Притяжение

      За последние годы, которые показались Драко просто бесконечной пыткой, он научился самому главному – не врать самому себе, не придумывать оправдания, отговорки, причины. Вот и сейчас он знал, когда и почему всё в его жизни изменилось.       Бал. Первый осенний бал в Хогвартсе за многие годы. Кубок Огня, Поттер, скандалы, мракоборцы, Виктор Крам, метка в небе. Страх, звериная тоска, предчувствие, такое неотвратимое, такое тёмное, ледяное. Ужас понимания и соучастия настолько оглушили Драко, что он даже особо и позлорадствовать не мог. Он пытался выглядеть сильным, наглым, задевал Гарри и Рона при любом удобном случае, но страх не уходил, не отступал. Иногда Малфою чудилась мёртвенная бледность на лицах учащихся, и его скручивало от паники, страха, самого настоящего животного ужаса. Как бы сильно он ни презирал, ни ненавидел, но видеть этих ребят мёртвыми ему никогда не хотелось.       Когда Драко вспоминает тот год, то всё видится ему в мрачном, грязно-сером цвете. Как будто дементоры выпили из всего мира все яркие краски, всё тепло и радость, весь свет. Только голодная темнота, серый холод, обречённость и тоска.       Бал, попытка выглядеть весёлым с треском провалилась. Ему захотелось побыть одному. Драко уже уходил, когда неожиданно все окружающие его люди замерли, разглядывая кого-то за его спиной. В тот миг он вдруг всей своей сущностью почувствовал приближение чего–то очень важного, переломного в его жизни. Внутри всё дрожало, мысли метались бешеными пчёлами внутри головы, бились в виски, рвали чувства на лоскуты. Он не поворачивался, не смотрел, всё тянул, с особой тщательностью рассматривал лица танцующих, Гарри, рыжего Уизли в дурацком костюме. Он видел удивление на их лицах, слышал восторженный шёпот за спиной, но не смотрел, не оборачивался. Всё цеплялся за смешные остатки разума и самообладания.       Он знал, кто стоял за его спиной, на кого смотрели ошарашенно, восторженно, завистливо. Он уже давно заметил, как Крам смотрит на Гермиону, каким теплом, нежностью озаряется хмурое лицо венгра. И от этого света в тёмных глазах знаменитого игрока Драко начинало знобить, тошнить, выкручивать. Болело где–то под рёбрами, стучало внутри, больно, горячо.       Он увидел её много позже, она кружилась в вальсе с Крамом. Улыбалась так светло, счастливо и смущённо, что Драко просто захлебнулся чем-то горьким, тёмным и злым. Это было таким неожиданно обидным — её красота, её женственность, румянец во всю щеку, тугие завитки волос, тихий смех. Почему-то Драко чувствовал себя обманутым, преданным, забытым.       Он думал о Гермионе весь вечер, вспоминал её ореховые глаза, когда взахлёб выпил бутылку хмельного эля. В животе стало горячо, шум в голове утих, но в грудине болеть стало ещё сильней. Драко тискал одну девчонку за другой, они одинаково жеманно хихикали, он сжимал тонкие девичьи тела до хруста, до синих отпечатков его пальцев на коже, до испуганных вскриков. А перед глазами всё стояло лицо Гермионы с нежной улыбкой. И когда уже совсем поздно ночью, опьяневший почти до беспамятства, в каком-то тёмном углу он впервые вошёл в горячее тело, позорно, мгновенно кончив, то по-прежнему видел светлые пряди волос, выбившиеся из причёски Грейнджер. А вот лицо и имя своей первой партнерши по сексу он так и не вспомнил.       Прошло столько долгих, почти бесконечных лет с того дня, но он помнил. В тот вечер всё изменилось для него, хотя признал он это только сейчас.       Все последующие месяцы Драко старательно, с особой тщательность выращивал в себе чувство ненависти к самой умной ведьме Хогвартса. Он прятал воспоминания о её улыбке очень глубоко внутри, покрываясь бисеринками холодного пота только от мысли, что отец догадается о Гермионе. Малфой и гразнокровка! Большего падения просто и представить невозможно.       