Через тернии к звездам

Небо сегодня совершенно сумасшедшего цвета. Ни один оттенок не сможет передать всей палитры этого вечера. Как ни старайся смешать что-то похожее - не выйдет. Любой художник просто сойдет с ума, пытаясь воссоздать нечто подобное. В предзакатных лучах уходящего за горизонт солнца волосы оттенка фуксии отливают золотыми и пепельно-синими бликами, а на лице залегли темные глубокие тени, делая его еще более серьезным и словно бы высеченным из куска мрамора. Бледная кисть подносит к лицу зажатую между длинных тонких пальцев сигарету. Губы, аккуратной красивой формы, обхватывают фильтр, тут же втягивая когда-то отравлявший организм никотин. Он практически не чувствует того пьянящего, горького привкуса, оставшегося лишь легким ощущением тлеющей бумаги, но отказаться от этой привычки уже нет ни сил, ни возможности. Выдохнув дым, стряхивает пепел куда-то вниз, наблюдая за тем, как серый «снег», танцуя, устремляется к земле. Нога в тяжелом, военного типа, ботинке, раскачивается будто бы в такт какой-то незримой мелодии, что слышит лишь он. - Ты снова здесь, - немного насмешливый голос раздается где-то позади, скорее утверждая, чем спрашивая. - Как видишь, Демон-кун, - Хидэто вновь глубоко затягивается, даже не оборачиваясь к собеседнику, что тенью замер у ведущей вниз лестницы, сливаясь с темнотой. - Не называй меня так, Паук-сан, - от серой поверхности наконец-то отлипляется невысокая мужская фигура. Хидэ пожимает плечами, уже привычно немного отводя руку в сторону, чтобы оказавшийся за спиной мужчина мог, обхватив запястье крепкой ладонью, нагло притянуть его кисть к своему лицу. Выкрашенные черным полные губы обхватывают фильтр чужой сигареты, чтобы сделать крепкий вдох бесполезного никотина. - Ты совсем распоясался, Дайскэ, - в интонациях ни тени упрека, хоть порой дерзкое, безбашенное поведение младшего музыканта выводило из себя. Но ведь когда-то он вел себя и похлеще этого вертлявого, теперь уже вечно 30-летнего ребенка, что стоит за спиной, всматриваясь в порыжевший горизонт. - Я скучаю по своим… - голос Дайскэ опускается до тихого шепота, что можно принять за шелест ветра в листве деревьев, если бы таковые были на высоте 30 этажа. - Не ты один, - низкий, глубокий голос, магической волной прокатывается по крыше, заставляя Дайскэ обернуться и понимающе улыбнуться в ответ на уже привычную и полюбившуюся улыбку. Спрыгнув с невысокой крыши будки лифта, Исши поправил полы цветастого кимоно и откинул назад высветленные волосы, которые сейчас переливались, казалось бы, всеми цветами радуги в последних лучах солнца, утопающего где-то за пиками многочисленных высоток. Его спутник – высокий стройный шатен, кутающийся в коричневую куртку, приветливо помахал рукой, но не спешил спускаться вниз к остальным. Исши обнял Дайскэ, слегка похлопав ладонью по спине. - Рад тебя видеть, семпай, - крепкие дружеские объятия тисками сдавили грудь в щемящей тоске. - Взаимно, Шинохара. Исши делает шаг вперед, касаясь ладонью угловатого плеча, спрятанного под пятнистой курткой защитного цвета. - Здравствуй, Хидэто-сан. Хидэ кивает в знак приветствия, чуть поворачивая голову в сторону тех, кто некогда были музыкантами. Хотя, почему «были»? Они и до сих пор остались все теми же, что и когда-то. 16 ли лет прошло или всего 3 года. Когда-то они многое отдали, не требуя взамен ничего, и многим пожертвовали лишь для того, чтобы детские мечты, взращенные из когда-то банальных и, казалось бы, глупых увлечений, стали реальностью. И содранные в кровь подушечки пальцев и изрезанные струнами руки – это самые меньшие из них. Когда-то они отдали свои судьбы и жизни другим, кого полюбили всем сердцем. И теперь, пока на Земле остался хоть один человек, кто помнит то, ради чего были эти жертвы, он будет знать, что этот путь был пройден не зря. Пока в плеерах звучит их музыка, пока их имена на устах. Пока им есть для кого исполнять свои песни. Даже если больше никто не услышит от них новых хитов, даже если другие голоса сменят их, а рифы чужих гитар будут разрывать тишину. Они ведь уже в сердцах тех, кто когда-то услышал их. И ради этого стоило уйти в свои 33. И он уверен, что так