Победа жизни

      Следующие месяцы пролетели очень незаметно и на удивление очень быстро. В апреле мне исполнилось тридцать лет, праздник отмечали в тихом семейном кругу — с мужем, детьми и с мамой. Виктор, как я и предполагала, маме понравился. Всех подробностей наших с ним взаимоотношений я не раскрывала, ни к чему это. Решила рассказать как-нибудь потом, когда будет подходящий момент. В мой день рождения к нам по-соседски заскочила тётя Таня и пошутила на тему того, какая разница в возрасте у нас троих — у меня, мамы и Виктора. «И такое тоже бывает. — В ответ на слова ближайшей маминой подруги рассмеялся муж». Ему зимой исполнилось сорок. Поначалу меня одновременно пугал и расстраивал тот факт, что Витя старше меня на целых десять лет, но очень скоро я к этому привыкла и перестала обращать внимание на то, что он всего лишь на шесть лет моложе моей мамы.       Когда у девочек закончился учебный год, встал вопрос — чем их занять летом, чтобы они не болтались без дела по улицам города. Вариантов было два — снять где-нибудь в области дачу, хотя бы половину дома или попытаться достать путёвку девочкам в пионерлагерь. Первый вариант отпал из-за невозможности никому взять летом отпуск. Оставался второй, оказавшийся чуть более удачным — мне удалось достать Кате с Ксюшей путёвки на вторую смену.       Девочки вернулись в город в середине августа. Через несколько дней после их приезда произошло очень важное событие — спустя почти восемь лет в Свердловск приехала Надя — невестка тёти Тани и вдова её сына Сергея. Приехала очень неожиданно, никого о своём приезде не предупредив, впрочем, как она и не предупредила о своём отъезде.       Дверь ей открыла Катя, потому что просто проходила мимо.       — Здравствуйте. А вы к кому, тётенька? — Любопытства и наглости Катюшке было не занимать.       — Я к Татьяне Юрьевне Свиридовой. Можешь её позвать? — Надежда была не одна, за её руку крепко держался мальчик лет семи.       — Тётя Таня, это к вам! — Крикнула Катя куда-то в глубину коридора.       — Катерина, не кричи так, будто тебя режут! — Татьяна Юрьевна вышла из комнаты. — Надюша, господи, ты как здесь? А это кто с тобой?       — Это ваш внук, Татьяна Юрьевна. Павел Сергеевич Свиридов. Татьяна Юрьевна, я… — Надя хотела сказать что-то ещё, но Татьяна Юрьевна её перебила.       — Надюша, раздевайся, проходи. Позже все расскажешь. Не стесняйся, ты же не чужой для меня человек.       — Татьяна Юрьевна, вы не подумайте ничего, мы ненадолго совсем, на пару дней может. Я к маме еду в Серов*, но решила перед этим в Свердловск заехать, перед вами извиниться. — Смущенно говорила Надежда, помогая разуться сыну и разуваясь сама.       — Надя, давай не здесь. Не хочу давать соседям поводы для сплетен. Пойдем. — Татьяна подошла к Надежде, обняла её за плечи и повела вперед по коридору.       — Спасибо, Татьяна Юрьевна, — не повышая голоса, ответила Надя, но не сдержала эмоции, и заплакала.       К ней сразу же подбежал сын:       — Мамочка, не плачь.       — Не буду, родной мой, — сквозь слезы улыбнулась Надежда.       Катя, наблюдавшая за этим разговором из кухни, решила помочь этой незнакомой для неё, но очень красивой женщине и увела Пашу во двор, клятвенно пообещав Надежде, что за ним присмотрит. И тем же вечером, очень эмоционально, она передала содержание разговора Нади и тёти-Тани нам с мамой.