Он пытался забыть, целовал податливые губы своих многочисленных подружек, жадно, грубо вколачивался в горячие дрожащие тела, слышал стоны, крики наслаждения, и его отпускало. Становилось легче дышать, кольцо вокруг рёбер разжималось. Но только для того, чтобы через несколько дней сжаться ещё сильнее. Разрывать грудь изнутри, рвать когтями обиды, зависти, чёрной злобы, бессилия.       Драко шипел сквозь сжатые зубы: «Грязнокровка!» И натыкался на пустой, равнодушный взгляд Грейнджер. И от этого пустого равнодушия немел язык, куском льда застревало дыхание в горле, инеем покрывалось стучащее сердце.       Когда Волан-де-Морт выбрал его для очень важной миссии, вся его голубая чистая кровь магов радостно закипела, забурлила, горячей рекой заструилась по телу. Он избранный, он важен для великого волшебника, он значим! На него с такой надеждой смотрели отец и тётка, с таким почтением и преклонением взирали волшебники послабее, что его просто распирало от самодовольства. Он чувствовал себя ключевой фигурой в этой войне, винтиком, который закрутит маховик истории. Всего-то и нужно — починить старый ящик. И убить директора школы.       Понимание пришло позже, он в один миг осознал, кем станет на самом деле. Он убийца, предатель, для всех он запомнится только таким. Но дороги назад уже не было, Волан-де-Морт не прощает перебежчиков и обманщиков. Долгие ночи, закрыв глаза, Драко видел картины пыток, которым подвергнутся все его близкие. Мать, корчащуюся от невыносимой боли, отца, умирающего с презрением к нему, единственному сыну. Виделись каштановые волосы в запёкшейся крови и заострившиеся скулы, изломанное хрупкое тело и пустые ореховые глаза.       Избранность стала для него удавкой, миссия обернулась наказанием, пыткой, приговором. Драко сходил с ума от неизбежности, искал выход и не находил. Отчаянье, страх, боль и смертельная тоска выдавливали из него жизнь каплю за каплей.       Но он так и не смог стать убийцей. Стоя рядом с Дамблдором, Драко изо всех сил пытался заставить себя произнести несколько слов. Он вспоминал все свои обиды, всё свое презрение и негодование, но всё рассыпалось, разваливалось на кусочки. Он не смог, даже понимая, что его ожидает за неповиновение.       Да, он струсил тогда, решимости не хватило признаться самому себе, что он не хочет быть убийцей, не желает быть избранным, не может радоваться, видя смерть волшебников, пусть даже не чистых кровей. Тогда у него не хватило силы, смелости признаться, попросить помощи. И столько человек пострадало, по его вине.       Драко шёл по тёмным коридорам медленно, брёл в одиночестве. Он вообще стал сторониться людей. Бывшие одноклассники натыкались на его холодный взгляд и только здоровались, опасаясь подходить и приставать с вопросами и пустыми разговорами. Через несколько минут должен был начаться урок, и Малфой ускорил шаг. И тут же столкнулся с Гермионой, она почти бежала, уткнувшись в раскрытую книгу. Как в детстве. Драко схватил девушку за плечи, останавливая и не давая упасть. Впервые она была так близко, он чувствовал тепло её тела, запах волос. Короткая стрижка, каштановые пряди, заправленные за ухо. И запах лета, солнца, травы, почти неуловимый. Сердце сделало кульбит и остановилось.       Ореховые глаза смотрели на него с такой жалостью, заботой, сочувствием, что у Драко всё похолодело внутри. Так смотрят на убогих, калек и придурков. От нахлынувшей злости, ярости он задрожал, ещё сильнее стискивая пальцы на плечах Гермионы. Нет, только не это, не она, не так! Этого он просто не выдержит! Тёмная, холодная злость затуманила разум, от ярости темнело в глазах, сердце гнало горячую кровь по телу с такой силой и шумом, что стучало в висках и отдавало медью во рту. Почти не понимая, что делает, Драко схватил Гермиону за руку, крепко сжал холодные тонкие пальцы в ладони и поволок растерянную девушку по коридору.