же думают остальные. Те, кто стоит сейчас за его спиной, расправляя крылья в готовности взмыть ввысь. Мимо с хохотом проскочила темная тень, ласточкой нырнув вниз. Но никто не бросился на помощь этому сумасшедшему, лишь с улыбкой наблюдая за тем, как, стремглав падающий вниз Дайскэ, расправляет черные как смоль крылья за своей спиной. Даже здесь музыкант не изменил своей любви к этому мрачному оттенку. Следом за ним на парапет поднялся Исши. С улыбкой наблюдая за горизонтом, он лениво стянул с плеч яркое кимоно, отбросив его назад, для удобства оставаясь только в футболке и брюках. За спиной, тут же раскрываясь, показались огромные, такие же черные как у Дайскэ, крылья, с несколькими ярко-красными перьями в общем полотне мрака. Сделав шаг, вокалист завис в воздухе, прикрывая глаза в открытом наслаждении от этой ночи. Затем, пробный мах, в желании размять застоявшиеся конечности, и опьяненный полетом Шинохара уже ныряет в воздушном море рядом со вторым музыкантом. Тихие шаги за спиной практически и не привлекают к себе внимания. Они замирают всего в паре метров от расслабленного, курящего уже далеко не первую за сегодняшний вечер сигарету, Хидэ. Узкие, но сильные кисти ложатся на плечи, легко и ненавязчиво сминая под собой грубую ткань. - Как бы мы не скучали, нужно помнить одно… Мы всегда рядом с ними. А те, кто был с нами, все равно помнят и любят нас. Впервые за этот вечер на губах Хидэто появилась улыбка. Забавно, что ему это говорит человек, что на 15 лет младше его. Но как же он прав… Руки с плеч исчезают так же, как и появились. - Пора бы размяться. Да и иногда, глядя на этих двоих, хочется вспомнить детство, - Жасмин наконец-то снимает с глаз темные очки в широкой оправе, с улыбкой наблюдая, за мужчинами, что с ненормальным улюлюканьем носятся в темном небе. Шестой, вечный участник уже не существующей Versailles отошел на пару шагов и с разбегу, с громким «Ееххуууууууууууууу!» спрыгнул вниз, где четыре руки шустро подхватили стройное тело в жарком порыве затискать несчастного басиста, наконец-то присоединившегося к ним. Хидэ уже не мог сдержать улыбки, что непроизвольно растягивала его губы. Все такие же. Совершенно сумасшедшие вечные подростки. В воронку мыслей ему не дал окунуться красивый голос, что затянул его собственную «Pink Spider», что когда-то и дала ему одноименное прозвище среди фанатов. Мотив, заданный Дайскэ, тут же подхватил висящий вниз головой Исши. В руках Юичи появился белоснежный бас. - Сумасшедшие, - от этой картины, Хидэ, чуть ли не задыхается от смеха, расстилаясь на парапете, от чего конечности и голова опасно смешиваются с узкого карниза. На ноги начинает давить приятная, такая знакомая и родная тяжесть, от чего ему все же приходится подняться. И действительно, на коленях лежит желто-красная «Fernandes», та самая, что была одной из его любимиц. Рука привычно скользит по гладкой, прохладной поверхности, затем пальцы любовно проходятся по струнам и натыкаются на кем-то заботливо заложенный между струнами серебристый медиатор. Хидэ быстро стирает выступившие слезы краем рукава куртки, чтобы они не были замечены зоркими взглядами мужчин, дурачащихся сейчас в паре метров от него. А последняя мысль выбила все оставшиеся, когда крепкие руки с налету ударили по спине и окольцевали его грудь, заставив вздрогнуть от неожиданности, от чего обладатель медвежьих объятий засмеялся. - Камимура! – Хидэ мгновенно узнает ударника, даже не утруждая себя обернуться. И под добродушный красивый смех он позволят себе соскользнуть с бетонного выступа, оттолкнуться ногами от балкона какого-то этажа и расправить за спиной крылья, которые тут же разбивают воздух по обе стороны от его тела. Руки уже перебрасывают широкий ремень через плечо, а пальцы инстинктивно крепко, по памяти сжимают гриф до белизны костяшек. Небо с каждой секундой становится темнее, приобретая прекрасный иссиня-черный оттенок. Новые звезды зажигают небосвод, освещая потонувший в сумраке город. Но есть такие, которые не смеют падать вниз, в стремлении исполнить чье-то заветное желание. Они приняли негласное, но единодушное решение – продолжать жить в сердцах людей и в ночном небе.