Как Шурасик счастье искал.

Сонет 61 Твоя ль вина, что милый образ твой Не позволяет мне сомкнуть ресницы И, стоя у меня над головой, Тяжелым векам не дает закрыться? Твоя ль душа приходит в тишине Мои дела и помыслы проверить, Всю ложь и праздность обличить во мне, Всю жизнь мою, как свой удел, измерить? О нет, любовь твоя не так сильна, Чтоб к моему являться изголовью, Моя, моя любовь не знает сна. Я не могу забыться сном, пока Ты - от меня вдали - к другим близка. (с) Уильям Шекспир Шурасику не в коей степени не нравилось своё состояние на данный момент. Во-первых, волнение, что он всяким образом старался избегать, а тех кто в нём постоянно жил, да тот же Ягун к примеру, он недолюбливал. Во-вторых, смущение, ему было жутко неловко перед собой, причём без особой причины. Впрочем, возможно, и причина была. Девушка. И ладно бы, казалось было просто смириться, будь это обычная девушка. Но нет. Чёрт возьми, надо же ему было влюбиться в Склепову. Так ещё и письмо написал. Как влюблённый дурак, а хотя, почему как? Он им и являлся. А если она его разгадает, что тогда? Смех, презрение, жалость? Юноша кружил в волнении по своей небольшой комнате. Шаг вперёд, шаг назад и ничего лишнего. Иначе уже нарушается внутренне равновесие. Он оглядел свой стол и усмехнулся. Там царил творческий беспорядок. На середине стола лежала какая-то огромная книга, если он не ошибался, а он никогда не ошибался, то пера Гуго Хитрого. Чёрт знает, зачем он её взял. Далее, недалеко он книги лежал раскрытый на середине блокнот, заполненный аккуратными строчками. Об этом конечно пока не знали, но Шурасик начал писать стихи. Глупое, явно занятие не по его силам. Но он испытывал какой-то трепет от стихотворений, к тому же нравилось подбирать рифму и размер, доказывая самому себе, что его интеллекта хватает на то, что бы подбирать эти ничтожные рифмы и укладываться в ритм. К тому же, видов стихосложений было так много… А ещё тоска. Кому, как не ему про неё не знать. Изгой. Отвергнутый. Клоун. Раз из раза его ранили колкими фразами, говорили насколько он странный. И он ощущал, насколько он чужой. Всё окружающие ему было чуждо. И сами окружающие приложили к этому руки. Ведь тот, кто убеждён, что одиночки появляются просто так, из-за своей собственной прихоти очень не правы. Отверженный, обществом, они ожесточаются, сердца заковываются, в толстую браню. А ведь когда-то, они искренне хотели достучаться. Но уже поздно, а если ты стал отверженным - то это судьба. И поэтому он писал. Вынося на бумагу все свои чувства. Бумага не человек - стерпит, -справедливо полагал юноша. И то верно. Он сел на стул, который находился около стола. Парень закрыл глаза, запустил руки в волосы. Вся его фигура выражала тоску и нерешительность. Сутулые плечи, казалось, ссутулились ещё больше. - Всё хватит,- со всей силы он стукнул по столу.- Я, в конце концов, не тряпка, так же?- вёл юноша сам собой молчаливый диалог. Он решительно вылетел из комнаты, успев схватить до этого, со своего стола карандаш и какой-то листок. Прибавляя шаг, и что-то дописывая, корректируя на ходу, он шёл в гостиную тёмных магов. В некоторых случаях он там заметно успокаивался. К тому же остальным на его присутствие было безразлично. Ну, сидит там Шурасик в углу в кресле, так пусть сидит, а если уйдёт, то ничего особого не станет. Это примерно так же, как статуэтка Древнира, украшенная серебренными скорпионами под чутким руководством Шито- Крыто; если бы она разбилась, то тёмные особого сожаления не почувствовали. Только что за скорпионов, если бы кто осмелился с обломков снять, могла Гробыня, у которой в принципе под разрешение, выданы были эти фигурки. Но тёмные, они же ещё и осмотрительные, поэтому в любом случае на такое бы не решились. Своя голова им ещё была дорога. Он задумчиво грыз карандаш, думаю, что же такое написать. Да, конечно, ему и на прошлое письмо не ответили. Но, может, она прочла и ждёт следующего. В конце - концов, надежда всегда умирает последней. Она(надежда), та ещё стерва, но впервые влюблённый человек отрицает все недостатки избранника, и верит в надежду. И у него ещё есть шанс. Но тут он услышал, что кто-то приближается к нему. Шурасик спешно наложил на себя полог невидимости. Через несколько минут, осмотрев гостиную и, направившись к креслу, в комнату вошли Шито-Крыто с Гробыней. Обе девушки явно хотели посекретничать. И поэтому пошли в самый дальний и неприметный угол, который так любил парень. - Представляешь,- шепнула Рита на ухо Гробыни.- А меня Кузя пригласил на бал. Стеснялся правда страшно, но это ведь ничего. Он у меня от природы скромный. В противовес своим словам девушкам покрылась нежным румянцем. Склепова на это хмыкнула и процитировала: Так я молчу, не зная, что сказать, Не оттого, что сердце охладело. Нет, на мои уста кладет печать Моя любовь, которой нет предела.* - Склеп, ты меня смущаешь. И что это ты такое сказала?- удивлённо прищурилась Рита. Шурасик затаил дыхание. Когда любимый тобой человек, знает уважаемого тобой Шекспира, это очень приятно. Даже, закрыв глаза, и поверив в чудо есть вероятность, что они, такие довольные и счастливые, сидят вместе, её голова на его плече и читают Шекспира. Эх мечты, мечты! Если бы не его внешнее уродство. .. - Да так, мелочи,- девушка решила перевести тему.