Прорвёмся

Воздух снова и снова с треском разрывался от воя боевого рога. И будто вторя ему, гремел голос командира: - Мечники, на первую линию! Быстрее, быстрее! Земля перед глазами металась от быстрого бега, со всех сторон слышался металлический шум доспехов. Пара десятков шагов – и вот они уже на месте, встав плечо к плечу и выставив вперёд щиты. Враг маячил на другом конце поля. Оттуда ему нужно было бежать ещё минут десять. Как только противник подошёл на расстояние выстрела, из укрытий позади мечников полетели стрелы. Калебу было слышно, как они свистят, врезаясь в толщу тяжёлого от мороси воздуха. Мечники, стоя на своих местах, напряжённо смотрели, как их лучники одну за другой поражали цели, повергая многих врагов на землю. Многих – но далеко не всех. Дорианцы с завидным упорством шли под градом стрел, а ведь часть из них даже не имела щитов. Они шли и неумолимо приближались. Пока враг пересекал поле, Калеб старался ни о чём не думать. Но это у него никогда не получалось, так как он был пока всего лишь новичком в военном деле, хотя оружием владел неплохо. Наверное, он просто не привык, и потому чувствовал страх. Ужасное чувство. Ощущать, как в области груди мертвенно холодеет, как страх, будто яд, расползается по венам, как сковывает всё тело и дурманит голову, из-за чего воображение вырисовывает жуткие картины. Сложно сказать, чего именно Калеб боялся перед лицом врага: получить ранение, проиграть, остаться калекой либо же просто умереть. Животный ужас мешал это понять и побуждал спасаться. Этот момент, когда стоишь и смотришь на надвигающегося противника, самый сложный. Секунда. Ещё одна. Глубокий вдох и выдох. Калеб не мог убежать. В любой другой ситуации он бы подбадривал себя напоминаниями о чести и достоинстве воина, он бы постарался всколыхнуть в глубине себя злость и ярость против врага, он бы мысленно твердил себе «Прорвусь», как делал в боях до этого. Однако сейчас всё было совсем иначе. Дорианцев было по меньшей мере восемь сотен, если не больше. Их же, арлинцев, не набралось бы и двести. Они были отрядом добровольцев, что вызвались отвести врага в сторону, чтобы дать основной армии время для отхода. Они были смертниками. Из-за дождя волосы прилипли ко лбу. Калеб поднял руку и отодвинул мешающую смотреть чёлку в сторону. Один из дорианцев, видимый уже лучше некуда, бежал прямо на него. Тяжёлый момент закончился, и страх отступил как-то сам собой, будто его и не было. Тело освободилось от невидимых пут и заново обрело способность двигаться. Однако на место страха не пришли привычные ненависть и злость. На его место вообще ничего не пришло, кроме какой-то мрачной уверенности, которой Калеб до этого никогда не испытывал. Что ж, всё бывает впервые. Калеб покрепче сжал рукоятку щита и вынул из ножен меч, интуитивно, совершенно не слыша команды. Дорианец замахнулся кривой саблей. Калеб чуть присел для устойчивости и напрягся. Послышался резкий звон, и тело само сделало нужные движения. Едва сабля врага соскользнула со щита в сторону, в бок дорианца, под кольчугу, вонзилось острие меча. Дальше всё происходило быстро, лихо, стремительно. Время, до этого противно тянувшееся, вдруг словно сорвалось с цепи, увлекая окружающий мир в бешеную скачку. ...Удар щитом, взмах мечом, защита, снова удар, снова защита, удар щитом, колющий удар... За мерным стуком крови в ушах Калеб почти не слышал мерзкий скрежет бьющейся стали о сталь, звук рога и крики. Вокруг что-то постоянно двигалось, бегало, падало. В размытых зрением силуэтах Калеб с трудом различал своих и чужих. Но он всё равно видел, что последних явно больше. ... Шаг вперёд, рубящий удар, разворот, защита, снова защита, удар щитом, удар снизу вверх... Перед глазами мелькали движения врага, дыхание было громче самого истошного ора. Противники перед ним сменяли один другого, и их поток казался бесконечным. Доспехи с кольчугой, казавшиеся Калебу такими неудобными в первые дни, стали его