***
- Я не знаю примет ли Карен меня обратно, после того как я предпочёл ей свою страну. – Джино несильно взболтал стакан, отчего слипшиеся осколки льда вновь рассоединились. - Мне кажется, она поймёт и примет и простит, главное – вернуться. Прости, но меня всё ещё поражает, как ты сумел пересечь океан на полусломанном Тристане. – Сесиль разбирала один из узлов наймера прямо за обеденным столом. - Прости, что заставил тебя работать в выходные. Просто, когда я услышал про бунт, то места себе не находил и решил вернуться и – если получится – спасти свою страну. Теперь я хотел бы вернуться обратно. – Он задумчиво посмотрел на обнажившееся дно стакана. - Ничего страшного. – Она махнула рукой. – Я только рада покопаться в старых моделях, талант создателя виден сразу… но прости, он больше не взлетит: отсутствие обслуживания все эти годы, сам по себе возраст и аварийная посадка окончательно привели его в негодность. - Жаль, хороший был товарищ. Хм. Помянём? – Вайнберг ещё твёрдой рукой потянулся к бутылке. - Почему бы и нет, Катами в академии, Сузаку разбирается с последними очагами мятежа. В общем, после того, как я закончила работу над «Химерой», мне совершенно нечем заняться. - Ясно. Так значит, ты и Сузаку вместе, а Катами – это ваш сын? – Джино скептически посмотрел на раскрасневшуюся после первого стакана изобретательницу. – Много всего изменилось, но то, что Сузаку жив и прячется под маской Зеро, не так уж и плохо. - На самом деле его зовут не Катами, а Катами-ни, эт всё Куруруги придумал, видите ли в память кого-то там. Я тебе о том же говорю, вот только сын серьёзный такой, весь в отца, пилотом, видите ли, сделался, а то, что его маме приходится в одиночку этими вот руками!.. – Тут она задрала рукава платья. – …Разбирать проклятый двигатель… он в расчёт не берёт, хотя да – в технике он неплохо разбирается. Пусть ему и четыре годика. - Сколько ты выпила? - Только третий стакан, столько же, сколько ты. – Сесиль ткнула пальцем в грудь Вайнберга. - Половину моего стакана занимает лёд. Мне кажется, ты пьяна. - Вот это правильно. – Она мотнула головой пытаясь преодолеть притяжение к столешнице резко потяжелевшей головы. - Почему? А потому что когда демоны спиртного выходят на свободу, у человека развязывается язык. Иначе черта с два мы с тобой вот так бы разговаривали. А, привет, дорогой. – Она помахала рукой вошедшему Сузаку. - Ну и как результаты? – Джино резко стал серьёзным. - Эту зиму тебе придётся провести здесь: ни один из имеющихся сейчас кораблей не доплывёт до Японии зимой в условиях помех. Пока можешь взять одну из «Химер» - мне сказали, что твой Тристан непригоден для использования. Поможешь мне на заданиях. Кстати, ты можешь объяснить, почему моя жена пьяна? - У нас поминки по Тристану. – Заплетающимся языком проговорила Сесиль, не отрывая от стола лицо. - Ну, тогда и мне по одной, как дважды виновнику торжества. Как там Карен, всё такой же хороший пилот? - Ну, собственно, пилотировать больше нечего, да и Карен теперь недолюбливает найтмеры. - Кхе-кхе, кх. Что? – Не поверил и поперхнулся Сузаку. - После сражения за «Дамокл» мы относительно спокойно приземлились за пределами поля боя, а потом узнали, что проиграли. Затем пришли войска, да, за нами. Ну, мы и загрузили батареи в Алый Лотос и использовали проникающую волну. Но сражаться с людьми и найтмерами – две разные вещи. Во втором случае противник хоть и сильнее, но, по крайней мере, не видишь, что с ним происходит, после взрыва редко остаётся что-либо для опознания. Пехота же… тебе доводилось видеть людей, сварившихся в собственном соку, с лопнувшими глазными яблоками, отёкших, разбухших и пахнущим жжёным салом? Или людей, обугленных до черноты в искажённых гримасах боли? Мне пришлось, как и ей. Одно дело