа, на дне рождения Ву Бина в прошлом месяце произошло нечто ужасное. Знаете, мы построили картонный дом, а он стал настоящим. И мы все оказались внутри него, и парень, которого зовут И Чжон, втянул нас в игру. Нам пришлось столкнуться лицом к лицу с нашими ночными кошмарами и победить их, в противном случае он навсегда оставил бы нас у себя, в Сумеречном мире. Мы победили… Все, кроме Ха Ни… Бедная Ха Ни! Вы знаете, что она никогда не отличалась особой сообразительностью. Вот почему она исчезла несколько недель назад. Ее убил собственный ночной кошмар. Но дело в том, мама и пала, что И Чжон последовал за нами за пределы Сумеречного мира. Он вышел в наш мир и охотится. За мной. Он заставил нас играть в другую игру, и эта игра закончилась плохо. Он забрал Ву Бина и Чжи Ху. И сейчас они там – они не сбежали, как думают все. Напоследок И Чжон сказал мне: «Если вы хотите их вернуть, выходите на поиски сокровищ». Именно это я и делаю. Но есть небольшая проблема: надо попасть в Сумеречный мир – а я понятия не имею, как это сделать. Так что я лечу в Пусан, в дом дедушки. Он давно открыл дверь в Сумеречный мир, и, может, у него остался ключ к этой загадке… Сказать это? Господи, нет», – подумала Га Ыль. Первую часть истории родители уже слышали и не поверили ей. Вторая часть просто сообщит, куда она поехала, и даст возможность ее остановить. «Извините, доктор, но наша дочь свихнулась. Она думает, что какой-то демон забрал ее друга и кузена. Надо поместить ее в сумасшедший дом. О да, и делать ей огро-о-омное количество уколов». Нет, Га Ыль не могла никому ничего сказать. И она, и Чан Ди, и Дже Кен, и Чжун Пе потратили три дня на составление плана этой поездки. Им понадобилось время, чтобы раздобыть денег на билеты: каждый из них ежедневно снимал по 200000 вон со счетов на родительских кредитных картах. Сейчас они летели ночным рейсом из Сеула в усан. Совершенно одни, беззащитные, на высоте шести миль над землей. Их родители думали, что они спят в своих кроватях. Га Ыль нервничала. Сделать это или умереть. В буквальном смысле – сделать или умереть. Больше не существовало такого понятия, как безопасность. Она направлялась туда, где ночные кошмары становятся явью и убивают. Она никогда не забудет, как Ха Ни исчезла в кучах мусора. Когда она попадет туда, в безумный мир, она сможет рассчитывать только на себя и своих друзей. Га Ыль взглянула на них. Гу Чжун Пе: его темные волосы кудрявые, а в карих глазах можно прочесть все, что у него на душе. На нем чистая, но мятая одежда, отдаленно напоминающая одну известную торговую марку. Гым Чан Ди: модная и элегантная, в черно-белом итальянском брючном костюме, силится скрыть смятение, которое испытывает. Ха Дже Кен – ночная принцесса. У нее странное чувство юмора и черный пояс по тхэквандо, карате и кунг-фу. Им всем по шестнадцать, они старшеклассники и готовы сразиться с дьяволом. Стюардессы разносили ужин, Дже Кен съела фрукты. Как только убрали подносы, в салоне выключили яркий свет, и скоро один за другим ребята задремали. «Освещение, как в траурном зале», – подумала Га Ыль, разглядывая тусклый светильник под потолком. Это напомнило ей комнату прощаний, где она в последний раз видела бабушкину сестру. Она чувствовала себя слишком взвинченной, чтобы уснуть, но надо было попробовать. «Думай о чем угодно, только не о И Чжоне, – приказала она себе, прислонив голову к вибрирующей обшивке самолета. – Хотя кого это волнует? Думай о нем, если хочешь. Он потерял власть над тобой. Та часть тебя, что симпатизировала ему, исчезла. На этот раз ты можешь победить – потому что не испытываешь к нему никаких чувств». Чтобы доказать это, она мысленно представила его себе. У него красивое своеобразное лицо, какое трудно вообразить, – красивее, чем у обычного человека. Волосы невероятно черные, как ночь. А его глаза… Таких не бывает. Такой синий цвет невозможно описать, потому что не с чем сравнить. Его глаза… Таких не бывает. Такой синий цвет невозможно описать, потому что не с чем сравнить. Доказывая свою силу, она вспомнила еще кое-что: стройный, отлично сложен. Когда он прижимал ее к себе, она чувствовала сильное тело, напряжение мускулов; его прикосновение – особенное, шокирующе нежное. Его долгие, медленные поцелуи – такие медленные, такие уверенные, потому что