***

      — Вы за эти почти восемь лет курить так и не начали? — Надежда стояла у открытого окна. Разговор, после прихода в комнату, у них не очень клеился. Надежде хотелось очень о многом поведать бывшей свекрови, но молодая женщина не знала с чего начать.       — Нет, не начала.       — Я закурю тогда, можно?       — Кури. — Пожала плечами Татьяна Юрьевна.       Надежда достала из сумочки спички и коробку папирос, но прежде чем зажигать их, попросила:       — Можно баночку какую-нибудь или стакан? Не хочу вам подоконник пачкать.       — Возьми. — Татьяна Юрьевна подала ей банку из-под шпрот. Надежда пристроила «пепельницу» на подоконнике, зажгла папиросу и наконец начала говорить:       — То, что я сказала вам ещё в коридоре… Я правда ехала в первую очередь перед вами извиняться, мне стыдно очень за ту записку несуразную, которую я оставила перед своим уходом из вашего дома. У нас с вами было общее горе, нам легче было бы вместе его переживать. Наверное. Я когда уходила, думала что в военкомате на фронт попрошусь, медики же очень были нужны. Попросилась. Только меня не взяли, на медосмотре обнаружилась беременность. Велели в городе оставаться, здесь пользу Родине приносить.       — Чего ж не осталась?       — Татьяна Юрьевна, не перебивайте меня, пожалуйста. Мне тяжело это все сейчас говорить. Не осталась, потому что мне здесь почти каждое место напоминало о Серёжке. Аллея от завода до парка, наш двор, комната эта. Не укладывалось в голове: как так, всё это есть, а Серёжки рядом нет и уже больше никогда не будет. Я тогда с большим трудом добралась в Серов к матери, там устроилась в госпиталь, там у меня в феврале сорок второго и Пашка родился. Втроём и прожили до конца войны. Я всё хотела вам написать, но каждый раз очень страшно было и я так и не решилась это сделать. Под самый конец войны за мной стал один из выздоравливающих ухаживать, а потом и вовсе, летом сорок пятого замуж позвал. Его Даниилом звали, зовут…       — Наличие ребёнка его не смутило? Прости, больше не перебиваю.       — На удивление — нет, не смутило. Я тоже ему тогда вопрос этот задала, на что Даниил ответил: «Ничего страшного, я тебя люблю и твоего сына готов как своего воспитать». Не скажу, что любила его так же сильно, как и вашего сына, но определенную долю симпатии и положительных эмоций я к, а нему испытывала. Но несмотря на все это, расписываться мы не стали. Как-то не до этого было, я увольнялась, вещи собирала — Даниил москвич и меня с Пашкой он тоже был готов в Москву забрать, к тому же, фактический брак тоже считается официальным. Это когда общее хозяйство и…       — Я знаю. А дальше?       — Дальше… — В руках Надежды потухла папироса. Молодая женщина погасила окурок в банке из-под шпрот и не стала зажигать новую. — Дальше мы стали жизнь в Москве налаживать. На удивление, мама Даниила меня приняла без всяких разговоров, жена так жена. Жили как-то, Пашка в первый класс пошел. Но этой зимой… Если коротко, то Даниил попался на экономическом преступлении, не спрашивайте каком, я так и не поняла сама в чём там дело. Я сразу хотела уехать с сыном к своей маме, но пока следствие шло, мне запретили из Москвы уезжать. Тоже допрашивали поначалу, но потом поняли, что я и вправду ничего не знала о делах «мужа». Вот как-то так, Татьяна Юрьевна. Я ненадолго совсем, не больше, чем на пару дней. Если переночевать у себя позволите, рада буду. Если после всего, что я сейчас наговорила, поганой метлой погоните, пойму и обижаться на вас не стану.       — Ну почему сразу поганой метлой. — Впервые за весь монолог бывшей невестки Татьяна Юрьевна улыбнулась. — Оставайтесь. В конце концов, ты не совсем чужой для меня человек, мать моего родного внука.       — Спасибо, Татьяна Юрьевна! Скажите, а вот эта девочка, которая дверь мне открыла, это каких-то новых соседей дочка?       — Что? Ах, Катя. Это сестра Зои Луговской, помнишь наверное, она с Серёжей дружила. Там на самом деле очень долгая история, если интересно, лучше у самой Зои спроси, она тебе расскажет, если захочет.       Надежда с сыном действительно сначала остались у Татьяны Юрьевны на два дня, но потом Татьяна предложила им остаться насовсем, если конечно Надя не против. Надя без колебаний согласилась на предложение бывшей свекрови.