видеть, как кто-то умирает, на мониторе, а другое – видеть это вживую. После этого она со мной не разговаривала до самой смерти Лелуша. Выпьем? - Пожалуй. Завтра сочельник, можешь остаться, приедет мой сын. Может, чему путному от тебя научится. – Он залпом опрокинул стакан. - Ты только послушай себя, говоришь уже как умудрённый опытом старик. Обидно, что молодость так быстро прошла – четвёртый десяток пошёл. - Время быстро летит. Но повзрослели мы слишком поздно, чтобы не совершать всех глупых ошибок нашей молодости. - Эти глупые ошибки бывали чертовски весёлыми. Кстати о веселье, Сузаку-кун, как насчёт бесшабашной выходки на найтмерах? - Только не начинай опять, мы уже не в том возрасте… - Возраст не имеет значения в отличие от того, что мы пережили. Хотя всё равно молодость прошла и вся весёлость куда-то улетучилась. Позднее Вайнберг часто вспоминал тот вечер перед сочельником тридцать второго года, вспоминая, почему при первой возможности не отправился обратно в Японию. И каждый раз это был страх вернуться туда, откуда ушёл, и стыд от неуверенности в правильности своих действий, из-за оставленной возлюбленной, которая в тот сочельник впервые почувствовала, что внутри неё «растёт новая жизнь». Со звоном какой-то нескладной мелодии со стола покатились бутылки, когда Джино проснулся, но ещё не открыл глаза. Теряясь во времени, он нетвёрдой походкой подошёл к календарю. Две тысячи пятьдесят первый год. Он направился в ванную и уставился на своё отражение, из зеркала на него смотрел абсолютно седой потрёпанный старик обросший волосами, с блеклыми глазами и распухшим лицом. В этом году ему только исполнится пятьдесят один, но старость, видимо, уже наступила. - Жаль, что не могу исправить ошибки своей молодости и зрелости, но, по крайней мере, постараюсь не наделать их в старости.***
- Ваше величество, сэр Джино Вайнберг явился ко двору и готов к исполнению обязанностей. – Он поклонился. - Где же вы были? – Императрица оставалась спокойной. - Пытался разобраться в себе. Как я узнал, японский найтмер напал на наших послов. Я уверен, что это моя дочь, мне нужно всё выяснить, прошу, позвольте мне присоединиться к расследованию. - Успокойтесь, мотивы поступков представителей Японии более чем понятны, исходя из имеющихся у нас данных. – Катамин вышел вперёд. – Да и не до этого нам сейчас. После предварительного расследования нам стало ясно, что все послы и часть персонала из восточных округов, чего теоретически быть не может, во-вторых, большая часть наших военных баз восточнее восьмидесятого меридиана неделю назад были атакованы неизвестным противником, использующим найтмеры, тяжёлое оружие и хм… гиасс. - До сих пор на наиболее важных направлениях нам оказывали помощь силы ТКТ, но их, похоже, больше интересуют собственные цели. Поэтому я приказываю провести тщательное расследование, подавить мятеж и избавиться от предателей. - Будет исполнено. Джино вышел за дверь и грузно осел на пол, переводя дух. Хотя бы его дочь ни в чем не виновата. Потом он встал, отряхнул мундир и отправился выполнять свою работу.***
- Зачем ты это делаешь? Я всё равно ничего не скажу. – Женщина лет тридцати беспомощно дёргалась привязанная к столу. Ей в лицо бил яркий свет, а над головой оглушительно жужжала дрель, из-за чего она с трудом разбирала голос собеседника. - Всё кроме жизни имеет цену, но иногда одна жизнь стоит слишком много чужих. Я долго думала и решила, что таким как мы лучше не жить. Наши жизни ничего не стоят, кроме горя, слёз и напрасных смертей. – Монотонность и отсутствие всяких в голосе эмоций пугали пленницу сильнее, чем любая боль, но потребовалось два часа и пять сломанных костей, три ожога кислотой и два вырванных ногтя, чтобы похититель получил то, что хотел, и просто ушёл.