Поменяемся?

– Я его сейчас убью! – орал Цой, бешено вращая белками глаз. – Ещё немного, и кровью плеваться начнёт, – шёпотом поделился Тихомиров, держащий Виктора за одну руку, своими опасениями с удерживающим солиста за вторую руку Каспаряном. – И молнии силой мысли метать, – вполголоса добавил Юрий. Густав, из-за которого, собственно, и заварилась вся эта каша, скромно стоял в сторонке и, ковыряясь барабанными палочками в носу, старательно делал невиннейший взгляд и вид, что он тут абсолютно ни при чём. Вот уже два часа репетировала группа «Кино», и почти всё это время Виктор пытался голыми руками придушить барабанщика, так что тем, что он до сих пор жив, Георгий был обязан Каспаряну и Тихомирову, изо всех сил удерживающим чересчур нервного солиста на месте. А нервничать было из-за чего. Гурьянов сегодня играл из рук вон плохо. Когда барабанщик начал изо всей дури лупить своими палочками по стене, не заметив или попросту проигнорировав тот факт, что перед ним нет барабанной установки, Цой великодушно промолчал. То, что Густав уснул в середине собственного соло, Виктор тоже стерпел. Но когда это рыжее бедствие известным только ему образом промахнулось мимо барабана и зарядило кулаком по голове многострадальному Тихомирову, азиат полностью потерял душевное равновесие. В конце концов, Густав неторопливо вытер палочки об рукав Юрия и возмущённо воззрился на Цоя: – Ты думаешь, на барабанах так легко играть? – А чего там играть!? – возопил Виктор, тем самым изрядно травмировав тонкий музыкальный слух стоявшего по левое плечо Тихомирова. – Лупи себе, где ни попадя, в ритм попадай - вот и вся игра! Лицо у Гурьянова приобрело такое же выражение, как у ребёнка, у которого прямо из рук выхватили большую и вкусную конфету. Оскорблённый до глубины души, барабанщик сгрёб в охапку свои ударные инструменты и волком глянул на Виктора: – Игра на барабанах - это искусство! На них играть уж явно посложнее, чем стоять у микрофона, выпятив вперёд подбородок, и петь. – Что!? – вытаращился на Густава Цой. – Да ты знаешь, как тяжело бывает петь, особенно на концертах!? – Ничего не вижу тяжёлого, – независимо передёрнул плечами Георгий, выглядывая из-за барабана. – Да?! – взревел Виктор. Выдохнул, сосчитал до десяти и уже гораздо более спокойно произнёс: – Хорошо, давай так: на следующем концерте, который, кстати, будет завтра, поменяемся местами. Ты будешь петь, я буду лупить по барабанам. – А давай! – с жаром выкрикнул Гурьянов.

***

Полдня перед концертом группа «Кино» всем составом была занята тем, что носилась по гримёрке и придавала Густаву цоевский вид. Каспарян притаранил откуда-то тёмную краску для волос, больше напоминающую незастывшую смолу, и добрых полчаса щедро поливал ей макушку друга до тех пор, пока эта странная масса не попала Георгию в рот и тот не наорал на Юрия и не послал его в дальнее путешествие. Вслед за Каспаряном возник Тихомиров с плойкой наперевес и мужественно пытался завить Густаву волосы, непрерывно вопя: «Я так не могу, они же обратно раскудриваются!» Когда причёска барабанщика стала напоминать шевелюру человека, которого изрядно долбануло током, заявился Цой и с порога начал читать нравоучения на тему: «Как вести себя на сцене, что петь и что говорить». Впрочем, всю эту лекцию Георгий успешно пропустил мимо ушей. Потом опять пришёл Игорь. Без плойки, но с ножницами. И накинулся на Виктора с криками: «Сейчас тебе гурьяновский причесон забабахаем». Цой в грубой форме выразил протест, и тогда группа решила просто поставить Виктора с барабанами в тёмный уголок сцены. И вот теперь всё «Кино» стояло на сцене. Две с половиной тысячи зрителей задумчиво созерцали Густава у микрофона и размышляли над тем, во сколько же Цою обошлась такая пластическая операция. – Здравствуйте, – торжественно начал Георгий, старательно пародируя низкий голос Виктора. – Сегодня мы... Но что именно они сегодня, зрителям узнать было не суждено, ибо Гурьянов вынужден был прекратить речь, чтобы уклониться от летящей в него барабанной палочки. Та со свистом пролетела мимо уха Густава и приземлилась куда-то в гущу зрителей. Вслед за этим раздался свистящий шёпот Цоя: – Ой, я, кажется, палочку уронил... Георгий ошарашенно повернулся к другу: – Это что надо было с ней делать, чтобы вот так вот её уронить? Но подробно рассказать о том, как именно он забавлялся с палочкой, Виктору не дал один из зрителей, протолкавшийся к сцене и швырнувший ему барабанную принадлежность с воплем: – Гурьянов - идиот! – Полностью согласен, – пробормотал Цой, перехватывая палочку. Тем временем Густав решил всё же начать концерт. Не дожидаясь, пока криворукий товарищ запустит в него чем-нибудь ещё раз, он без всяких предисловий начал петь одну из новых песен «Кино». – Что у него с руками? – тихонько вопросил Тихомиров у Каспаряна, не прерывая игры. Юрий окинул взглядом псевдо-солиста, который во время пения сжал руки в кулаки и, сам того не замечая, играл на воображаемых барабанах. – Не знаю, – откликнулся наконец Каспарян. – Посмотри, вон, на Цоя и успокойся. Виктор, стоя за барабанной установкой, вовсю тряс головой, открывая рот под музыку и периодически резким движением руки смахивая с лица пряди волос. Иногда, будто вспоминая что-то, парень слегка постукивал одной из палочек по случайно выбранному барабану. – М–да, – вздохнул Тихомиров. – У меня нет слов.

