P.S. Петербургский дождь

Я вернулся в клуб, где меня уже ждали. На пороге стоял Летов и молча курил. Он смотрел на небо и не отводил взгляда. Дождь проходил сквозь него. Какой же грязной мне показалась в этот момент вода, падающая с неба. Я встал рядом с Егором. Тот, не отрываясь от своего занятия, протянул мне пачку сигарет. Я затянулся и тоже посмотрел на небо, ожидая все же выискать там что-то интересное. - Ты никогда не замечал, что вода с неба падает такой грязной? – Спросил я его. - Замечал. – Затягиваясь, ответил он. - Почему, как ты думаешь? - Наш мир грязный. Вот и вода грязная. - А там, на небе, кто-то есть? - Есть… - Что же он, оставляет у себя чистую воду, а нам спихивает грязь? Нет, ну он же эгоист! А починить трубы нахер надо?! - О чем спор? – К нам подошла Янка. - О грязной воде. – Ответил я. - Ааа… В небесной канцелярии ни одного водопроводчика нет без греха. – Ответила она. - А мы куда идем? – Удивился я. – У меня хер знает сколько грешков припасено! - А кто-то тут не естественной смертью умер, так что ты хочешь? – Пожала она плечами. - Я жить хочу. – Тихо сказал я. - Прости, нам нельзя. – Также тихо ответила она мне. – Нас забирают. - Бля, я не хочу! Пусть к хуям катится этот великий, но этот сука еще попляшет! - Только перед богом не заматерись. – Цой похлопал меня по плечу и куда-то исчез. - Пошел он на хуй! – С другого плеча меня похлопал Сид. - Сука, я колготки порвала! – Нэнси следовала за своим парнем, попутно застегивая рубашку. - Так… куда мы идем? – Я повернулся к Летову, но его уже не было на месте. Делать было нечего, я вернулся в клуб. Обшарпанные стены, гнилые доски, вековая пыль, куча мусора. И только у стены стоял все тот же столик, освещенный тусклым светом. Я сел на свободный стул. Джоуи Рамон и Курт обсуждали современную музыку, ее новые ритмы и направления. Клифф Бёртон, послушав их, махнул рукой и молча удалился к остальным у сцены. Я сидел, запустив руки в волосы и уставившись в пол. Что я тут делаю?! За что мне это?! Я не хотел, чтобы так все вышло, я не готов был к этому. Почем я не помнил свою смерть? Будто бы ее не было вовсе… Мне было страшно. И холодно. Странно это, призраки чувствуют холод? - Ты уже не призрак. – Ответил мне Джим Моррисон. Он сидел рядом со мной и с любопытством рассматривал меня. - А кто я? - Ты… просто дух. - Дух? То есть духи это не призраки. - Не путай дерьмо с водкой! – Отмахнулся он. – Ты привыкнешь. Знаешь, некоторые в ступоре даже были несколько месяцев. Потом приходили в себя и начинали жить. Если это можно назвать жизнью. - А что там? - На небе? Там собраны все те, кто был другим. У нас там свой рай организован. - А в ад почему нас не берут? - Джимми, расскажи-ка пареньку, как ты чертей плясать заставил! – Крикнул Джим в сторону Джимми Хендрикса. Тот, посмеиваясь, подошел к нам ближе. Сделав глоток из бутылки с пивом, он начал свой рассказ. - Короче, было это 18 сентября 1970 года. Как раз в день, когда я умер. Но чуть позже. Короче говоря, приперлась тут за мной вся вот эта братия. – Он обвел рукой всех присутствующих. – Я охренел первоначально, ну да ладно. И заявили мне, что я потопаю в рай. Какой к черту рай?! Я потребовал меня в ад сдать! Меня и сдали! Сижу я в этом аду, жарюсь. Заебался маленько. А тут гляжу – гитара хорошая стоит. Я такой и не видел прежде. Решил сыграть. И без устали, как оказалось, ебашил там неделю. Не, ну ты представляешь?! Неделю! Черти меня вежливо попросили музыку приглушить. А я-то что? Я предложил им сыграть также! И знаешь что, парень? Никто из них не смог! Я и простые аккорды показывал. Короче, послали они меня на хер! - Не на хер только, а в рай. – Поправил Курт со своего места. - Ну да, в эту самую хуйню. А там… И наркоты не надо! - А еще оттуда можно было спускаться к родным. – Добавил вновь Кобейн. - Да, для некоторых это единственное утешение. – Со вздохом произнес Анатолий Крупнов, когда Хендрикс ушел. Я посмотрел на него. Почему я тогда связался с этой дрянью? Почему не бросил все же. Что-то щелкнуло в голове. Я схватился за волосы и зарычал. Жуткая боль пронзила виски. Я готов был ногтями содрать с себя кожу и выдрать волосы! Мне хотелось бежать, бежать прочь от этой боли! Прочь от всех этих призраков, какими бы они там не были! И я бы бежал, пока бы не увидел дверь. Открыл ее – и я дома. Сашка бежит ко мне, показывает на ладошке выпавший зубик, Леха помашет мне рукой и напомнит о скором концерте. И Оля будет рядом. На кухне с Настеной что-то творить собрались. И я буду живым. - Нам пора. – Кто-то потряс меня за плечо. Я поднял голову и встретился взглядом с девушкой. Точнее будет сказать с девочкой. Ей на вид лет пятнадцать. Худая, бледная, хрупкая, с прозрачными серыми глазами и уродливым шрамом на шее. Я смотрел на нее удивленно. Она еще совсем ребенок! - Кто тебя так? – Спросил я ее. - Урод. – Также тихо ответила она. - А лет-то тебе сколько? - Двадцать четыре. - Правда? – Я улыбнулся. – Я думал тебе четырнадцать. - Нет, мне уже давно не четырнадцать. А меня Лена зовут. – Она протянула мне свою хрупкую руку. - А я Миша. То есть Горшок. - Я помню тебя. В кафе мы заговорили, помнишь? - Нет, не помню. А что было? - Вы тогда еще с Машей играли. В кафе зашли перекусить. Я к вам с остальными ребятами подошла. Сфотографировались, автографы взяли. Мы еще вопросы какие-то задавали, но я уже не помню. Я честно пытался ее вспомнить, но только покачал головой. Боль где-то внутри моего мозга не прекращалась. Лена взяла меня за руку и повела на выход из клуба. Посмотpи, нас здесь больше нет, Пускай сами ломают своих каменных баб. Hа фонаpных столбах столько свободных мест, Hо только без нас, слышишь, без нас.