Реальность-сон

***

Первым ее порывом было притвориться, что она крепко спала и не слышала разговора. Хотя он так кричал, что мертвого бы поднял, подумала она, вновь поднимая голову с подушки. Хорошо еще, что сегодня ей разрешили побыть без капельницы, — ведь ночью она вынимала трубочку с иглой и мотивировала это тем, что катетер засорился. Теперь можно было встать и посмотреть, почему мать вместо того, чтобы немедленно зайти, — она побледнела при одной мысли об этом — куда-то ушла. Таблетки притупили ее эмоции, поэтому она не металась в панике. Так, легкий ужас. Но что же, все-таки произошло? Ей казалось, что прошло по меньшей мере четверть вечности, прежде чем она заставила себя подняться и пойти в коридор. Тихо приоткрыв дверь, она заглянула за угол. И успела увидеть бледное до синевы лицо, разметавшиеся по стерильной поверхности волосы и безжизненно свесившуюся с перевозной каталки руку с тонкими пальцами.

***

Эмоции раздирали ее на две половины. Нет, не светлую и темную. Она была в полной уверенности, что всегда была на светлой. В конце концов, она никогда не позволяла себе скрываться, извиваться, как на сковородке, от лжи. Ее обожали ее ученики, подчиненные до сих пор поздравляли ее с днем рождения теплее, чем собственный муж. На людях она вела себя просто безупречно, зарабатывая репутацию для семьи. А ее единственная дочь… Своенравная упрямая идиотка, неспособная даже найти дорогу до больницы в городе, в котором живет всю свою жизнь! Глупый эгоистичный ребенок, которому все в этой жизни обеспечили, а в ответ получили лишь концентрированную ненависть. Вечно находящая на свою задницу либо таких же непроходимых идиотов, либо хитрых подлецов, под которых она вечно прогибалась и подстраивалась… Неожиданно она вспомнила, что один из таких субъектов, несколько часов назад поливавший ее самой черной грязью, теперь безмолвно лежит в соседней палате и медленно умирает. По крайней мере, такой однозначный вердикт вынесли врачи. Нельзя сказать, что ее не радовал тот факт, что бывший парень ее дочери наконец отойдет в мир иной, но она сама виновата. Выбрала себе такого… больного. Еще и сама свалилась с непонятным диагнозом. Да ведь это он или его мать навели на нее порчу! Точно, вот где корень всех бед! Нет, сама она никогда бы не выдернула ему спасительные проводки — которые все равно продлят жизнь дней на пять, не больше, — но она подождет эти пять дней. Потому что он не смел говорить такое о ней. Пусть теперь расплачивается за свои слова! Правильная, честная и порядочная половинка ее души удовлетворенно заурчала. Она встала со скамейки и отправилась навестить дочь. Та наверняка ничего не подозревает — это сейчас к лучшему, все эти дни заботливая мама будет держать ее в неведении. Она уже почти прошла мимо его палаты, когда что-то неожиданно заставило ее заглянуть внутрь. Любопытство? Или вторая, такая странная половинка…

***

Поначалу он не смог вдохнуть стерильно-прозрачный воздух. Ну вот, кажется, он все-таки умер. Потом в ноздри ударил терпкий запах, он закашлялся и судорожно вздохнул. Даже за миллион долларов он не согласился бы открыть глаза. Во-первых, казалось, что огненное существо решило окончательно свести его с ума, и он вот уже несколько долгих минут завороженно следил, как разноцветный пищащий клубок из ручек- и ножек-ниточек перекатывается из глубины век к ресницам и обратно. А во-вторых он был в больнице. В этой чертовой больнице, с какими-то, черт бы их взял, непонятными проводами, которыми он был методично утыкан и обмотан. И это он знал и не открывая глаз. Умирать надо ярко, красиво и… сразу! Он твердо решил, что в ближайшее время вытянет всю спасительную технику из вен. Пальцы отказывались слушаться хозяина так упорно, что он пару раз мысленно выматерился. Вслух не получалось, так как губы склеила запекшаяся кровь. Когда он наощупь вывернулся, чтобы вытащить руку, подушка из-под головы соскользнула на пол. Удивиться тому, что чья-то рука поддержала его голову и вернула подушку на место, он не сумел. Просто потому, что думал о том, как отключить пищащий над левым ухом прибор, а больше одной мысли одновременно в голове не помещалось. — Ты пришла… — Попытка самоидентифицироваться в этом бренном мире привела его к единственно верной в данной ситуации мысли. — Прости меня. Я не хотел, чтобы ты видела меня…таким. Просто пришел попрощаться. Не плачь и живи дальше, ты у меня сильная. А со мной бы все равно ничего не вышло — я эгоистичный и не умею любить. А еще из меня получился бы совсем никудышный отец, — почти шепотом закончил он. Он слышал рядом рваные вздохи, такие, как бывает, когда человек беззвучно плачет. — Не плачь, — повторил он и открыл глаза. Рядом с ним сидела и плакала ее мать.