Diary of My Misanthropy – Unspoken Words
Невозможно забыть и отпустить то, что однажды навсегда пошатнуло, если не сказать разрушило, твой и без того хрупкий мир. У некоторых раны затягиваются и лишь иногда дают о себе знать, как бы напоминая их обладателю о былой боли; другие воспринимают эти раны как должное, полагая, что они сделали их сильными, ну а третьи теряют себя и больше уже никогда не находят; они перестают сопоставлять себя с обществом; жизнь, протекающая вокруг, становится для них лишь фоном боли. Боли жгучей и всепоглощающей. Боли, что каждую одинокую ночь отдается в висках. Боли, что приносит вспышки прошлого и щемящее чувство в районе грудной клетки.Привет, меня зовут Коллин Асквит, и я отношусь к последним.
Мой мир шаток и непостоянен. Мне уже трудно вспомнить себя без переодических накатов ярости, а затем - холодного и ужасного безразличия не только к себе и обществу, а что страшнее - близким. Я асоциальна, и ничего не могу с этим поделать, точнее сказать - не хочу. Как говорится, ко всему привыкаешь - вот так и я привыкла к одиночеству. Наверно, я просто не помню, как это, жить по-другому. Одни (я не могу назвать их даже знакомыми, потому что определение этого слова подразумевает хоть какое-то общение), назовем их "люди, проходящие мимо моей жизни", полагают, что я скрыта и замкнута из-за скверного характера; другим, как я слышала, нравится мой холодный тон (как кто-то еще помнит мой голос, если я всегда молчу?) и откровенно хамское поведение по отношению к профессорам нашего университета (как они неправы! Я бесстрашна и безразлична из-за опустелой души, а вовсе не из-за желания выделиться). А третьи, вроде как, считают,что... да черт знает, что они там считают, эти третьи! Я только знаю, что все они ошибаются, и каждый вечер, прежде чем лечь спать, я уверена лишь в одном: в мед.карте размашистым почерком черным по белому выведено "биполярное расстройство", на прикроватной тумбочке стоит стакан с водой и лежат антидепрессанты, а впереди - целая ночь одного и того же кошмара. Кошмара - теперь лишь отголоска прошлого, но в моей голове такого реального и живого, что каждое утро, в отличие от вечера, я радуюсь умению сдерживать эмоции. Иначе я давно бы уже разорвала в клочья все документы, где только написаны два этих чертовых слова, а потом подожгла бы оставшиеся куски бумаги и смотрела, пока они не сгорели дотла; я бы закричала, что есть мочи. Но я молчу. Потому что я привыкла молчать. Девять лет невыносимой жизни. Девять лет переменчивого настроения, взлетающего то до состояния "я забуду о прошлом и все пройдет" и вмиг падающего до "почему не умерла тогда и я". Девять лет, как на моих глазах, а точнее - на глазах у маленькой десятилетней девочки убили ее сестру. Я помню этот день, как сейчас, но хочу забыть его, как никогда.☾☾☾
John Murphy – Kiss of Death
В тот день мы с сестрой были дома одни. Родители, как обычно, уехали куда-то по делам и попросили Джули посидеть со мной. Вероятно, она не была рада остаться с младшей сестрой, ведь находилась как раз в том возрасте, когда хочется любить, гулять и все такое. Джули было девятнадцать. Как и мне сейчас. Символично. Хотя мне в этом возрасте ничего такого не хочется; просто я, наверно, совсем другая. Не помню, во что мы тогда играли; не помню, что она говорила; не помню, во что была одета. С именем Джули в память врезаются лишь глухие выстрелы, ее открытые стеклянные глаза и кровь, медленно впитывающаяся в белый, как снег, ковролин. В дверь позвонили, когда мы были в моей комнате. Я играла в куклы, а сестра... может читала, а может и рисовала в своем блокноте. С годами все в моей голове смешалось, а ежедневные кошмары лишь поспособствовали переиначиванию моим разумом реальных фактов. Поднявшись, она взглянула на меня и молча вышла из комнаты. Не знаю, сколько тогда прошло минут: пять, десять или пятнадцать - я была увлечена игрой, не придавая значения звукам снизу. Помню лишь, что маленькой мне захотелось тогда уложить Барби и Кена спать, и для осуществления этой идеи я залезла под кровать. Это спасло меня, но иногда, в самые тяжелые минуты, я задумываюсь о том, что лучше бы мне было остаться сидеть посередине комнаты и умереть вместе с сестрой. Но в тот момент я лежала под кроватью, и с этим уже ничего не поделаешь. И как сейчас в моей голове возникает картина, увиденная мною в тот момент снизу: Джули вбегает в комнату и уже было открывает рот, чтобы что-то крикнуть, как вдруг... выстрел... еще один... сестра предсмертно вздрагивает и, охнув, валится на пол. Ее глаза еще полуоткрыты, и сердце еле-еле бьется. Джули лишь губами произносит: "Мол-чи". И замирает. "Молчи, молчи, молчи", - как на повторе проносится в моей голове. И я молчу. И опять темнота... Я не помню, каким образом эти грабители, ввалившиеся в тот день к нам в квартиру, не нашли меня; не помню, как потом оказалась в шкафу; не помню, что мне потом говорили родители. Перед глазами лишь ее фарфоровая кожа, стеклянные глаза и кровь...кровь...кровь на белом, как снег, ковролине. После смерти Джули родители не отходили от меня ни на шаг, но было уже поздно: детская психика не смогла справиться с недетскими переживаниями. Меня водили к докторам, психиатрам, метались от одного диагноза к другому, даже однажды привели к местной ведьме, надеясь, что, может, хоть она вернет родителям их прежнего спокойного ребенка заместо маленького неуравновешенного чертенка, готового в любой момент упасть на пол, свернуться калачиком и во весь голос зарыдать. Но все было тщетно. Смерть родной сестры навсегда изменила меня и мое внутреннее душевное состояние. И теперь, каждый вечер,прежде чем лечь спать, я уверена лишь в одном: в мед.карте размашистым почерком черным по белому выведено "биполярное расстройство", на прикроватной тумбочке стоит стакан с водой и лежат антидепрессанты, а впереди - целая ночь одного и того же кошмара.