шкурой, второй кожей, без которых сейчас он себя не представлял. ... Удар, ещё удар, шаг назад, защита, обход, шаг вперёд и резкий выпад... Рукоятка меча скользила даже в перчатках. Неужели дождь такой сильный? Краем глаз Калеб уловил, как из-за укреплений выбежала группа арлинцев, на помощь своим. Похоже, часть лучников побросала своё законное оружие и взяла в руки меч. Но дорианцев было больше, чем пчёл в улье. ... Уворот, два шага назад, защита, удар щитом... Неизвестно, сколько прошло времени. Да и Калебу не было дела до ушедших минут. Он уставал, и уставал ощутимо, но беспокоиться на этот счёт не стоило. В этом сражении арлинцы всё равно не победят. ... Защита, шаг вперёд, удар щитом, защита, колющий удар, рубящий удар вправо... Он чуть не споткнулся о валяющееся тело. На ногах он устоял лишь потому, что успел наступить на упавшего. Рефлекторно Калеб посмотрел вниз – и встретился взглядом с некогда ярко-голубыми, теперь же напоминавшими полупрозрачные стекляшки глазами молодого арлинца. Очевидно, новичок, такой же, как и сам Калеб. Калеб наступил ему прямо на лицо, сломав тяжёлым сапогом нос и превратив некогда симпатичного парня в изуродованный труп. Калеб даже не успел мысленно произнести «Покойся с миром», как атакующий снова завёл бесконечную карусель выпадов и уворотов. .. Шаг вперёд, удар, снова удар... Дорианцы уже давно забежали назад, за укрепления, и теперь бои велись и там. Если ещё велись. ... Удар щитом, колющий удар в колено... А затем меч описал дугу, собираясь снести голову, но силы не хватило, и острие вошло лишь наполовину, застряв в позвоночнике. Сжав зубы, Калеб толкнул в плечо противника, упавшего от предыдущего удара на колени, и рывком выдернул меч из полуразрубленной шеи. Дорианец повалился назад и больше не вставал, а Калеб, тяжело дыша, боролся с желанием последовать его примеру и точно так же развалиться на земле. Даже на это ему времени не отвели. Справа напрыгнул ещё один дорианец. Калеб успел блокировать выпад мечом и не очень проворно отскочил назад. Облизав губы, мокрые от падающих с неба капель, он заметил, что к напавшему на него врагу бежит помощь. «Прорвёмся». Сжав рукоять, Калеб нанёс встречный удар. Сталь пронзительно лязгнула, и пока противник отходил от неудачной атаки, Калеб резко ударил щитом, попав в открытое лицо. Получилось настолько точно, что был отчётливо слышен мерзкий хруст ломающейся челюсти. Упав, дорианец не умер, но из-за боли он напрочь забыл о поединке. Даже если бы Калеб хотел, он не успел бы его добить: бегущие на подмогу как раз приблизились. Их было двое. Калеб чувствовал, что его колени и руки дрожат от напряжения, а дыхание его не такое ровное, как прежде. Он сильно устал, но выбора у него не было. «Прорвёмся». Они напали одновременно. От одного Калеб укрылся щитом, второго хотел остановить встречным ударом меча, но рука внезапно ослабла. Острие его меча опустилось под натиском другого, и он пропустил выпад, пусть и сильно скошенный: вместо груди сабля поразила бедро. Вскрикнув, Калеб сначала припал на одно колено, но затем, стиснув челюсти до боли в зубах, он оттолкнулся здоровой ногой вперёд. Он быстро развернул в ладони рукоять и врезал её основанием прямо в грудь дорианца, вышибая из него дух. Тот, шокированный такой внезапной атакой, не устоял на ногах. Но пострадал он не слишком сильно, и, как только придёт в себя, он снова вступит в бой. Перенеся вес на невредимую ногу, Калеб собрал последние остатки силы и в развороте взмахнул оружием, метя второму дорианцу в плечо. Не имевший щита, тот попытался защититься саблей, но сделал себе только хуже: меч, сменивший из-за встречи с саблей направление, вонзился в бок. Дорианец, крича, попытался нанести удар, и еле двигающийся Калеб лишь чудом успел прикрыться щитом. Руки его не могли как следует держать оружие, и верхний край щита, повинуясь толчку, больно врезался в висок. Перед глазами всё поплыло. Пальцы отпустили рукоять меча, оставив его