Пустыня.

Пустыня. Безжизненная и горячая. Солнце, когда-то согревающее и дарующее свет, сейчас словно раскалённый шар, несущий только смерть и жар. Смерть и жар. Из жёлтых песков выглядывают иссохшие кусты растений, которые смогли приспособиться и выжить. Должно быть, их корни идут глубоко под землю. Насколько глубоко?.. Должно быть, на километры. Там, глубоко-глубоко, где тьма и влага. Влага. Эта мысль эхом раскатывается по её воспалённому разуму и откликается в пересохшем горле. Без воды она долго не протянет. Сколько же времени прошло с тех пор, как она пила в последний раз? Несколько дней. Она уже давно не считает дни, месяцы, года… Её путешествие такое бесконечно-долгое, что она уже сомневается, было ли у него начало. А было ли? Она вспоминает. Было. Но она не будет это обременять себя мыслями о нём. Не сейчас, когда она измождена и её тело иссушено солнцем и жарой, этими песками и небом, таким синим, что давит на её хрупкое тело… Невольным движением она сильнее натягивает капюшон, словно стараясь в тщетных попытках спрятаться от этого жара. Без воды она долго не протянет. Она могла бы попробовать выжать немного влаги из воздуха, из этих сухих растений. Но у неё не осталось сил даже на это. Она не чувствует города, воды, фонтанов. Теперь города строятся вокруг источников. Какая ирония. Они тратили воду так бездумно, так бессмысленно, когда она была. Но сейчас, когда половина мира – это безжизненная пустыня, они трясутся над каждой каплей. Но это не их вина. По крайней мере, не только их. Боги долго прощали людям непокорность. Но не теперь. И эта пустыня с её струящимися песками была прекрасным напоминанием о бессилии людей перед теми, кто стоял выше. Некоторые могли бы назвать такой пейзаж прекрасным. Всюду, куда только можно было направить свой взгляд, был песок. Нежно-жёлтый, мягкий и сыпучий. Некоторые люди восхваляли красоту пустынных пейзажей в стихах. И отчасти они были правы. В этих барханах и узорах, которые создавал едва ощутимый ветер на поверхности песка, была своя необъяснимая прелесть, понять и оценить которую мог не каждый. Но никто бы не стал отрицать красоту пустынных цветов, расцветающих раз в год, десятилетие… Их краски словно бросали вызов нежно-жёлтому окружению. Но ей плевать на красоту цветов. Сейчас она сражается с этой пустыней за свою жизнь, и немногие вышли живыми из этого поединка. Споткнувшись о какой-то камень, она чудом сохранила равновесие. Она знает, что если упадёт, то больше не встанет. Как не могла заставить себя встать этой ночью, чтобы в холодном, промёрзшем воздухе достать хоть немного влаги. Тихо, сквозь зубы, она прошептала проклятие. Если бы она смогла заставить своё тело двигаться, то сейчас у неё была бы вода. Она чувствовала. Она ощущала каждую каплю жидкости в своём теле. И жидкости было катастрофически мало. Она может умереть от обезвоживания. Нет. Нет, нет, нет! Этого не может произойти! Она ходила по этому высохшему миру, блуждала от одного источника воды к другому, сражалась с пустынными тварями не для того, чтобы умереть в этой чаше с песком! Ноги отказались идти дальше. Это был её предел. Она откинула капюшон и вдохнула в себя сухой, горячий воздух. Вода. Она чувствует её. Город. Она могла бы прочувствовать больше, но для этого нужны силы. Силы, которых у неё сейчас нет. Она силой заставляла себя передвигать ноги. Она кусала губы до крови, твердя про себя, что выживет. Она будет жить. Она выживет и продолжит своё путешествие. Бесконечное и бескрайнее, как этот мир. Этот покинутый всеми, заброшенный мир. Она вернёт этой пустыне зелень травы и шелест ветра. Она вернёт этим засохшим кустарникам листву и свист птиц. Потому что она последняя. Последняя из Детей Дождя, тех, кто помнил благодать, ниспосланную на них Богами. Последняя из народа, который поклонялся Богу Воды. Последняя из тех, кому была дарована магия воды, самая могущественная магия этого высохшего, утопающего в песках мира. Последняя из народа, который был так зверски уничтожен. Она выживет. Она будет есть землю и рвать свою плоть на части. Но она выживет.