Научи меня жить

Он скрывает свою сущность, таящуюся в самых светлых закоулках его души, пытаясь казаться циничным философом-практиком (если такое вообще возможно). Я тоже. Скажете, я подражаю ему? Возможно. Но в этом нет ничего ужасного. Это же хорошо – желать быть похожим на своего кумира. Эрик…мой учитель философии, в которого я влюблена с самого первого урока. До сих пор помню этот сильный взгляд, просвечивающий, казалось, даже мои внутренности, не говоря уже об одежде. Он всмотрелся в каждого из нас и уже тогда сделал выводы, кто на что способен. Меня он выделил, как одну из самых сильных, которых оказалось не так уж много. Я долго скрывала свои чувства. Ведь «мы не можем быть вместе» по правилам морали. Мораль…как скучно! Меня всегда напрягала эта бессмысленная, будто вложенная в мозг всех людей с рождения потребность подчиняться. Неужели без этого нельзя? Подчиняться можно, только нужно думать, кому. Эрику бы я подчинилась. Хоть он и не ангел. Но он – мой герой, потому что именно он научил меня жить. Теперь мой черёд. После нашего последнего занятия, когда мы проводили теоретические опыты о конце света, я вернулась в класс, так как забыла там свой мобильник. Да-да, я такая растяпа, когда он рядом. Но в тот раз он был не один. Петра. Она целовала его. Чёрт. Ну, за что? За что мне это? Я быстро протиснулась между косяком и дубовой дверью, что-то пробубнила… что-то, в роде «простите», схватила телефон, который, вопреки моим стараниям, не хотел, чтобы я взяла его со стола, и умчалась за ту сторону двери. Я бежала от класса быстро, как только могла бежать. Казалось, ноги сами несут меня – так не хотелось мне быть близко к нему, так хотелось стереть из памяти все воспоминания о нём. Чёртов придурок! Учитель ещё! Да как он мог? А она? У неё ведь есть Джеймс. Ей мало? Кому-то всё, а кому-то ничего. Тупой принцип. И я не собираюсь по нему жить. Это нелогично, а Эрик всегда учил меня логике и рационализму. Правильность суждений, объективность... Но я не могу быть полностью объективной в этой ситуации, потому что я не могу отключить свои чувства. Они – моё всё. И именно они-то и помогли мне спасти его. Пробежав пару кварталов душного, нелюбимого мной городка, покопавшись в собственных нелепых мыслях, я вдруг остановилась. Горячий ветер начал покалывать моё лицо, забираясь под кожу и пробираясь вниз, к сердцу, которое зажимало в тиски, душило какое-то неизвестное чувство. Что-то было не так. С ним. Новый пункт назначения – финиш моей гонки без препятствий – его дом (слава богу, я знаю, где он живёт). Ноги уже не слушались, дыхания не хватало, но я неслась, что было сил, как дура, забывшая все обиды и последние шесть часов своей жизни. Он был важнее всего на свете. Так есть и так будет. Вбегаю, еле дыша, вверх по деревянным, чуть скрипящим ступеням. Открываю дверь без стука. Откуда во мне столько храбрости? Кстати, почему она открыта? И почему предательски не скрипит, обозначая моё появление. Всё как-то не так. И мне это не нравится. - Эрик! В ответ остаётся лишь глухое молчание тихого дома. - Эрик! Вновь тишина. Времени дольше тянуть нет. Распахиваю первую попавшуюся дверь. Кухня, маленькая и пустая, с двумя небольшими окнами и светлой мебелью. Вторую – гостиная, посреди которой стоит большой круглый стол, вся противоположная стена состоит из больших окон, через которые просачивается солнечный дневной свет. Никого. И так по очереди – ванная, туалет, кладовка – пока не открываю последнюю на этом этаже дверь. Сомнения уже терзают меня, наверное, его здесь нет. Останется тогда второй этаж. Вновь ступеньки – ноги и сердце недовольно ноют от недавней внеплановой тренировки. В глаза бросается темнота, всепожирающая и страшная, из которой выплывает, контрастируя с окружением, бледная фигура, сидящая за маленьким столом. Я не могу проронить ни слова, заставляя глаза привыкнуть ко мраку, царящему здесь. Проходит несколько секунд, я уже лучше улавливаю силуэт и черты лица мужчины. Перевожу взгляд на его руку – в ней пистолет. - Эрик, нет! Сама не понимаю, что действует мной, но я вмиг подбегаю к нему и выхватываю пистолет из его руки, выкинув его куда-то за дверь. Оружие с громким треском падает на пол в коридоре, оглушая дом выстрелом. Видимо, курок нажался случайно. Учитель странно, испуганно смотрит на меня. Может, он меня не узнаёт? - Джорджина, как ты здесь оказалась? – узнал! - Дверь была открыта и… Какого чёрта, Эрик? – совсем забываю я о приличиях. – Что ты творишь? - Это...