Победа жизни

      — Можно?       — Ну наконец-то, я тебя заждался, садись.       — Я без охраны, там на крыльце курят Клевцов и начальник спецчасти. — Мария, как обычно, сказала это глухим, немножко севшим голосом.       — Да чёрт с ними, садись!       Женщина отошла от дверей кабинета буквально на пару метров и начала валиться назад. Гурин быстро поднялся из-за стола и успел её подхватить.       — Это пройдет сейчас… подожди немного, — голос Марии прерывался после каждого слова.       — Маша…       Он усадил женщину на табурет, стал целовать ей руки.       — Оставь это, пожалуйста. Все нормально. Просто дыхание перехватило. Уже прошло, — голос все так же прерывался, только уже реже. — Можно водички?       — Да, конечно.       Мария Владимировна пила воду, в кабинете минут пять царило молчание.       — У меня для тебя есть новость, — сказал Гурин, видя, что Марии полегчало, — только не знаю, как ты к этому отнесешься. В лагерь пришел запрос от Луговской Зои Сергеевны. Она просит уточнить дату смерти и место захоронения своей матери.       Пока Станислав это говорил, Мария молчала. Потом прижала ладони к лицу, начала вытирать набежавшие слёзы. Сквозь слезы Мария Владимировна спросила, будто бы ни к кому не обращаясь.       — Что мне делать?       — Напиши ей, Маша. Я же вижу, как ты мучаешься. Напиши ей правду.       — Да какую правду? Какую? Что я ей напишу? Зоенька, я тебе семь лет не писала, а тут решила воскреснуть? Господи… На её плечи столько свалилось, она войну пережила, она Катю нашла! Одному богу известно, чего это моей дочери стоило. А тут еще я… Что ей я? Им с Катей такая мать, кроме позора… Я им только бед добавлю! Не могу я так!       — Не обманывай себя, Маша. Если она прислала этот запрос, значит она про всё это знает. И надеется. И плевать она хотела на позор. Ты представляешь, что с Катей будет?       — Что с Катей будет? Что? Она счастлива будет? Я очень хорошо знаю, что такое счастье. Я долго об этом думала. А жизнь — то потом берет свое. Зойка, она такая… Она же последнее с себя снимет и последнее отдаст, чтобы мне передачу собрать. Как я могу вот так вот взять и воскреснуть? Я не могу.       — Маша…       — Не надо отвечать на запрос. Мало ли, затерялось где. Мне чуть больше полугода осталось. Я ей напишу. Сама, попозже. — Ну, как знаешь…       Новость о пришедшем запросе потом долго не давала Марии Владимировне покоя. Эта новость вызвала из памяти давно забытые вещи, её знакомство с первым мужем, рождение Зои. Как она тогда любила Сергея! Как девчонка. Хотя, если подумать, она и была тогда девчонкой, сколько ей было то — шестнадцать лет. Как она тогда была счастлива, такого счастья больше Мария не испытывала. Именно поэтому, когда Сергея не стало, ей не хотелось жить.       А потом в её жизни появился Василий, появился абсолютно случайно, они познакомились на дне рождении какой-то общей знакомой, потом он предложил проводить её до дома, оказалось, что живут почти в соседних домах. Всё завертелось очень быстро, Василий предложил ей официально оформить отношения спустя полгода после знакомства, в мае тридцать восьмого. А ещё через полгода всё оборвалось, жизнь перевернулась. Сначала арестовали Василия, а потом пришли и за ней самой. Уже после объявления приговора Мария поняла что ждёт ребёнка, в июле тридцать девятого, уже здесь в Сибири родилась Катя.       После возвращения со штрафного этапа, в декабре сорок второго года она чуть не умерла. Тогда, в каком-то полубреду она просила Анну написать старшей дочери, просила написать о Кате. Анна клялась и божилась, что это сделает. И ведь правда сделала, спасибо её за это! Но почему сейчас так сложно? Почему сейчас она не может признаться дочери в том, что жива и что с ней всё хорошо? Мария пыталась ответить на этот вопрос, но не могла.