I'm still here (Я всё ещё здесь)

Странно, как всё может измениться буквально в один момент. Жизнь идёт своим чередом, вы счастливы, насколько это возможно, и вдруг… рак. Вот так. Просто одно маленькое слово. Хотя, конечно, всё было не так просто. Совсем нет. Были сигналы, они всегда есть. Сначала появились стреляющие боли в ноге. Я не обращал на них особого внимания, не принимал всерьёз. Подобные истории всегда так начинаются, не правда ли? «Я не подумал!». А кто бы подумал? Я веду активный образ жизни, вот и не обеспокоился этим. Подумал, что просто потянул мышцу. К сожалению, это не было настолько просто и излечимо, как казалось вначале, однако узнал я об этом только через месяц или позже. Но теперь это уже не важно. Вскоре боли в ноге усилились и стали постоянными. Затем начались приступы головокружения, вызывающие дурноту, иногда заканчивающиеся обмороком, их сопровождали такие головные боли, что порой хотелось разбить голову молотком и избавиться от мучений. И только после того, как появилась небольшая опухоль, стало понятно, что это серьёзно. Я уже не мог закрывать глаза на своё состояние: все знают, что означает опухоль. Но и тогда я продолжал молчать, и прошли недели, прежде чем я смог открыться кому-то. После того, как я упал при всей семье, моё состояние уже не могло оставаться в секрете. "Рабдомиосаркома. Злокачественная опухоль мышц," – сказал врач. Я не сразу смог осознать, что это - мой приговор. Опухоль распространилась слишком далеко, чтобы надеяться, что я долго проживу с ней. Мои близкие словно обезумели, услышав это, и я понимал, почему… Мысль, что я скоро умру, убивала их изнутри. Я постоянно видел страх и печаль на их лицах. Но, как ни странно, мне было трудно выражать свои эмоции, несмотря на сознание скорой смерти. Я не плакал, когда узнал, что жить мне осталось всего несколько месяцев… Нет, только не перед ними! Плакал я потом, оставаясь в своей комнате наедине со страхом. Возможно, они считали меня бесчувственным или просто онемевшим от страха, но никто не мог вынести моего внешнего спокойствия. Боже, все они так чувствительны! В первые дни после моего «приговора» при всяком упоминании о болезни мать выбегала из комнаты, отец опускал голову, а сестра начинала плакать. В какой-то момент мне дали лекарства, содержащие наркотики, и это было не так плохо. Наверное, они думали, что эти препараты могут спасти от ожидавшей меня участи. Они так отчаянно хотели верить, что я могу быть спасён… Однажды, войдя в комнату, я застал мать молящейся. Она молилась шёпотом, умоляя Господа спасти меня. Полагаю, в минуты отчаяния каждый прибегает к Богу, или Высшему Существу. Когда мы становимся слабыми и пугаемся, нам легче думать, что где-то там, высоко, существует нечто великое, что может спасти нас от боли. Когда я попросил друзей отвезти меня в залив Барафандл, они охотно согласились. Может быть, это место будит в них такие же тёплые воспоминания, как и во мне, но, скорее всего, они просто посчитали своим долгом дать человеку возможность выполнить последнее, предсмертное желание. Я был приятно удивлен, когда все они согласились на поездку, но особенно обрадовало согласие Майлза. Этого человека мне всегда было трудно описать. Из всех моих друзей он, безусловно, самый амбициозный. Он не боится суровой правды, не боится высказывать её, и я всегда любил в нём эту черту, потому что знаю о её истоках. И при этом Майлз - шутник и душа компании, умеет поддержать весёлую атмосферу и не даст заскучать. Следующий - Дейви. Добрый, надежный Дейви, всегда готовый помочь тем, кто нуждается в нём. Я говорю это без