я…это не твоё дело, - сперва мягко, а потом приходя в себя, как всегда жёстко отвечает он. – Это мой дом. И я тебя сюда не звал. - Я не уйду, пока не объяснишь, - откуда в моём голосе столько напора? - А ты ещё и нахальна? - Только узнал? – сажусь на стол, прямо перед Эриком, упрямо глядя в его глаза. - А тебя не смущает, что я твой учитель? - Уже не учитель. Забыл? - Но я старше. - Пускай, - кладу свою руку на его. – Я не дам тебе этого сделать. - Почему? – высвобождает свою ладонь из-под моей, что немного обижает меня. – С чего бы тебе так переживать о моей ничтожной жизни? - Ты же философ, ну, так подумай. И твоя жизнь не ничтожна, запомни. - Не сейчас. Головоломки давай оставим на потом? - Тогда скажи, зачем хотел ты застрелиться? И почему? Всё из-за неё, да? - Откуда… - его брови съезжают к переносице. – Ах, да… ты всё видела. - Да, но я не понимаю… вы ведь вместе. Смысл тогда… - Нет. - Как это? – удивлённо восклицаю я. Он врёт специально или это правда? – Вы ведь… сегодня…целовались…там… - Она. Целовала. В последний раз, - взгляд его затуманивается, голос звучит надломлено. – Она выбрала его. - Джеймса? - Да. - Дура. - Что? - Она дура. - Не надо так, - я чувствую, что Эрик злится, но мне всё равно. Я тоже злюсь. Жутко. Как она могла? Зачем терзать его сердце? - Ты любишь её? – эта фраза еле слетает у меня с языка, застревая в горле, как комок бумаги. - А ты меня, не так ли? – он вновь сверлит меня взглядом, а я виновато опускаю голову, не зная, что сказать. – Значит, я прав. Но, Джорджина, между… - Нами ничего не может быть. - Именно. - А с ней, значит, может? – обиженно нападаю я. - Ты просто ревнуешь. И нет, с ней тоже ничего не может быть. Теперь, - Эрик вновь уползает в свою печаль, в свои грустные мысли. Я вижу это по его лицу, по которому бегают мрачные тени, заостряя и так выделяющиеся черты. Он любит её. Без ума. А тут я со своими искренними чувствами. Зря я всё это. - Ревную. Потому что люблю. И на всё готова, ради тебя, - о да, пришло время признаться. Ведь он и так уже всё знает. – Но я знала, что ты скажешь, если узнаешь о моих чувствах. Так что… - печально тяну я. – Удачи Вам, мистер Зимит. Подумайте, стоит ли лишать себя жизни из-за неё. Выхожу на улицу, жаркий поток воздуха сразу же обдаёт моё лицо, и так раскрасневшееся от злости, смешанной со стыдом и недовольством. Дома и небо давят со всех сторон на мою и так расшатавшуюся психику. Облака, кучевые и огромные застилают весь небосвод, создавая парниковый эффект над всем городом. Это ужасное состояние, которого я ещё никогда не испытывала. Природа, всё вокруг и даже я сама играют против меня самой. Дура! Какая же я дура! Я уже прошла пару десятков домов, а слёзы, будто ливневые дожди текли из моих глаз, поливая мои щёки, платье и землю. Вдруг окрик дошёл до моего слуха. - Джорджина, Джорджина! Подожди. Постой! – сердце ёкает, я понимаю, что это он, по голосу, лекциями которого заслушивалась целых пять лет. Быстро смахнув слёзы, я оборачиваюсь с немного надменным, гордым видом. Не показывая того, что плакала ещё секунду назад. - Да, мистер Зимит? - Давай поговорим? Только не здесь. Пойдём обратно в дом? – его глаза светятся неподдельным блеском, хоть и грустным. Он действительно хочет, чтобы я пошла с ним. - Мы уже поговорили, - отрезаю я. Не понимаю, о чём можно ещё рассуждать? Сейчас мне хочется одного – забыть его, а не беседовать с ним о жизни или чувствах. - Не упрямься, - убеждает он своим манящим голосом. – Пойдём. Мы входим в дом молча, проходим в гостиную. Всё делаем медленно, без лишних, резких движений. Одним жестом Эрик показывает мне на стул рядом с ним. Пододвигает его, когда я сажусь. Такое простое джентльменское поведение. А так приятно! Был бы он всегда таким галантным, я бы точно не смогла бы без него жить. Он не начинает разговор, я тоже, надеясь на то, что он, всё же, соблаговолит вымолвить хоть словечко. Начинаю разглядывать помещение. Что же ещё