Они

"В любви всегда один целует, а другой подставляет щеку." - французская поговорка.

Они любили, ни от кого не прячась, лежать на траве, прильнув друг к другу и говоря ни о чем и обо всем одновременно. Однажды она спросила его, что будет, если их увидят, и он ответил, что ничего, пусть любуются. И улыбнулся той самой улыбкой, которую она любила больше всего на свете - широкой, белозубой и озорной. Его ямочка на левой щеке, легкие морщинки у глаз, смуглая кожа, прямой, открытый взгляд - она хранила это при себе, как величайшее из всех сокровищ, и, закрывая глаза, видела его лицо, залитое солнечными лучами. Ему нравились ее волосы, пахнущие осенью, застенчивый взгляд ее светло-карих глаз, дешевая одежда, застиранная до побелевших складок, веснушки на острых скулах. Он любил кусать ее за шею, внезапно и сильно, и когда она зажмуривалась и вскрикивала, вынужденная терпеть боль, он целовал место укуса и гладил ее по голове, словно маленькую девочку. Ему нравилось клясться ей в любви - она делалась смертельно бледна и дышала часто-часто, а глаза ее блестели, наполняясь слезами, и она отворачивалась, не в силах скрыть волнения; тогда он брал ее за плечи и зарывался носом в ее волосы, вдыхая ее аромат, а она, задыхаясь, твердила ему одну и ту же фразу, не находя иных слов, что обожает его, обожает, любит… В мире, кроме них двоих, не было никого, и блики солнца скользили по их лицам, и ее стройные ноги мягко вырисовывались под длинной юбкой, складки которой шевелил непрестанный ветер. У нее не было больше никого в целом мире, а его ждала в городе жена - впрочем, он давно клялся развестись… *** Она жила в маленьком речном городке, в очаровательно-бедном домике на самом берегу. У нее был кот и шесть затрепанных книжек. Ее мучила бессонница и частенько навещали головные боли. На тумбочке около кровати стояла старая фотография в рамке, а за фотографией - пожелтевшая бумажка. Однажды вечером она остановилась на середине моста, внезапно завороженная полиэтиленовым блеском речной воды. Воровато оглядевшись и зачем-то сняв туфли и пальто, она взобралась на перила и шагнула вперед и вниз. Речка оказалась слишком мелкой, она больно ударилась пяткой о дно, не погрузившись и по плечи. Не испытывая ничего, кроме безмерной усталости и тусклого разочарования, она подгребла к берегу и, подтянувшись на руках, вылезла на сушу. Какой-то прохожий окликнул ее, но она лишь помотала головой, отказываясь от помощи, и пошла домой, капая дурно пахнущей речной водой на каменную мостовую. После теплого душа она упала на кровать и пролежала так до самого утра, зарывшись лицом в подушку. Сначала она тряслась в беззвучных рыданиях, потом затихла, а под утро неожиданно и жалко вскрикнула, словно моля кого-то о пощаде - больше в тот день она не издала ни звука и на работу не пошла. С тумбочки на нее глядело его улыбающееся, вечно молодое лицо. За фотографию был заткнут пожелтевший клочок бумаги, который он протянул ей тогда, в день их последней встречи, когда она прильнула к нему всем телом, задыхаясь от горя. Это была записка с его фальшивым адресом, выведенным небрежным почерком. *** Он имел жену, двое детей и любовницу. Подумывал о разводе и курил дешевые сигары. Сидя в своем кабинете в полнейшем одиночестве, он выдыхал смолистый дым, подолгу глядя в потолок и сложив ноги на стол. По ровной поверхности потолка тянулась тонкая извилистая трещина - он мог разглядывать ее, не отрываясь, час или два, а может, и больше. Он думал. Он вспоминал ее иногда - девушку, чьи волосы всегда пахли осенью, -вспоминал с теплым чувством благодарности за все, что она ему дала, и без малейшего стыда или сожаления. Он никого не любил и не жалел ни о чем. Никогда. Ему только нравилось изредка, забравшись в теплую постель, обнимать жену и легонько кусать ее нежную шею, а потом, когда она, морщась, просыпалась, влажно и нежно целовать место укуса.