Эффект солнца.

Наконец, этот страшный судный день настал. Та сцена, которую я боялся всей своей душой. Самое сложное в постановке. «Танец у принцессы на балу» и «Поцелуй в королевском саду». Страшнее, конечно, второе. Поцелуй — единственное, что мне сложно показать. Ведь нужно сыграть идеально. Репетировать мне было не с кем, поэтому даже морально я не подготовился к новости мистера Стримана о том, что сегодня буду целоваться с Евой. Кстати, ледяная принцесса в своей манере ничуть не удивилась этому. Я себя, между прочим, почти месяц к этой сценке готовил, а она и глазом не моргнула. Последнюю неделю мы репетировали уж больно усиленно. Выступление, как сказал директор, будет перед Рождественскими каникулами. До него оставалось чуть больше двух недель, но мы всё равно трудились в поте лица. Хоть и проиграли весь сценарий от пролога до немой сцены, мистер Стриман был крайне недоволен нашей игрой. Всё кричал, что мы неучи бездарные, что представление уже на носу, а у него ещё ничего не готово. В общем, под раздачу попали все. А самое обидное, что пришедший сегодня танцевальный ансамбль во главе со своим руководителем видел этот позор. Их пригласили для массовки на балу. А их учителя, высокую и красивую, но до скрежета зубов вредную миссис Элеройн, чтоб нас подучила. А то ведь её детки выступят лучше главных героев, а так не должно быть. Миссис Элеройн смотрела на наши потуги около полутора часа. На то, как мы виртуозно наступали друг другу на ноги и постоянно извинялись. Как оказалось, танцы не мой конёк. Как, впрочем, и в случае с Евой. На большее учительницу не хватило. Оказалось, она не настолько терпелива. Ведь не даром её называли очень сварливым преподавателем. Я вообще заметил, что в академии весь преподавательский состав довольно суров и относится к своей профессии очень ответственно. Хотя... Мой знакомый, что был мне соседом в Берлине и который сейчас учился на художественном факультете, рассказывал, что одна из его преподавателей весьма рассеянна и неуклюжа. Но все учителя, что преподают в моём классе, далеки до определения «неуклюжесть». Они, скорее, идеальны во всех своих действиях и ужасно строги, если не получают отдачи от своих учеников. Как, например, миссис Элеройн или мистер Стриман. — Детишки, вы очень скованны. Расслабьтесь. Думайте, что это не танец, а просто движения. Это нужно почувствовать, — произнесла миссис Элеройн, выйдя на сцену. — Успокойтесь, но будьте предельно сосредоточенными. Мы промучились ещё столько же, но теперь были заметны некоторые успехи. Возможно, ноги Евы останутся живы по приходу домой. На этот раз за танец я наступал около пяти раз. Ева чуть меньше. — Нет, это всё не то. Вы всё равно друг от друга шарахаетесь, как прокажённые... — промямлил директор еле слышно, а громче произнёс: — Перерыв пять минут. Наконец я мог немного отдохнуть. Сходил в гримёрку, чтоб попить чего. Не прошло и пяти секунд, как в комнату постучали. Причём, постучали весьма громко и настойчиво. — Да, войдите. Вошёл тот, кого я не ожидал увидеть. Парень из танцевального ансамбля, который пришёл в школу не так давно. Кажется, тогда же, когда и Ева. И этот человек, единственный меня понявший, дал действительно хороший совет. Наверное, потому, что ещё не слышал обо мне дурацких недоказанных слухов. — Ты, когда танцуешь, не дотрагивайся до неё. Попробуй смотреть сквозь партнёршу или закрой глаза для начала. И не думай о ней вообще. Думай о блинчиках с капустой. К примеру. Меня в своё время это очень выручило. Именно такой совет дал мне Хамшир, и, надо сказать, он мне помог. Танец стал намного эффективней. Я не видел Еву, не дотрагивался до нее, даже ртом дышал, чтоб не чувствовать её запаха, и перестал наступать на ноги или делать неверные движения. Всё пошло, как по маслу ножом. — Вполне неплохо, — процедила миссис Элеройн. Директор свои эмоции не контролировал, поэтому весь актовый зал услышал его счастливое: «Ну, наконец-то!» Он посмотрел на часы, решая, как дальше поступить. С одной стороны, было уже поздно, с другой — ещё вначале занятия он сообщил, что мы отыграем и сцену с поцелуем. Сейчас решалась моя судьба, можно сказать. Я жутко переживал. Ведь все эти морды из танцевального ансамбля будут смотреть, а мне бы этого не очень хотелось. Своих-то я не стесняюсь. Грейс и Биатриса всегда поддержат, но я не уверен, что добьюсь того же от учеников миссис Элеройн. — Так, ещё осталось немного времени. Давайте отыграем сценку с поцелуем, — скомандовал Толстяк, и моя участь была предрешена. Я начал со своих слов: — О, дорогая Розалия. Я так устал от этой суеты. Давайте же сбежим. Уйдём от этих самозванцев. — Я держал Еву за руку и смотрел в её глаза. Она показывала испуг, как и положено по сценарию. — Но... Август, я боюсь. Мне это не по силам, я трусиха. И не смогу оставить отчий дом. — Сбежим, сбежим куда-нибудь вдвоём. Мы будем счастливы, Розалия, поверьте. — Я верю вам, мой друг, я верю, но... — И вновь есть «но». Здесь неуместны сомнения, — мой голос звенит в приказном тоне. — Тогда... Тогда за вами я пойду хоть в огненную пропасть, ведь мир без вас мне вовсе и не мир, — она приближается совсем близко ко мне, я уже чувствую её тёплое живое дыхание и... По сценарию я должен проявить инициативу и на пару секунд накрыть её губы. Но это выше моих сил! Я не могу! На меня все смотрят! Знаю, так не положено делать людям, стремящимся завоевать сцены и покрупнее этой. Им неведомо слово «страх». А я... Я просто не могу. Ева открыла глаза, тем самым выйдя из образа. — Оскар, ты чего? Чего, чего? Ничего. Целое представление на публику устраиваю. В академии отношения запрещены. За воротами школы целуйтесь сколько душе угодно, а вот в стенах академии увольте выполнять строгие правила, которые запрещают даже обнимашки. Иначе будет строгий выговор, да ещё и штраф заплатишь. За развращение общественности. Но в сценических образах это позволялось. Когда ты не Оскар ДиСон, а Август Форест, целующий не студентку международной школы, а графиню Розалию Стивен. Поэтому подобные представления смотрели с особым азартом в глазах. Всем хотелось узнать, как же это — целоваться на публику. Вычурно. Показательно. Ложно. — Я очень устал за сегодня. Давайте завтра продолжим? — в мольбе спросил я директора. Тот тяжело выдохнул, по залу прошёлся тихий гул недовольства. — Ладно, на сегодня всё, — сказал мистер Стриман и скрылся в своём кабинете.

