Love in our souls

— Должно быть, дверь можно открыть только снаружи! Нам придется ждать, когда нас найдут. Уверен, Диггл нас уже ищет! Понимание того, что они ничего не могут сделать и, возможно, это последние мгновения их жизни, тяжелым грузом легло на плечи девушки. Вдруг стало нечем дышать, в ушах зазвенело, а мир перед глазами начал расплываться. Оливер вмиг подскочил к девушке и взял ее лицо в свои руки. — Фелисити. Дыши. Раз-два, раз-два … Его большой палец нежно поглаживал ее по щеке и она постепенно начала успокаиваться, дыхание возвращалось в норму. Оливер продолжал держать ее, пока приступ паники совсем не прошел. Но надолго ли? Скорее всего нет, потому что ситуация оставалась критической. Они были закрыты в каком-то странном помещении, которое больше напоминало увеличенный вариант ящика, и нигде не было видно выхода. Оливер уже несколько раз проверил все стены, но так ничего и не нашел. Если и была дверь, а по всем законам логики она должна была там быть, то спрятана она была очень и очень хитро. Воздух в помещении постепенно становился холоднее, что говорило о том, что это, скорее всего, какой-то холодильник. Прошло уже несколько часов с тех пор как они тут очнулись, и Фелисити постепенно начинала дрожать. На ней было всего лишь легкое платье, и она сильно пожалела, что в очередной раз сделала выбор в пользу коротенького платья, а не джинсов. Оливер сразу заметил это и снял с себя пиджак. — Вот, возьми, — сказал он, накидывая ей его на плечи. — А как же ты? — Я и не к такому привык, к тому же на мне все еще моя рубашка. Фелисити с удовольствием всунула руки в рукава его пиджака, который был в два раза больше нее. Тепло от его тела, которое еще не успел растерять пиджак, приятно согрело ее, и она почувствовала себя как дома. Почувствовала, что она защищена, и почему-то, в первый раз за этот долгий день, она поняла, что надежда все еще есть. Оливер подвинулся ближе и обнял ее. Так было совсем хорошо. И пусть ситуация была не самой подходящей, но Фелисити почувствовала себя очень комфортно. Находиться в его объятиях, чувствовать запах его тела, крепкие руки, которые обнимают ее – это было то, о чем она тайно грезила каждый вечер перед сном. Да она мечтала об этом. Мечтала о том, чтобы это объятие не заканчивалось. Но она понимала, что рано или поздно, все это закончится, поэтому сейчас старалась запомнить это ощущение, силу его рук, твердость его груди, к которой она была прижата спиной, запах с нотками цитруса, его запах, ощущение его дыхания и тепло, нет жар, который разливался по ее телу от его прикосновения. Сейчас, сидя в этом холодильнике, Фелисити, наконец, смогла признаться себе, что любит. Она всегда пыталась найти отговорки, но сейчас было не время. Когда это началось? Она помнила прекрасно, что чувствовала к нему, когда он приходил к ней за помощью в самом начале. Это был интерес. Она всегда знала, что его отговорки это сплошное вранье, но было в нем что-то, что говорило ей, что он хороший человек. Поэтому она продолжала и продолжала ему помогать. Потом она узнала его секрет. Тогда все сразу стало на свои места, она всегда где-то глубоко в душе знала, что Оливер Куин и Линчеватель это один и тот же человек. Когда он открыл ей свое лицо на заднем сиденье ее машины, она не была удивлена. Тогда она почувствовала, что все так, как и должно быть. Потом пришло уважение. Несмотря на то, что Оливер совершал ошибки и иногда был слишком упрям и жесток, она знала, что он пытается помочь, пусть так как умеет, но пытается. Потом незаметно они стали друзьями. Он стал ей доверять, она начала волноваться за него. Он мог часами терпеть ее постоянную болтовню, и она ценила это. У нее было мало друзей, вернее их не было вообще, пока в ее жизни не появились Оливер и Диггл. Впервые в своей жизни она не чувствовала себя одинокой, впервые она почувствовала, что кому-то она нужна. Его постоянные дружеские прикосновения к ее плечу, улыбки и взгляды – все это делало ее гораздо счастливей. Но когда наступил тот момент, когда она начала чувствовать что-то большее к нему, Фелисити так и не смогла определить. В какой-то момент, она стала больше бояться, когда он уходил на задание. Появилась ревность (которую она пыталась списать на волнение), она стала все дольше и дольше задерживаться на работе под любым предлогом, чтобы только находиться рядом. О Боже, она даже приняла эту идиотскую работу секретарши, чтобы только видеть Оливера как можно чаще. И вот сейчас, она находилась так близко к нему, как и не могла даже мечтать, и только сейчас она мысленно произнесла ту фразу, которая вряд ли когда-то сорвется с ее губ — «Я люблю тебя, Оливер»!