***

Где-то в середине выступления случился ещё один инцидент. Допев куплет очередной песни, Густав медленно попятился к задней части сцены, покачивая бёдрами и выделывая руками над головой какие-то немыслимые кренделя. Видимо, танец изображал. Доплясав таким образом до барабанной установки, он в отчаянии воззрился на Цоя: – Помоги, я слова забыл! Виктор, не прекращая с размаху колотить по барабанам, поднял на друга глаза: – А в какой песне? – Я не помню названия, – жалобно отозвался Гурьянов, отплясывая чечетку. – Что-то там про колокольчики. Выдав умопомрачительное соло, Цой серьёзно задумался: – Про колокольчики? «Время колокольчиков», что ли? – Ну да, вроде, – протянул Георгий, выкидывая коленца. – Густав, ты очумел? Это же Башлачёва песня! – Да-а? – искренне изумился рыжий. – А что, «Палата номер шесть», «Похороны шута» – тоже не твои? Цой обречённо стукнул по барабанам: – Скажи, ты хоть одну мою песню спел? – «Пачку сигарет» в самом начале. – И всё? – Вроде, да. – Густав, ты кретин! – взвыл Виктор. – Вали давай к микрофону, пока я тебя не прибил! – Я слова не помню, – беспомощно пискнул Георгий. – Придумай что-нибудь, а то Каспарян, бедный, уже в третий раз своё соло повторяет. Придумывать Гурьянов был мастер. Доскакав до микрофона, он начал, танцуя вприсядку, напевать какие-то вариации на тему «хоп-хэй ла-ла-лэй», стараясь при этом хоть немного попадать в ритм песни. В наиболее близких к сцене рядах разгорелось активное обсуждение. Поклонники «Кино» высказывали свои предположения по поводу того, сколько и чего именно выпил Цой и где такое можно достать.

***

Закончился концерт фееричным событием: Виктор снова уронил палочку, но на этот раз гораздо эффектнее, чем в начале выступления. Во время набивания на барабанах какого-то сложного африканского ритма в то время, как Густав у микрофона заунывно тянул «Кукушку», палочка выскользнула из рук недобарабанщика и взмыла вверх, под потолок, разбив по пути лампочку. Лампочка, разражаясь мириадами искр, с треском лопнула. Особо пьяные зрители на задних рядах с воплями: «Террористы атакуют!» рванули к выходу. Чувство паники охватило и остальных присутствующих, и вскоре группа «Кино» стояла перед абсолютно пустым залом. – Ты знаешь, – задумчиво обратился к Гурьянову Цой, не сводя глаз с потолка, – Да чтобы я ещё хоть раз в жизни стал за твои барабаны! – Меня к микрофону теперь тоже ни за что не затащишь, – откликнулся Густав.

***

А Каспарян в дальнем уголке сцены тем временем спорил с Тихомировым. – Бас-гитара - фигня, а ты попробуй на электронке поиграть! – Электронка - не бас, на ней играть - раз плюнуть! – Махнёмся инструментами на следующем концерте? – Обязательно!