он абсолютно точно знал, что делал. Он, возможно, и выглядел как сверстник Га Ыль, он, возможно, и был самым молодым среди подобных себе, но он был гораздо старше, чем Га Ыль могла себе представить. У него были девушки – из века в век, любые, ни одна не могла устоять перед ним. Губы Га Ыль приоткрылись. Может, это и не самая хорошая идея: у И Чжона не было власти над ней, но глупо испытывать судьбу, думая о нем. Вместо этого следовало бы подумать о Ву Бине, ее маленьком Ву Бине, который целовал ее за фикусом во втором классе, о Сон Ву Бине, звезде спортивной площадки. О его карих глазах, аккуратно причесанных темных волосах, беззаботной улыбке. О том, как он посмотрел на нее, когда прошептал: «О, Ежик, я люблю тебя», – как будто слова причиняли ему боль. Он был обычным человеком, а не каким-то сверхъестественно красивым сумеречным принцем. Он был настоящим и равным ей, и она была ему нужна. Особенно сейчас. Га Ыль не предаст его. Она найдет его и вернет из того адского места, куда забрал его И Чжон. И когда она спасет своего парня, то уже никогда его не отпустит. Она расслабилась. Мысли о Ву Бине успокоили ее. Через несколько минут все ее волнения развеялись, и тогда… Га Ыль находилась в лифте. Серебряная маска полностью закрывала лицо маленького человечка. Он был такой маленький, что она подумала: не карлик ли это? – Ты пойдешь с нами? Мы можем взять тебя с собой? Га Ыль поняла, что он уже долгое время задавал ей один и тот же вопрос. – Мы можем отвести тебя? Га Ыль испугалась. – Нет, – ответила она. – Вы кто? Он продолжал спрашивать: – Мы можем взять тебя с собой? На стене лифта позади него висел огромный плакат с изображением парка аттракционов, который Га Ыль так любила в детстве. – Мы можем взять тебя с собой? В конце концов она согласилась, и человечек нетерпеливо наклонился вперед, его глаза сверкали в отверстиях маски. – Мы можем? – Да… если вы скажете, кто вы, – выдвинула она свое условие. Маленький человечек разочарованно отпрянул. – Признайтесь, кто вы, – настаивала Га Ыль. Зажатой в поднятой руке бутылкой, она была готова размозжить ему голову. Подозревая, что его в действительности нет, что это всего лишь фантом, Га Ыль сообразила, что он может быстро материализоваться, чтобы доказать свою реальность. Однако человечек не стал этого делать. Га Ыль пыталась его ударить, но бутылка скользила мимо. Потом издевательский призрак исчез. Га Ыль была рада, в очередной раз доказав себе, что контролирует свои чувства. Лифт остановился, Га Ыль прошла через открывшиеся двери в другой лифт. – Мы можем взять тебя с собой? Мы можем отвести тебя? Маленький человечек в серебряной маске смеялся. Голова Га Ыль дернулась, и она очнулась, удивленно озираясь по сторонам. Самолет. Она в салоне самолета, а не в лифте. В самолете, темные углы которого, казалось, полны опасности. Она одна бодрствует, все остальные спят, напоминая собой восковые фигуры из музея. Чжун Пе сидел в соседнем кресле абсолютно неподвижно, положив голову на плечо Чан Ди. Пока она осматривалась, Чжун Пе вдруг открыл глаза и закричал. Он резко выпрямился, схватившись за горло, словно ему не хватало воздуха. – В чем дело? – спросила Чан Ди, проснувшись. Иногда эта девушка вела себя так, будто Чжун Пе ей совсем безразличен, но это был не тот случай. Чжун Пе продолжал тупо смотреть вокруг, он выглядел напуганным. У Га Ыль от страха по телу побежали мурашки. – Чжун Пе, ты можешь дышать? С тобой все в порядке? – теребила его Чан Ди. Ну конечно он дышал. Он сделал долгий, но неглубокий вдох. Выдохнув, откинулся на спинку кресла. Его карие глаза с тяжелыми веками были широко раскрыты. – Мне приснился сон. – Тебе тоже? – невольно вырвалось у Га Ыль. Дже Кен облокотилась на ручку кресла, свесилась в проход. Остальные пассажиры, разбуженные криком Чжун Пе, смотрели на них, Га Ыль избегала их взглядов. – Что тебе приснилось? – спросила она, не повышая голоса, – Не… лифт? Она понятия не имела, что означал ее собственный сон, но была уверена, что ничего хорошего он не сулил. – Что? Нет. Ха Ни, – ответил Чжун Пе, облизывая губы, словно хотел избавиться от дурного привкуса. – О… – Но… не вся Ха Ни. А ее голова. Она лежала на столе и разговаривала со мной. Чувство невыразимого ужаса охватило Га Ыль. В этот момент самолет резко пошел вниз.