остаётся? Большая, просторная комната, выкрашенная в цвет слоновой кости, такая светлая и уютная. Мебель тёплая, хоть и деревянная, испещрённая различными узорами в индийском стиле, изящными и будто невесомыми. Такая ранимая, романтичная гостиная, как и сам хозяин, который пытается скрыться от чрезмерного людского внимания, заставляя их наоборот всматриваться лучше, чтобы понять истинную суть. Каменные вазы и различные безделушки, дополняющие интерьер и придавая ему некую остроту, выявляют незримую броню владельца дома, которую он всю жизнь пытается создать себе, строя камень за камнем стену, разделяющую его с другим, жестоким миром. - Ну? Что ещё Вы хотели поведать мне? – не выдерживаю я этой бесшумной тишины, заползающей мне в уши, словно туман в раннее утро. - Может, поблагодарить за спасение? Но в этом я не нуждаюсь. Потому что, была бы я поумнее, дала бы Вам застрелиться. В отместку. Но, видимо, я глупая… - Нет. Не глупая. Спасибо, - выдавливает он. Он не привык благодарить кого-либо, потому что он всегда надеется на себя. – Я хотел попросить… в общем, всё, что ты сегодня видела… - Я никому не скажу, - не дослушиваю я, резко перебивая. – За кого Вы меня считаете? За безответно влюблённую дурочку, готовую отомстить таким образом? - Нет. - А что тогда? Вы могли бы попросить меня об этом и на улице. Что-то ещё? – почему-то я говорю жёстко, чётко проговаривая слова, будто хочу уколоть Эрика, ударить его ими. - Нет, просто… - он с грустью смотрит на меня, будто пытаясь высказать всё мысленно, будто надеется, что я пойму его. И прощу. - Вам одиноко, верно? – смотря в глубину его души, задумчиво произношу я. – Можно вопрос? - Да. - Почему Вы скрываете свои истинные чувства? Вы ведь не такой каменный, каким хотите казаться. - Возможно, не такой. Прошу, обращайся ко мне на «ты», пожалуйста, а то… я чувствую себя… - Тираном? - Верная формулировка. А ты многому научилась… - Почему ты стараешься казаться чёрствым циником, когда в душе ты романтик? - Откуда тебе знать, какой я в душе? – светлые, полные слёз глаза смотрят прямо сквозь меня, пронзая сердце лучами. Ему нужно спасение. Я знаю это. - Я умею наблюдать. - Этого бывает недостаточно. - После твоих уроков достаточно, - благодарно утверждаю я, не сказав слов благодарности, похвалив учителя за его не впустую потраченные труды. – Ну, так почему? – вновь спрашиваю я. Да-да, я не отстану. - Так проще, - ведёт в сторону мужчина плечом. - Проще что? - Проще не подпускать людей близко. - И давно ты такой? - Всегда старался таким быть, но прорехи в броне бывают даже у самого лучшего воина. - Как с ней? – срывается у меня с языка. - Как с тобой, - его рука медленно подвигается к моей. - Не забывай, что ты влюблён в другую, - одёргивая я руку, держа обиду внутри себя, позволяя ей лишь в некоторых движениях себя выдать. - Она-то уж точно не предназначена мне. - А кто предназначен? - Может, ты? - А ты всегда такой ветреный? – меня оскорбляет тот факт, что он может выбрать меня лишь потому, что она отказала ему. То есть я буду являться заменой ей, что любить он будет ей назло, а не просто потому, что чувствует именно это. - Это не ветреность. Это принятие реальности. Я реалист, ты же знаешь. - Да. А хорошо ли ты знаешь меня? - Ты спасла мне жизнь. Этого уже достаточно, чтобы узнать наилучшие качества человека. - Какие? - Человечность. Сочувствие. Ненависть к смерти. - Получается, ты ненавидишь жизнь? – вопрос сам складывается у меня в голове. - Нет. - Тогда зачем нужен был пистолет? Ты пробовал себя на смелость? Но есть и другие способы понять, храбр ли ты. - Я был слишком влюблён, - признаётся Эрик, не глядя мне в глаза. Ему стыдно или неловко это говорить мне, девушке, любящей его до глубины души. – А сегодня это чувство должно было перерасти во что-то большее: в смерть или в новую преодолённую преграду, заставившую меня поумнеть. - И ты выбрал смерть, - обречённо вздыхаю я, всматриваясь в его печальное лицо. - Благодаря тебе, нет. Когда ты остановила меня, я почувствовал огромное облегчение. Вот что я называю ощутить жизнь – когда находишься на волосок от смерти, но не умираешь. Мы снова молчим несколько минут, уставясь в стол, как первоклассники, не зная, что сказать и