иронии. Сомневаюсь, что мы добрались бы до Барафандла без всего того, что сделал для этого Дейви. Он самый заботливый человек, какого я когда-либо встречал. Однажды он сделает кого-то очень счастливым. Наконец, Билл. Из всех друзей я чувствую к нему наибольшую жалость. Он живёт с девушкой, которую не любит. Я вижу, как он с каждым днём всё больше уходит в себя, подобно улитке. Девушка буквально уничтожает его. Но Билл сильный и мужественный. Необходимо большое мужество, чтобы сохранять отношения с женщиной, которую не любишь. Вы, наверное, думаете, что я должен жалеть себя. Дескать, бедный я, с моим раком и постоянным ожиданием смерти. У моих друзей впереди целая жизнь, у них есть время учиться на своих ошибках. У меня - нет. Но я беспокоюсь о них больше, чем мог бы беспокоиться о своей смерти. Когда я уйду, им придётся жить дальше. Моим родителям придётся жить с тем, что они пережили своего сына. Моя сестра будет жить с фактом, что её дочери никогда не будут расти вместе со своим дядей Джеймсом. Мои друзья будут жить с мыслью, что они... Нет, я не могу думать об этом. Поездка в Барафандл была насыщена событиями до предела. Начиная с поломки кресла на колёсах, на котором везли меня, и заканчивая большой дракой на народном празднике. Ну, а главное - постоянные споры. Иногда я возвращаюсь в мыслях к нашей молодости и пытаюсь вспомнить, спорили ли мы когда-нибудь столько, сколько сейчас, когда повзрослели. Помню споры о девушках, в основном из-за того, что Майлз, казалось, хотел заполучить их всех, не заботясь об их будущем. Больше я ничего не помню. Быть может, это возраст сделал нас такими. Споры продолжались всю дорогу, пока мы не оказались на месте. Залив Барафандл... Он предстал перед нами именно таким, каким я его помнил. Песчаный пляж с дюнами и деревья по обе стороны, словно защищавшие его. Это был мой собственный маленький рай. Однако не внешняя красота этого места притягивает меня, вызывая желание остаться навсегда. Дело в воспоминаниях. Мы приезжали сюда, когда были моложе, на такой же кемпинг. Это было еще до рака. Я помню, как мы бегали, чувствуя ступнями мягкий песок, помню шум океана, нежно плещущегося у берега. Никогда прежде я не чувствовал себя таким свободным. Даже теперь, с больной ногой, я все еще чувствую себя свободным, потому что рядом со мной, хромающим, идут мои друзья. Они с радостными криками бросаются в воду, и я медленно следую за ними, заходя в воду по колено. Они смеются, и я веселюсь вместе с ними, размахивая руками над водой. На какое-то мгновение я будто слился с Миром. Они не понимают, что внутри я уже умираю, что осталось совсем немного. Я знаю, о чём должен попросить их сейчас. Для того, чтобы произнести вслух то, что я хочу сделать, потребовалось всё моё мужество. Я едва могу смотреть на друзей, пока до них доходит то, о чём я попросил. "Я не хочу просто так уйти. Я хочу почувствовать нечто огромное, страшное и смелое». Я не представляю, что бы сам ответил на месте ребят, так что их реакция не шокирует меня. Решительное «нет». Несмотря на мои слёзы, какая-то часть сознания понимает их. Чувство вины было бы невероятным. Они не хотят быть моими убийцами. Всё изменилось после той ночи. Я проснулся от боли, нога была вся в огне. На мой зов примчался Дейви. Слова о том, что лекарства пропали, приводят меня в ужас. Я не могу дышать, лёгким не хватает воздуха. Я в агонии, смерть уже близко. Рак вступает в свои права и сейчас убьёт меня. Я побеждён. Но мои друзья нашли наркотики. Я знаю, что именно в эту минуту они изменили свое мнение. Они не хотят, чтобы я умер такой смертью. И, тем не менее, когда