Я умер утром

− Он лёг спать живым, а проснулся мёртвым. − Нельзя проснуться мёртвым, чувак. − Можно. Могут же люди заснуть мёртвыми, а проснуться живыми! − Наивный идиот… (с)Очень страшное кино.

Я умер в семь утра. Надо же с чего-то начинать день. Я всегда любил просыпаться необычно. То моим будильником становилась очередная девчонка, с которой я переспал вечером, то мои соседи каким-то образом затапливали мою квартиру, и моя кровать плавала в канализационной воде. Но так ещё я никогда не просыпался – мёртвым. Знаете, это очень странно. Даже слишком. Ты просыпаешься, чувствуешь себя счастливым, лёгким, словно пушинка, а когда хочешь застелить кровать, понимаешь, что твоё тело лежит на этой самой кровати и не дышит. Это ужасно. Мне нужно было спешить на работу. Я ложился в своё тело обратно и ощущал странную тяжесть. Надеялся, что я снова прикреплюсь к телу, и что мне это снится. Как я умер? Фиг его знает. Так мне пришлось скучать дня три. Ведь сам я не мог выйти за пределы квартиры, как бы я ни старался, словно моя свобода ограничивалась четырьмя комнатами. В холодильнике было пиво и молоко. Я просовывал сквозь дверцу холодильника голову и рассматривал всё, что у меня там лежало: «Блин, жалко, а ведь всё испортится же». Именно поэтому я решил написать записку тем, кто меня обнаружит: «Уважаемые! Несмотря на то, что моё тело сейчас лежит на кровати и не дышит, я прошу у вас выпить моё молоко и пиво. Уверяю вас, молоко куплено только вчера. Ну, то есть пятнадцатого июня, неизвестно, когда вы там меня найдёте, и оно не испорченное! А пиво – моё любимое. Если захотите посетить мою могилу, то прошу, принесите пивка, в загробном мире наверняка скучно, не знаю, я ещё бога не видел». Дописав эту записку, я улыбнулся и повесил её на холодильник. Мне было уже плевать, исчезнут чернила или нет. Ручку я мог держать, да и всё, чего я касался, ощущалось мною же. Но я не ощущал ни боли, когда пытался порезаться ножом, ни каких-либо чувств, когда мальчишки разбили моё стекло своим мячиком. А спустя три дня моё тело обнаружили. Добрая горничная Люсинда закричала, что есть мочи, когда поняла, что у меня нет пульса, и унеслась из моей квартиры куда подальше, крестясь. Я же сидел на телевизоре и представлял, как обо мне сейчас скучают мои коллеги. Если, конечно, они вообще обо мне вспоминали. Полицейские ворвались в квартиру, когда я помирал со скуки. Один был толстым мужчиной с лысиной на голове. В руках он держал сосиску в тесте и ел, и даже вид моего «трупа» не мог вызвать у него никаких рвотных рефлексов. − Не дышит, − сказал он, потрогав меня своими толстыми пальцами. – Макс, вызови скорую. «Вызови скорую», − передразнил я, спрыгивая с телевизора и кривляясь перед этим мужчиной. Никогда ещё я не ощущал себя таким свободным и счастливым. Что может быть лучше, чем кривляться перед тем, кто в реальной жизни мог бы засадить тебя за это за решётку? Я умер в семь утра. Надо же с чего-то начинать день. Относитесь к своей смерти с юмором!