в извивающемся на земле противнике. Мир вокруг частично подернулся чернотой; Калеб покачнулся, взмахнул руками, ища опору, и, не найдя её, упал на колени. Щит, всё ещё держась на руке, уперся в землю. Калеб приложил дрожащую ладонь к лицу, пытаясь хоть как-то остановить головокружение. Ему нельзя было вот так сидеть, нужно было вставать и возвращаться в чёртову круговерть боя. Но едва он предпринял попытку подняться, как земля опасно покачнулась, норовя сбросить с себя ненужного ей человека, и Калеб, чтобы удержаться, снова упёрся коленями в плотную поверхность. Судьба не любит тех, кто мешкает и задерживается. Сзади что-то мимолётно мелькнуло. Затем тело пронзила боль; Калеб не знал, что боль может быть настолько ужасной. Он закричал, чувствуя, как в плоти где-то между рёбер стремительно продвигается что-то твёрдое. Нечто рвало всю внутренность, холодной сталью прорываясь всё дальше и дальше. Опустив взгляд вниз, он увидел, что из его груди торчит острие кривой сабли, прошедшей его тело насквозь. Кольчуга осталась практически цела, смертельный металл разорвал лишь пару колец. И ни капли крови, лишь маленький видимый кусочек вражеского оружия был покрыт алой жидкостью. Глаза Калеба были широко раскрыты, он будто не мог поверить в происходящее. Всё это продлилось всего секунду, а потом острие скрылось, и лезвие сабли было резко выдернуто. Калеб уже не мог кричать. Либо же он кричал, но не слышал этого. Как только клинок вышел из него, он словно потерял опору, и потому рухнул вперёд. Щека ощутила неожиданную мягкость мокрой от дождя почвы. Калеб смотрел прямо в толщу земли, не в силах не то что подняться – повернуть голову. Тело разрывалось на части от боли, хотелось орать, но как только он попытался издать какой-либо звук, как почувствовал отвратительное бульканье в глотке. Он старался упереть руки в землю, подняться, чтобы снести голову тому, кто сделал с ним такое. В его груди заклокотала ярость, Калеб был готов разорвать напавшего голыми руками. Он хотел снова ринуться в бой, чтобы убить всех поганых дорианцев, чтобы выиграть сражение, чтобы закончить эту глупую войну, а главное – чтобы вернуться домой. Чтобы наконец вернуться домой. Но он не мог ничего сделать. Ладони лишь пару раз скользнули по размякшей земле и больше не двигались, отказываясь слушаться. Калеб затих. Какое-то время – меньше мгновения или несколько минут? – он просто лежал, уставившись прямо перед собой. Затем Калеба посетила странная мысль - ему мучительно захотелось перевернуться. Пусть не подняться, но хотя бы сменить положение на более удобное. Перевалиться на спину, на бок, повернуть голову, в конце концов; чтобы увидеть, кто победил в этом дурацком сражении, увидеть извергающее дождь небо или мятую траву, или тёмный лес на том конце поля, или труп, врага, союзника, разницы нет: да хоть что-то кроме этой дерьмовой расквасившейся земли, застывшей перед глазами. Но он не мог и этого. Ему внезапно стало настолько обидно, что он не может сделать такую простую вещь, что он был готов разрыдаться. Кажется, он даже заплакал. А, нет, скорее всего, это были всего лишь скатывающиеся по лицу капли дождя. Но... нет, это не капли. У него по щекам уже ничего не текло, он ничего не чувствовал на своём лице. Он вообще не чувствовал ни рук, ни ног – ничего. «Проклятие». Калеб не ощущал и холода. У него самого в нутре с каждым мгновением всё больше разрастался ледник, замораживая кровь. «Проклятие». Судя по вновь надвигающейся темноте, у него опять закружилась голова. Чёрные пятна, как размывы на воде, расплывались тут и там, мешая видеть. «Ничего... прорвёмся». Он хотел усмехнуться, но не получилось. Он будто забыл, как это вообще делают. Память резко подвела Калеба, теряя воспоминания с такой же стремительностью, как он терял зрение. Всего мгновение, одно до бесконечности долгое и смертельно мучительное мгновение – и больше ничего уже не осталось. Темнота сомкнулась над Калебом. Навсегда.