Пепел

      Она всегда ждала, хоть никогда и не показывала. Он всегда приходил, хоть она и заявляла, что не нуждается в нём.       Нуждалась, ещё как. Становилась похожей на маленькую девочку, просила, пускала в ход улыбки, припорошенные нежностью, и неловкие жесты. Когда это было ей необходимо, Регина могла стать безупречной.       Разве умоляющая королева не слишком большое искушение, чтобы не поддаться ему? Джефферсон нервно усмехался: любому будут льстить такие неприкрытые знаки внимания. Регина лукаво смеялась, бросала призывные взгляды, кружила, словно хищник, медленно, но неумолимо подкрадывающийся к жертве, пока Шляпник, улыбаясь, позволял вести на себя охоту. Эта игра доставляла удовольствие обоим: поймай, если сможешь, убеги, если захочешь.       Но Джефферсон, как она думала, никогда не хотел. Казалось, он знает о ней непозволительно много, например, что на свету в её глазах вспыхивают янтарные, золотистые крапинки, вдыхая жизнь в искусно подкрашенное лицо. Или, что, если поцеловать её левую ключицу, Регина прогнётся в талии, запрокинув голову.       Для обоих это не было Любовью, в определенном смысле слова, да и во всех чёртовых смыслах. Их связь была чем-то особенным, как спустя несколько лет думала Регина, чтобы называться так же, как и восторженно-сладкое чувство Прекрасных.       А потому свадьба Шляпника, о которой она узнала не сразу, внешне никак не отразилась на Злой королеве, разве что на одну сожжённую деревеньку стало больше. В конце концов, у них обоих были куда более важные цели: у него – семья и светлое будущее, у неё – месть Белоснежке.       Регина бы даже под самыми страшными пытками не призналась самой себе, что по-прежнему ждала, да вот только ему, кажется, было больше не до их игр. Джефферсон словно специально выбрал полную её противоположность: его жена – Регина не удосужилась узнать её никчёмное имя – была кудрявой, светловолосой и голубоглазой хохотушкой, любившей петь песни в их маленьком доме на окраине леса, - и абсолютно непохожей на Злую королеву. Говорили, что соседи её обожали, называли «солнечным лучиком» и баловали их с Джефферсоном крохотную дочурку, когда бедняжка скончалась родами и оставила Шляпника вдовцом. Кажется, ребёнка назвали Грейс, – в отличие от имени его жены, Регина хорошо запомнила имя его дочери. Наверняка пригодится.       Пригодилось, когда она пришла к нему, чтобы вернуть отца. Регина с сожалением отметила, что от того Джефферсона, с которым она познакомилась пятнадцать лет назад, мало чего осталось, кроме, пожалуй, старой и потертой, как и он сам, шляпы-портала. Больше никакого безрассудства, разве что только безрассудная боязнь за маленькую Грейси. Впрочем, время сожалений прошло ещё одиннадцать лет назад, и потому она спокойно оставила его за своей спиной, уходя из Страны Чудес. Всё-таки семья действительно дороже всего.       Тем неожиданней было столкнуться с ним в Сторибруке, собравшись перед сном зайти в круглосуточный супермаркет купить молока, – и тем слаще видеть его таким разбитым разлукой с дочерью. Церемонно раскланявшись, он придержал ей дверь, пропустив её в помещение.       – Оставь своё паясничество, – вот что первое за столько лет произнесла ему Регина, поморщившись. Столько лет, проведённые в Стране чудес, оставили на нём след: как внутренний, – Джефферсон стал отменным шутом, злым и ехидным, – так и внешний, неровно заштопанный, который слабо бледнел у него на шее в вечернем освещении.       – Это всё, что мне осталось, Ваше величество, – усмехнулся Джефферсон, растягивая губы в безумной улыбке от того, как Регина вздрогнула и оглянулась проверить, не слышал ли кто слов его неаккуратного обращения.       – Меня это не волнует, – она поспешила войти в магазин и передёрнуть плечами, словно от зябкого ветра. И в самом деле, уже не волновало.       Джефферсон отпустил дверь и, позволив ей оглушительно захлопнуться за вздрогнувшей спиной королевы, вскрыл купленную пачку и переложил тонкие столбики в портсигар.       – Как будто тебя что-то когда-то беспокоило, кроме самой себя, – пробормотал он, закуривая коричневую сигарету. Выпустив дым, пахнувший гвоздикой и горьким разочарованием, он пнул камешек и, не спеша, отправился в свой особняк, стоящий в лесу. Когда-то, пожалуй, всё же беспокоило, но копаться в прошлом – дело на редкость неблагодарное.       Их связь всегда была чем-то особенным, но это никогда не означало, что она закончится чем-то ещё, кроме пепла на руинах.