мы сидим на берегу, готовясь к этому, чувство вины давит на меня. Что я делаю? Как я могу так поступить со своими друзьями? Может быть, я всё-таки должен подождать возвращения домой и убить себя, как делает большинство людей в такой ситуации? Просто сдаться. И тогда вспомнился тот случай. Когда я заболел раком, отец рассказал мне историю о том, как я чуть не утонул в трёхлетнем возрасте. Мы плыли на лодке, и я перегнулся через борт, пытаясь разглядеть рыб, наклонился слишком низко и выпал. Папа прыгнул следом и успел спасти меня, но в тот момент произошло нечто, что осталось в памяти, несмотря на столь ранний возраст. Я помню полный и абсолютный шок при падении в воду, но в то же время – какое-то удивительное спокойствие. Я знаю, это звучит более чем странно, даже мой отец согласился, но именно это воспоминание помогло мне сейчас не отступить от своего решения и действовать. Именно оно позволяет мне окончательно осознать, насколько это необходимо. Мои друзья будут жить дальше, они смогут оправиться от этого. Они будут помнить ту ночь и меня, бьющегося в агонии, и они поймут, что так было лучше для всех нас. Меня будут помнить как Джеймса, человека, болевшего раком и мирно скончавшегося. А не как Джеймса, который заставил близких лицезреть свои последние дни, полные боли, наркотиков и злобы на весь мир. Я вошёл в воду и поплыл от берега, на котором, глядя мне вслед, стояли мои самые близкие друзья. Холод сковал меня, затруднив дыхание и вызвав лёгкий смешок. Наконец-то я могу что-то почувствовать! Но по мере удаления от берега я всё больше понимал, как напуган. Сильнее, чем когда-либо мог признаться друзьям. Дно ещё не успело уйти из-под ног, когда я увидел Майлза, плывущего следом. За ним двинулись Дейви и Билл. Удивительно, неужели это попытка спасти меня? Но нет. Остановившись, чтобы дать ребятам догнать себя, я замечаю, что они не торопятся. Они позволят этому произойти. Почти доплыв до меня, Дейви вдруг хлебнул воды, запаниковал и начал тонуть. Он кашлял и барахтался. Дейви - плохой пловец, и мы все понимаем: ему придётся вернуться назад. Билл перехватывает его под руки и тащит к берегу. Я поднимаю руку, прощаясь. Никакие слова не нужны. Всё, что нужно, уже произнесено. Мы остались вдвоём с Майлзом. Мы глядим друг на друга, ища уверенности, которой внезапно лишились. Он говорит, что напуган, и я не отвечаю, хотя благодарен ему за внезапную откровенность. Я хочу, чтобы он остался. Я очень боюсь сейчас, в последние минуты, остаться один. "Пожалуйста, Майлз", – прошу я, - "сделай это для меня. Эту... ужасную и прекрасную вещь. Для меня". Слёзы льются по моему лицу, и он кивает. Как много смысла в этом едва уловимом движении. Сколько стоит за ним разрушения и... завершённости. Я перестаю двигаться и начинаю медленно погружаться под воду. Майлз ныряет следом спустя несколько секунд. Я вижу, что ему нужен воздух, но он остаётся со мной. Ещё немного, и в моих лёгких заканчивается воздух, тело начинает невольно дёргаться. Руки пытаются схватиться за Майлза, начинается паника. Он протягивает руки и удерживает меня под водой. Мы глядим друг на друга, мое тело продолжает биться, и вода, наконец, проникает в лёгкие. Ещё один взгляд, и я вижу искажённое страданием лицо Майлза. Рука тянется в последнем «Прощай», ещё одна конвульсия - и приходит успокоение. Больше нет пузырьков воздуха. Я ушёл. Но по сути - я всё ещё здесь. Я – в пылинках, танцующих в свете проектора в кинотеатре. Я – в миллионе незначительных мелочей, окружающих вас. Там, высоко, я отбиваю чечётку на небосводе и смеюсь вместе со звёздами. Я счастлив. Я свободен.