***

На следующий день отвертеться не удалось. Мы довольно быстро прогнали самые сложные сцены, и остались «проблемные», как называл их Толстяк. Пока что я успокаивал себя тем замечательным фактом, что Ева на репетицию не пришла. Не то чтобы я радовался, что ей стало хуже. Совсем нет. Даже наоборот — я очень переживал. Но зато у меня был запас времени, чтоб морально подготовить себя, повторяя совет танцора. В зал вошёл мистер Стриман с мобильным телефоном в руках. — Увы, Евы сегодня не будет. Она в больнице. Это фраза так сильно резанула по ушам, будто меня ударили очень тяжёлым предметом. Как в больнице? Почему? Ведь вчера же всё было замечательно. Она как обычно справлялась со своей ролью, выполняла прихоти директора, даже с девчонками смеялась, я сам видел. А сегодня... — Мистер Стриман, извините, мне нужно уйти. В какой она больнице? Директор назвал адрес. Однако, каково же было моё удивление, когда следом за мной отпросилась вся остальная труппа. У неё появились друзья, искренне беспокоящиеся о её самочувствии. Даже Макс, которому Ева не очень нравилась, попросился уйти. Директор одобрительно кивнул, попросив передать привет. Мы нашим небольшим составом ввалились в городскую больницу и тут же поспешили в палату к Еве. Как оказалось, всё было не настолько ужасно, как я себе накрутил. Просто вчера сразу после репетиции Еве стало хуже, и она потерялась сознание. Миссис Торриенс вызвала скорую. Причина крылась в перенапряжении и усталости. Не стоило Еве так сильно стараться. Хотя её игра того стоила. — Ева, привет! Первой поздоровалась Грейс, кинувшись ей на шею обниматься. Джейн поставила цветы в вазу, Биатриса протянула пакет с апельсинами. Странный стереотип — чем бы больной ни болел, ему просто жизненно необходим витамин С. Тиан уже во всё начала вести беседу, что сделала наконец ей бальное платье, и оно всё ждёт её примерки. Мы с Максом стояли в сторонке и слушали разговоры девчонок. На самом деле, слушать было не так интересно, как наблюдать за выражением лица ледяной принцессы. Она удивлялась, улыбалась сдавленно и вымучено, говорила, что завтра уже вернётся, но её тут же перебивали. Шептала, что рада нас видеть, а в уголках глаз скапливались слёзы. То ли от счастья, то ли... Труппа ушла через полчаса. Я же остался, чтобы поговорить с Евой. — Ты им можешь говорить, что всё замечательно. Но мне, пожалуйста, скажи, что на самом деле? — Нет, Оскар, я сказала правду. Да и врач не будет врать, — её выражение лица вновь изменилось. Улыбка стала тёплой, будто адресованной только мне, а по щеке всё же прокатилась одинокая слеза, которую хозяйка тут же вытерла. — Я так рада, что вы пришли. Когда я только пришла в эту школу, я была уверена, что у меня не будет друзей. И даже в театре я не смогу ужиться с остальными, но теперь... — Теперь у тебя есть те, кому можно доверять, — я взял её за руку, желая поддержать. — Но я их совсем не знаю. Биатриса очень строгая и ответственная, а Джейн должна была получить мою роль. Мне кажется, что она до сих пор в обиде. И тут я решил подыграть ей, вспомнив слова из пьесы. — И вновь есть «но». Здесь неуместны сомнения. — Тогда... Тогда за вами я пойду хоть в огненную пропасть, ведь мир без вас мне вовсе и не мир, — Ева поддержала мою игру и чмокнула в щеку. Губы у неё холодные, нет, даже ледяные, как и руки. Она вообще была словно мраморная статуя. Не будь на ней забавной больничной пижамы, а красивое платье, она вполне бы могла стать фигурой из дорогого камня. Холодного камня. — Давай попробуем ещё раз отрепетировать? — спросил я. Ева кивнула. — ...ведь мир без вас мне вовсе и не мир, — Мун сложила руки на груди, не отрывая взгляда от меня, приблизилась на максимальное расстояние. Я аккуратно дотронулся до губ и... — Время посещения окончено, молодой человек, — пожилая медсестра попросила меня выйти и обломала последнюю сцену. — Я уже завтра буду в норме, — пообещала Ева, перед тем как за мной закрылась дверь. Однако на следующий день Ева так и не появилась. Она всё же обманула о переутомлении, её проблемы были куда серьёзней. До последнего дня репетиций Евы в школе не было...