будет ли это правильным. Неловко чувствовать себя бессильной, но что я и вправду могу? Мне нечем его привязать к себе. Нечем его удержать. На одном чувстве благодарности счастья, а тем более любви не построишь. Никогда. И нигде. - Ты сказала, есть и другие способы узнать, смелый ли я. Какие? – глаза Эрика ищут что-то во мне, копаются в моих глазах, пытаясь отыскать ответы на свои вопросы. - Прыгнуть с парашютом. Поплавать с акулами. Позволить человеку тебя полюбить и влюбиться самому, - перечисляю аккуратно свои предложения, смотря на реакцию мужчины, боясь снова его задеть. Ведь уже не хочется делать ему больно. Хочется просто уйти отсюда и не приходить никогда больше. Но слова противоречат желаниям, но не противоречат мечтам, скрытым далеко в глубине моего сознания. Я хочу попытаться его расположить к себе. Лишь попытаться. - Первые два мне точно не подходят. Лучше пережить апокалипсис, - коротко улыбается учитель. – Пережить апокалипсис – значит пережить что-то новое, неизведанное, скрытое. Может, третий вариант подходит под это описание? - Я это и имела в виду. Только вот любовь – новое ли это чувство? - Нет. Ни для тебя, ни для меня оно не ново. Но ведь это не главное. Самое важное – это то, что может сделать нас счастливыми, - вновь погружается мистер в свои философские рассуждения. – Ведь жизнь должна состоять из счастья, прекрасных моментов и любви. Всё остальное не важно. Вот чего бы тебе хватило для счастья, Джорджина? – этот вопрос не застигает меня врасплох. Я всегда знала ответ на него, с самого первого момента нашей встречи. - Тебя. Рядом, - встаю со своего места и подхожу близко-близко к нему, нагибаюсь, чтобы наши лица были на одном уровне. Мужчина немного испуганно смотрит на меня.– Эрик, не бойся. Это не страшно, поверь, - я едва касаюсь его розовых губ своими, так мягко и невесомо, боясь спугнуть его или разозлить. Но ничего этого не происходит, а, наоборот, мужчина подаётся вперёд, дабы поцеловать меня глубже, чтобы выдохнуть все свои эмоции, всю свою боль наружу, не в меня, но через меня. На волю. Прочь. Эрик бережно прикасается к моему лицу, плавно опуская пальцы на шею, не позволяя себе ничего большего. Но в этом-то движении и сосредоточены его чувства, его душа – он так нежен и раним, даже больше, чем я. Потрясающе. Он отпускает меня через пару секунд, и сам отдаляется, встав со стула. Я выпрямляюсь, глядя на его спину. Он смотрит в окно, вдаль. Отпуская свои чувства, свою любовь, позволяя новым войти в свою жизнь. Я тихо подхожу ближе, положив руку на его плечо, не желая мешать, но захотев показать своё присутствие и свою теплоту, свою поддержку и участие. Учитель не убирает мою руку, только искоса посмотрев на неё грустным взглядом. - Прости меня, - шепчет он, глядя за горизонт, туда, где пышные облака соприкасаются с сухой землёй. - За что? – не понимаю я. - За то, что позволяю себе целовать тебя. За свою слабость. - Ты не слаб, Эрик. Просто каждый человек заслуживает второй шанс, заслуживает переиграть свою историю, переписать свою жизнь. Если ты готов это сделать, я буду рядом. - Я готов, - смотрит прямо мне в глаза он, беря мою ладонь в свою и поднося к своим губам, мягко прикасаясь к ней ими. Это возвышенное чувство уважения и лёгкости наполняет меня. Что он творит? – Ты научишь меня жить? Заново. - Научу, - лишь отвечаю я, улыбаясь ему в лицо, заставляя его забыть о боли. – И начнём мы с сегодняшнего дня. Этот вечер мы проводим у океана. Красное закатное солнце мягко ласкает нашу кожу, позволяя чувствам души вылететь на песчаную гладь, уплыть на бушующих волнах в морскую даль, затеряться на безлюдных островах и умереть от одиночества. Но уже не с нами. А отдельно, будто их и не было вовсе. Это прекрасное чувство свободы. Такое приторное, но такое желанное. Вот что значит не опускать руки. Я могла бы сейчас сидеть в своей комнатке в доме и рыдать в подушку от безответной любви, если бы не позволила бы себе нечто развязное, необычное, действенное. Вот что позволило мне оказаться сейчас здесь, рядом с Эриком, на берегу океана, оставив всё прошлое позади. И пусть всё будет неидеально, пусть будет тяжело. Но мы справимся. Я научу его жить. Научу любить. И он будет моим. Однозначно.