Держись.

Энджела приходит домой к шести, держа на руках сонного Майкла Винсента. Мы обмениваемся немыми "привет", она идет в спальню и кладет мальчишку на диван. Я прохожу на кухню и сажусь за стол, в ожидании всматриваясь в дверной проем. Через две-три минуты Энджела входит на кухню и окидывает меня непонимающим взглядом. - Ты в порядке? - спрашивает она, ставя что-то возле мойки. - Относительно - да. - Слушай, если тебе надо поговорить о чем-то, я... - Да, надо. То есть... знаешь, мне просто надо заснуть в чьих-то объятиях. - Об этом можешь не беспокоиться. Ходжинс сегодня не придет, я и так планировала спать с тобой, - она окидывает меня двусмысленной улыбкой. - А где он? - Он будет работать, - тяжело вздыхает она. Я киваю и уже было отстаю от нее, но что-то внутри подталкивает на разговор. - Эндж? - окликаю ее я. Она оборачивается и смотрит мне в глаза. И тут я понимаю, что не могу ей ничего сказать. Я не могу предать Ходжинса, он сделал мне огромного рода одолжение. Я не могу взять и рассказать все Энджеле, я не могу расстроить ее своим негодованием. - Ничего, прости, - она еще немного смотрит на меня, а затем отворачивается, бурно занимаясь готовкой. Я иду в свою временную комнату и закрываю дверь. Мне надо поговорить с ней об этом. Я хожу по комнате, а затем плюхаюсь на кровать и, видимо от усталости, не удерживаюсь в сидячем положении. Решаю немного полежать, но, осознав, что могу уснуть, резко подскакиваю. Странное чувство в животе понемногу сводит с ума. Я очень нервничаю от чувства непонятной вины. Я солгала подруге, но в противном случае, предала бы друга. Черт возьми, Бреннан! Пару раз я дергаю за ручку двери, постоянно открывая и закрывая ее. Нет в мире ничего такого, чего я бы не рассказала Энджеле. Абсолютно ничего. И то, что я что-то от нее скрываю, невероятно на меня давит. Вдруг в дверь стучатся, и я, от неожиданности, подпрыгиваю. Энджела входит, не спросив разрешения. - Так ты скажешь мне, в чем дело, или нет? - ее слова доходят до меня только после того, как я очухиваюсь от столь манящего запаха еды, доносящегося с кухни. - А в чем дело? - говорю я, все еще пытаясь распознать, что же такое Эндж готовит. - Бреннан, ты слишком умная, чтобы строить дурочку, - с этими словами она садится на кровать, и именно в этот момент я замечаю, что сама сижу там же. Лосось! Точно, жареный лосось! Я наконец-то смотрю на подругу. Весь ее вид говорит о том, что переубедить ее мне не удастся. - Я не могу об этом говорить. Это не столь важно, правда. - Я же вижу, что ты вся на нервах. Ну же, милая! Всем нам тяжело, и тебе тяжелее всех, я понимаю это. Но своей скрытностью ты сделаешь только хуже. - Ее руки ложатся на мои, выражая поддержку и понимание. - Я правда не могу, Эндж. Как-нибудь позже. - Какая разница - когда? Скажешь сейчас, и тебе полегчает. Ты до этого своего "позже" совсем себя изведешь. А ведь она права. - Я знаю о вашем плане, - выпаливаю я, ни секунды не думая о последствиях. - Ходжинс? - спокойно спрашивает она. Такого тона я нисколько не ожидала. - Да. - Я знала, что он проговорится. Моя вина во всем этом, надо было сразу тебе рассказать. Мне становится гораздо легче, голос уравновешивается, удаляя все отголоски истерики, странное чувство в животе пропадает. Мне так совестно за весь назревший внутри гнев, и я внушаю себе, что ни при каких обстоятельствах не расскажу о нем Энджеле. Эту тайну я смогу удержать. - У меня только один вопрос, - говорю я, сглатывая, - ты уверенна в том, что делаешь? - На девяносто восемь процентов. Мы вытащим его, хорошо? Все будет хорошо. Ты мне веришь? - На все девяносто восемь. Мы обмениваемся уставшими улыбками. Энджела возвращается на кухню, я, немного помедлив, иду за ней. Ужин оказывается просто восхитительным. Я и Эндж, поедая лосося, разговариваем на различные темы. Из этого диалога я узнаю, что Майкла Винсента послезавтра снова заберет его дедушка. И что разработка чудо-кнопки начнется в понедельник.