- Ты уже выбрала, в чём пойдёшь на бал? А Шурасик думал, что отсюда надо сваливать. Во-первых, на него могли сесть, а он хоть и невидимый, но всё так же оставался плотным, а во-вторых, пришло вдохновенье, и он знал, о чём хочешь написать. А средь разговора особо не попишешь. Он пошевелился. - Горьянов, ты слишком громкий,- крикнула сидящему неподалёку Демьяну, Гробыня. - А вы слишком тихие,- отозвался парень. На этом, эксперименты с движением юноша решил ограничить, а то, если она его обнаружит. То он не сможет вздыхать о ней даже издалека. Для него, то было подобно пытке. Не видеть ту, что влечёт. Поэтому он замолчал и постарался не двигаться. А девушки продолжали обсуждать наряды. Благодаря этому обсуждения, он был осведомлён, что платье Шито-Крыто будет довольно коротким, примерно выше колена, с закрытым передом, и открытой спиной. Цвета оно будет пурпурного, подол украшен кружевом и какой-то там ещё штукой, название которой Шурасик благополучно забыл, он, как и все гении, запоминал главное, а по мелочам не любил перегружать свою голову. Дальше он приготовился слушать, что же оденет Гробыня. Но Рита всё же прекратила свою трескотню и соизволила уделить внимание собеседнице. - Что мы всё обо мне, да обо мне, давай о тебе поговорим. А то я себя Попугаевой чувствую,- пристыженно сказала девушка. До Попугаевой, по авторитетному мнению Шурасика, ей было очень далеко. Просто увлеклась немного, с кем не бывает. - Скажи, с кем ты на бал идёшь? Гуня уже пригласил, или есть варианты поинтереснее?- уточнила Рита. Гробыня замялась и неуверенно сказала: - Я…Понимаешь, я ещё не решила. Шито-Крыто широко раскрыла глаза и удивлённо посмотрела на подругу. - Это шутка такая, да? Скажи мне, что ты шутишь? Что такую потрясающую девушку, как ты, никто не пригласил, не верю, как говорил Сперанский. - Вообще, это был Станиславский,- хмыкнула в ответ девушка.- Приглашали, конечно, но… - Ты не решила?- не дожидаясь ответа Гробыни, поинтересовалась Рита. - Можно и так сказать,- облегченно вздохнула та, уж очень не хотелось сейчас врать и придумывать всякую чепуху. - Так поскорей выбирай. Бал то уже через полтора месяца, оглянуться не успеешь,- Шито-Крыто сделала драматическую паузу, как одна останешься.. - Хорошая шутка,- отбила сарказм девушка.- Но у меня ест кандидат, тебе о нём потом скажу. При разговоре, она положила свои руки на подлокотники кресла, и Шурасику приходилось терпеть, что бы не завыть от боли, потому что, хоть и неосознанно, но она проводила по его локтям ногтями, чем приносила юноше страшную боль. «Царапины, наверно, останутся»- пронеслась у него в голове мимолётная мысль. - Смотри-ка, как Горьянов то прислушивается,- Гробыня поглядела на парня.- Горьянов, тебе явно ничего не светит. Ты слишком «красив». - Конечно, для вас даже слишком. - А пошли тогда ко мне, там и расскажешь?- предложила Шито-Крыто. - А давай. Обе девушки, переглянувшись меж собой, вышли из гостиной. Как только они вышли, Шурасик сбросил полог и облегчённо вздохнул. Рядом с ним раздался смешок. На него с улыбкой смотрела Лена. - А подслушивать-то нехорошо,- заметила она. - Кто бы говорил,- отбил подачу юноша. Они переглянулись, и Свеколт рассмеялась. Как не крути, а у неё всё же зачатки юмора были, в отличие от самого Шуры. Правда, её юмор был несколько своеобразным, но что с некромагини взять. - В общем, письмо сочинять вместе будем,- заключила Лена. - Эй, а почему же вместе? И с чего ты решила, что письма?- парень покраснел, он не умел прятать свои эмоции, хотя пытался старательно этому научиться. Лена снисходительно посмотрела на него, мол, такие простые вещи объяснять. - Шурасик, ты меня, конечно, извини, но ты в некоторых вопросах наивнее Гуни,- поймав его нахмуренный взгляд, она кивнула.- Да-да, и я ничего не путаю. Твои мысли,- принялась она загибать пальцы,- твоё красное и задумчивое лицо, карандаш с бумагой, в конце концов. Всё об этом говорит. Парень вспомнил было про закон подлости. Про дружескую интуицию, он как-то даже и не подумал. Не верил он в существование таких типов, как друзья. Лена, конечно, вроде подходила под это понятие, но сомнения были. - Чёрт с тобой, а давай,- решил Шурасик. А тем временем в комнате девушек, задумчиво грызя карандаш, и выгнав Шито-Крыто из комнаты, Гробыня сочиняла своё письмо. __________________ * Гробыня цитирует часть из 23 сонета Уильяма Шекспира, вот так выглядит сонет полностью: Как тот актер, который, оробев, Теряет нить давно знакомой роли, Как тот безумец, что, впадая в гнев, В избытке сил теряет силу воли, - Так я молчу, не зная, что сказать, Не оттого, что сердце охладело. Нет, на мои уста кладет печать Моя любовь, которой нет предела. Так пусть же книга говорит с тобой. Пускай она, безмолвный мой ходатай, Идет к тебе с признаньем и мольбой И справедливой требует расплаты. Прочтешь ли ты слова любви немой? Услышишь ли глазами голос мой? Продолжение следует…