***

Оливер видел, как девушке было страшно, видел, как она начала дрожать от холода. Не думая ни секунды, он снял с себя пиджак и отдал ей. — А как же ты? — спросила она. Она никогда не переставала волноваться о нем, даже если это была она, о ком стоило действительно волноваться. Он заметил это еще, когда ее схватил Граф. Тогда, сидя на полу и напуганная до полусмерти, первое, что она заметила было то, что он ранен. — Я и не к такому привык, к тому же на мне все еще моя рубашка. Он видел, как она с удовольствием укуталась в его пиджак. Именно укуталась, ведь он был ей совсем не по размеру. Это помогло ей согреться, но Оливер понимал, что ненадолго. И чтобы не потерять тепло, он придвинулся ближе и обнял ее. Нет, конечно, это просто отговорка. Он хотел обнять ее по другим причинам. Фелисити была той девушкой, которую хотелось спрятать и уберечь от всего. Она казалось такой хрупкой и уязвимой, и он почувствовал огромную вину за то, что как обычно в своем эгоистичном порыве втянул ее во всю его жизнь. Ее запах сводил его с ума. Едва уловимые нотки корицы и шоколада всегда витали вокруг нее. Этот запах заставлял его почувствовать себя как дома. Поэтому он старался как можно чаще быть рядом с девушкой. В какой-то момент он стал замечать за собой, что жизнь Фелисити очень важна для него. Иногда гораздо важнее его собственной. Она никогда не замечала, но он часто провожал ее домой, следуя за ней по крышам. Он заглядывал к ней в окно, наблюдая за тем, как она спит. Сначала, он пытался себя убедить в том, что это просто дружба. Что он просто должен ее охранять, ведь он обещал. Но со временем эти отговорки становились все неправдоподобней и неправдоподобней. Сейчас, обнимая ее, такую маленькую и беззащитную, он пытался вспомнить момент, когда все это началось. Первый раз, когда они встретились, он был удивлен. Она абсолютно была не похожа на других девушек, уж тем более не была похожа на тех девушек, которые постоянно вились вокруг него. Была в ней какая-то всепоглощающая радость, которая окутывала всех, кто находился рядом с ней. Тогда, в тот день, он впервые почувствовал, что он вернулся. Он понял, что он больше не на острове. Каким-то образом ей удалось заставить его улыбнуться, а он уже и не помнил, когда делал это искренне. Затем он пришел к ней еще раз и еще раз. И каждый раз он уходил от нее с надеждой. С чувством, которое уже давно не испытывал. Но она умудрилась поселить это чувство в его сердце и каждый раз, как они виделись, это чувство становилось только сильнее. Ему казалось, что рядом с ней его жизнь становится светлее, что только рядом с ней он может не думать о плохом, что только рядом с ней он чувствует себя в безопасности. И поэтому он продолжал приходить, даже понимая, что не должен, что его жизнь опасна, и он не может втягивать ее в его жизнь. Но все знают, что Оливер Куин был эгоистом и он предпочел таковым и остаться ради тех светлых моментов, единственных, которые только она могла добавить в его жизнь. Она стала работать с ними и никогда не боялась противостоять ему, что всегда удивляло его. Когда она ушла в первый раз, он почувствовал, будто что-то пропало из его жизни. Вдруг вокруг снова опустилась тьма, и стало жутко холодно, вернулись кошмары и внутренние демоны. И опять внутренний голос сказал ему оставить все как есть, отпустить ее, не подвергать ее опасности. Но теперь это было просто физически невозможно, он, как последний наркоман, цеплялся за каждую дозу света, который исходил от нее. И он ее вернул, запрятав поглубже все свои страхи в надежде, что он все-таки сможет ее защитить. Их отношения переросли в глубокую дружбу, когда слов уже не нужно. Достаточно взгляда, чтобы понять, что происходит в душе близкого тебе человека. И она всегда видела его насквозь, что всегда пугало Оливера. Он боялся, что она разглядит в нем чудовище, которым он сам себя считал. Что в тот момент, когда это произойдет, она навсегда исчезнет из его жизни. Но как ни странно для него, она видела в нем героя. Она верила в него всегда и не смотря ни на что; так, как не верил больше никто. И ему хотелось быть этим героем, ему хотелось оправдать ее веру, стать лучше. Он пытался как никогда в своей жизни, как больше ни для кого не пытался. Оливер всегда боялся отправлять ее на задания. Но истинный ужас он испытал, когда ее схватил Граф. Тогда все отошло на второй план, он даже и не помнил, что в тот вечер был суд на его матерью. Единственное, что он слышал это голос Графа, который преследовал его все время, пока он мчался к зданию Куин Консолидейтед. Как только он увидел ее – такую маленькую и беззащитную, напуганную до полусмерти, — он понял, что не переживет, если что-то с ней случится. Он убил Графа, хотя мог и просто обездвижить. Но Граф был слишком близко к Фелисити и Оливер не мог так рисковать. Он сделает это снова, если это понадобится и ни на секунду об этом не пожалеет. Наверное, тогда он впервые понял, что любит. Но только сейчас, сидя взаперти и обнимая девушку, он смог мысленно произнести фразу, которую знал, что никогда не посмеет произнести вслух, потому что не имеет права, потому что слишком опасно — «Я люблю тебя, Фелисити!»

***

Воздух становился все холоднее и холоднее, а парень и девушка все сильнее и сильнее прижимались друг к другу. Их начало клонить в сон и постепенно, сначала она, а потом и он начали уходить в мир морфея. В мир, где можно было все. Где не было опасности, где были только она и он. В мир, где они имели право чувствовать и могли об этом говорить. В мир, где они были счастливы вместе. Они не видели, как открылась дверь, и в комнату ворвался их друг. Не видели, как вошли люди с носилками. Они очнутся позже, уже в больнице. И первое ощущение будет ощущение пустоты от того, что они больше не в объятиях друг друга. И это чувство будет преследовать их до тех пор, пока хотя бы один из них не осмелится сделать шаг навстречу, но осмелится ли?..