Баскетбол и овцы

— Такао, да что с тобой сегодня? — Ооцубо навис над ним и влепил подзатыльник. — Ты как сонная муха. — Не могу уснуть, капитан, — пожаловался Такао, потирая макушку. Он не высыпался почти с самого приезда в лагерь. Казалось бы, после тяжелых тренировок положено дрыхнуть без задних ног, а он ворочался на футоне, не зная, куда деться от липкой жары, слишком усталый и слишком взбудораженный, чтобы заснуть. В результате — сплошные ошибки на тренировке. Ооцубо посмотрел на Такао недоверчиво, у него-то, похоже, никаких проблем со сном не было. Никогда. — Назначу еще десять кругов вокруг лагеря — сразу уснешь, — нахмурился Ооцубо. — Ты овец считай! — вдруг высунулся из-за его плеча Кимура. — Каких еще овец? — Ну обыкновенных таких овец. Белых. Которые через изгородь прыгают. Прыгнула овца — считаешь раз. Другая — два. И так пока не заснешь. — У вас в магазине и овец дают? — Такао прищурился. Никогда о таком не слышал. Может, какой-то рекламный ход? — Не, только ананасы, — покачал головой Кимура. — Это в книге было. Там робот так спать учился. — Роботы не спят. — А этому хотелось научиться. — Зачем? — Не помню уже. Главное же, что помогло. Идиотизм. Почему овец-то? — пытался понять Такао до самой ночи. Но лопасти вентилятора лениво разгоняли горячий воздух под потолком, сокомандники посапывали на своих футонах, и только к Такао сон не шел. Ну ладно. Стоит попробовать. Овца придумалась почти сразу: белое шерстяное облако с четырьмя тонкими ногами и крутолобой головой. Овца в воображении Такао меланхолично жевала траву. Он мысленно пририсовал рядом изгородь. Прыгай. Овца посмотрела на изгородь грустно-грустно и обошла ее, на другой стороне повернувшись к Такао хвостом. Дура. На фантазию Такао не жаловался и придумал изгородь, которая окружала овцу со всех сторон. И на всякий случай — вообразил зеленую-зеленую траву с внешней стороны. Овца осуждающе посмотрела на него через плечо и тяжело вздохнула. Прыгай давай. Я спать хочу! Овца еще раз вздохнула, сделала несколько шагов назад, коротко разбежалась и прыгнула. Изгородь прыгнула тоже и растопырилась, словно Ооцубо. Овца врезалась крутым лбом и упала, мячом покатившись по голой земле. Блин! Выше надо! Для лучшей прыгучести Такао пририсовал овце раздвоенные брови и красные волосы на голове. Давай! Все повторилось: изгородь снова поставила блок, словно профессиональный центровой. Овца поднялась, встряхнулась и выжидательно посмотрела на Такао. «Ну что теперь придумаешь?» Такао придумал пару кроссовок. Овца ничего не сказала, но явно подумала, что Такао идиот и не умеет считать дальше двух. Такао снова промучился до утра. * * * Чертова овца, чертова изгородь — Такао в наказание заставили убирать в зале после ужина. Все разбрелись, только Мидорима сосредоточено бросал мячи. Такао убрал щетки в подсобку и сел на маты, наблюдая за ним. Сколько он забивает каждый вечер? Движение кисти — ш-шух — бум. Один. Движение кисти — ш-шух — бум. Два. — Шин-чан! Мидорима молча покосился на него через плечо и взял следующий мяч. Ш-шух — бум. Три. — Шин-чан! Сколько ты бросков делаешь? — Триста шестьдесят. — Гонишь! Мидорима только пожал плечами, видимо, посчитав ниже своего достоинства отвечать. Ш-шух — бум. Четыре. Такао потер глаза — словно песку насыпали. Ш-шух — бум. Пять. Он растянулся на матах, подперев щеку ладонью. Ш-шух — бум. Шесть. Семь… Восемь… Девять… — Такао! Эй, Такао! Просыпайся! Он открыл глаза. — А? Что? — Завтрак пропустишь! — Кимура наклонился над ним. — Выспался? Овец считал? Пытаясь сообразить, где он, Такао моргнул и медленно сел — чья-то куртка, слишком длинная для него, сползла с плеча. Мидоримы? Такао улыбнулся, представив, как тот укрывает его ночью. — Ну как? Помогли овцы? — Кимура нетерпеливо потряс его за плечо. Такао покачал головой и поднялся на ноги. — Шин-чан помогает гораздо лучше овец. Оставив Кимуру гадать, что же он такое имел в виду, Такао, потягиваясь, пошел завтракать.